– Я рядом, Ангел… – ответил он. – И после того, как всё завершится, всегда буду рядом.
Он наклонился, не в силах сдержаться, и в тот же момент, словно почувствовав его присутствие, бездонные карие глаза распахнулись.
– Эни? – испуганно отшатнулась она, словно увидев призрак.
– Милая, это действительно я! – протянул он руки, обхватывая хрупкие плечи и притягивая к груди молодую женщину. – Прости…
Падме вглядывалась в лицо того, кого считала навеки потерянным. Над левой бровью появился новый тонкий шрам. Глаза… синева осталась прежней, но чуть более льдистой, отстранённой. Словно из взгляда вымели мощным ударом юношескую восторженность и идеализм. Перед нею теперь был взрослый, уверенный в себе мужчина, осознающий свои возможности и знающий, чего хочет.
Энакин, не в силах сдерживаться, покрыл поцелуями родное лицо, впервые за много месяцев отпуская от себя напряжение, позволяя быть самим собой. Живым и настоящим, каким мог быть только рядом с нею.
Но через несколько минут Падме отстранилась. В глазах вспыхнула искра гнева и обиды. Энакин опустил голову, понимая, что придётся отвечать за жестокий план, причинивший так много боли самому дорогому для него существу.
– Как ты мог? – с безумной горечью воскликнула она после долгой паузы. – Больше года, понимаешь? Я думала, тебя нет в живых. Как ты мог оставить меня в неведении? Мне сказали, что новый ученик Сидиуса убил тебя. Я не верила, но мне не оставили и ниточки! Я чувствовала ложь в словах Оби-Вана, но ты не появлялся…
Последние слова утонули в слезах, голос сорвался, но плечи Падме Амидалы Наберрие всё равно были расправлены, а голова – гордо поднята.
– Новый ученик Сидиуса – это я, – опустил взгляд муж, покорный поднявшейся буре, понимая справедливость упрёков.
– Ты?.. – в родных карих глазах полыхнул ужас.
– Я.
Повисла тишина, которую прервал громкий плач проснувшихся близнецов. Забыв обо всём, мать бросилась к колыбели, неведомая сила туда же толкнула отца.
Две пары серьёзных глаз – материнские тёмно-карие и отцовские синие – внимательно рассматривали родителей. Наконец-то обоих одновременно, словно осознав, что рядом появился отец.
Энакин не шевелился, вглядываясь в маленькие лица, замечая черты свои и любимой в детях, бесконечно жалея, что его не было рядом, когда они появились на свет, что целый год их жизни прошёл вдали него. Совсем иначе представлялось всё, когда она сказала о беременности. Но сейчас это было уже неважно. Ведь всё делалось ради них и Падме. Остальное – амбиции, устремления, поиск своей стороны Силы - было вторично.
Стоило родителям склониться над колыбелью, плач, словно по команде, прекратился. Эти двое и не собирались пугаться. Лишь любопытство двигало ими.
– Оби-Ван знал? – тихо спросила Падме.
Она заставила себя успокоиться, унять волну ужаса. У них ещё будет время всё выяснить. Остальное неважно, главное – муж жив и рядом с нею и детьми.
– Он не мог сказать, – прошептал Энакин, перехватывая ладони жены и поднося к губам, снова и снова, каждым прикосновением моля о прощении. – Ради твоей же безопасности. Если бы ты знала, я бы бросил всё и прилетел… И скрыть эту радость от Императора мне не удалось бы никогда. Но скоро всё закончится. Верь мне, Ангел!
– Эни… – склонила она голову ему на плечо, поддаваясь волне счастья.
Её пугала Тьма, но она видела и Свет. Муж теперь стал ни тем и ни другим, но сплавом несочетаемого. Даже не обладая способностями, она чувствовала в нём новое. Но какие бы превращения не происходили, он всё равно оставался единственным. Любимым. Мужем. Она о многом думала за прошедшие месяцы, со многими иллюзиями простилась, расставляя приоритеты. И теперь, когда главный страх оказался неверным предутренним мороком, рассеянным дуновением ветра и первыми лучами солнца, все остальные проблемы казались преодолимыми.
– Просто верь, – попросил Энакин. И добавил, подтверждая её мысли: – Для меня никого дороже нет, вы – залог моего равновесия.
– Равновесие всегда столь шатко, – тревожно обронила она, всматриваясь в его черты. – Слишком тонка грань, трудно удержаться на ней!
– Я должен, – незнакомая холодная уверенность звучала в родном голосе.
– А иначе? – не смогла не спросить Падме.
– Иначе меня ждёт падение, – спокойно ответил он. – Или в Свет, или во Тьму. Это будет уже неважно. Ведь долг останется невыполненным.
– Я всё равно буду тебя любить, – ответила она, чутко уловив единственное верное, что могла сказать в тот момент. И тут же тёплые родные руки окружили сильным кольцом.
Энакин словно заново изучал родное лицо, утопая в тепле и ласке глаз. Она поняла, она простила. Она всегда будет рядом. По сравнению с этим всё остальное было пустым и далёким.
– Будь моя воля, я не пропустил бы и единого твоего вздоха… – прошептал он, находя её губы. – И не хочу больше ни одного пропускать.
***
– Оби-Ван отправляется со мной. Придётся помучиться в качестве пленника. Его задача – отвлечение внимания Императора, чтобы он видел на корабле один источник силы и не обнаружил остальных. Другие до поры до времени останутся в тайных углах, указанных мной. Нельзя допустить и толики риска, действовать надо наверняка.
Голос Энакина Скайуокера – нет, скорее всё-таки лорда Вейдера, – звучал резко и отрывисто. В тесной комнате собрались уцелевшие после печально известного шестьдесят шестого приказа джедаи. Они смотрели на молодого ситха с ужасом в глазах: рушился сложившийся веками порядок, низвергались основы основ. Совет джедаев планировал операцию под руководством представителя тёмной стороны. Или не тёмной? Для присутствующих давно знакомый человек вдруг стал величайшей загадкой.
– Сполна ли уверен ты в плане своём? – с толикой ехидства поинтересовался Йода. – Большое изменение в мире ты замыслил. И вижу я мысли твои дальше того, что говоришь.
– Пришло время рискнуть, – сверкнул глазами Вейдер. – Я долго готовился, ходя по краю. Не видел, как родились мои дети. Моя жена пребывала в уверенности, что я мёртв. Я и сам был на волосок от смерти не раз.
– Но что будет, умрёт когда Император? – задал главный вопрос Йода.
– Другой император? – сверкнул улыбкой Вейдер, напомнив на миг окружающим Энакина Скайуокера. – Как вы смотрите на это, мастер?
– Одного ситха на другого предлагаешь ты сменить, – тихо проговорил старый магистр. И добавил: – Хотя и не ситх ты есть.
– Если вы знаете других кандидатов… – в голосе опять зазвенела насмешка.
Собеседники, без сомнений, стоили друг друга. Пусть их разделяла пропасть прожитых лет, в этот момент разница исчезла, они понимали друг друга лучше, чем кто-либо в небольшой комнате. Старый магистр как никто другой чувствовал произошедшие в Силе перемены и знал, что они сосредоточены в том, кого справедливо назвали Избранным.
– Сенат должен иметь не меньше прав, чем Император, – вскинулась Падме, и её звонкий голос отвлёк Йоду от размышлений. – Да, необходима единая сильная рука, но должен быть противовес.
Магистр перевёл серьёзный пронзающий насквозь взгляд на молодую женщину. За прошедшие с момента приезда Энакина дни она преобразилась, оживая. Вместо призрака вновь была известная всей Галактике Падме Амидала Наберрие, сенатор Набу. Расправленные плечи, горящие глаза… Дерзкая улыбка на губах и храбрые речи.
– И не меньшие обязанности, не правда ли? – поднял брови Энакин Скайуокер. – Я готов терпеть Сенат, но он будет работать, а не брать взятки! Второй раз наступать на те же грабли я не намерен. Старая система изжила себя!
Йода лишь ухмыльнулся, отвернувшись. Двое молодых и горячих будут отличной парой правителей. Её уравновешенность против его вспыльчивости, её подвижность против его несгибаемости, любовь против любви… Маленький магистр улыбнулся, краем уха слушая продолжающуюся перепалку о правах правителя и Сената в будущем государстве. Сколь бы не была ситуация сложна, он понимал, что Скайуокер не сдастся. Да, мир изменился и пошёл по иному пути. Но уже видно было, куда вела дорога. Таким, как прежде, Орден никогда не будет. Но оно и к лучшему. Пришло время перемен, и их нельзя остановить, как нельзя остановить восход солнца. Осталось лишь перейти пропасть, не потеряв равновесия.
***