– Нипочем бы не согласился, – фыркнул айзё. – У нас все не так. У нас каждый сам по себе.
– Объясни все-таки, – ухитрился влезть с вопросом Кайс, – почему ты так странно знаешь? То ты вообще все понимаешь, то вдруг оказывается, что не знаешь самых обычных вещей.
Отвечать на этот вопрос взялся, как ни странно, Тособойн.
– В момент перехода в этот мир мы получаем какую-то информацию. Например, языковой барьер не существует ни для нас, ни для кого-то еще из чужаков. А некоторые, как говорят, изменяют даже внешность. Словом, мы что-то знаем, что-то самое важное, чтобы не пропасть. Но далеко не все. И у меня сложилось впечатление, что все получают разную информацию. Ту, которую мы можем воспринять, к которой готовы. Нам, например, и айзё, и сирайэнам, сложно воспринять именно вашу социальную структуру. Она для нас слишком чужда.
– Это точно, – согласился и айзё. – Это даже звучит дико, чтобы кто-то один заботился обо всех. Каждый должен заботиться о себе сам. Но при этом я понимаю все слова, которые вы используете. Хотя понимание слов, когда вы их произносите, для меня всякий раз вроде шока. Все это очень странно.
– У меня были сходные проблемы, – признался Тособойн. – Это непросто – попасть в чужой мир и адаптироваться. Хорошо еще, что я здесь не первый из нашего мира. Мне все объяснили на языке сирайэнов, а его не понять невозможно.
– Его невозможно понять! – фыркнул айзё. – Я слышал твою мысль, но она показалась мне такой немыслимой ерундой!..
– Мы слишком разные, – констатировал Тособойн.
– А нас ты понимаешь? – полюбопытствовала Эрна. – Мы ведь тоже разные.
– Не то чтобы очень, – смущенно признался айзё. – Я знаю смысл всех ваших слов, но он с трудом укладывается у меня в голове. Кажется, некоторое время я буду неадекватен. Но я постараюсь разобраться.
***
Вопрос по новому сотруднику решился очень быстро и был озвучен уже на следующий день. Все это время айзё ходил за Кайсом, как привязанный. Одному было важно заслужить доверие начальства, другой просто боялся оставаться один в незнакомом мире. Повезло еще в том, что градоначальник тоже оказался азартным человеком. Завести в службе, призванной уничтожать айзё, фактически перебежчика из стана врага – такого еще никто не откалывал. Было любопытно, что из всего этого получится. Ну и репутация Кайса Тана, сильнейшего из охотников, возымела действие. Если что-то пойдет не так, уж он-то справится! Словом, уже на следующий день Гауманз объявил, что айзё будет зачислен в штат Службы аусвельмских охотников.
– Нам бы его как-то назвать, – озабоченно сказал он. – А то мне его еще и по документам надо провести. И вообще непорядок.
Кайс и Эрна, охраняющие мальчишку, задумались.
– Например, Паер, – предложил Кайс. – Вроде, хорошее имя. Как тебе?
– Да мне все равно, – пожал плечами айзё.
– Фамилию бы еще, – напомнил Гауманз.
– Сэйндзен, – сказала Эрна, слегка покраснев. Ей вспомнился мальчишка из родной деревни, который очень нравился в детстве. – Нормальная фамилия. У нас был один такой.
– Отлично, – обрадовался Гауманз. – Итак, ребята, позвольте представить: Паер Сэйндзен, наш новый сотрудник!
========== Глава шестая, в которой происходит много задушевных разговоров ==========
Эрна примчалась на службу ни свет ни заря. Не спалось от волнения: сегодня предстояло первое полноценное дежурство в обществе айзё. Вчера мальчишку зачисляли в штат, и он весь день где-то пропадал вместе со своим наставником (или, может быть, надсмотрщиком), так что девушке пришлось сидеть в дежурке в полном одиночестве. Но уже сегодня должно было стать ясно, возможно ли ужиться с этим существом.
На лежанке, наполовину укрытый плащом, сладко спал Нич. Воздух в помещении стоял спертый, пропитанный совершенно однозначным духом, и Эрна, болезненно морщась, немедленно бросилась открывать окно. Список сильных запахов, которые она могла спокойно переносить, отнюдь не был бесконечным. От стука оконной рамы и потока ворвавшегося в дежурку воздуха, уже по-осеннему холодного, Нич застонал, заерзал и свернулся в комок. Потом приоткрыл один глаз.
– Девочка моя! Зачем ты со мной так?
– Тут же дышать нечем! – возмутилась Эрна. – И вообще, иди отсюда. Спи дома.
– Ох! – Нич театрально закатил глаза, выпрямляясь на лежанке во весь рост. – Ты такая бессердечная! И как это грубо звучит: «иди отсюда»!
– Ну, а что я еще тебе скажу? – Эрна смутилась, понимая, что это действительно прозвучало грубо, но помня при этом, что ей и хочется выглядеть грубиянкой. Такие противоречивые убеждения заставляли ее краснеть, одновременно стараясь подобрать еще более жесткие слова. – Твое дежурство закончено, раз я здесь. Тогда и нечего тебе тут делать.
– Опять о работе! – вздохнул Нич. – Вечно ты о работе. Никогда не хочешь меня немного пожалеть. Некому утешить мою мятущуюся душу.
– Да ты просто пьян! – разозлилась охотница.
– Просто! – Нич воздел руки к небу. – Нет, моя девочка, я не просто пьян. Я пьян по поводу и со смыслом.
– Это какой такой у тебя повод?
– Знаешь ли ты, что такое подлинная пустота? – Нич сел и уставился на нее немного окосевшим взглядом. – Когда в жизни нет смысла. Вообще ни в чем нет смысла. И его никогда не будет, даже и стараться бесполезно. Когда ты непонятно зачем существуешь, когда думаешь, что проще было бы не существовать вовсе. У меня в душе – бездонная дыра, и все проваливается в нее и исчезает бесследно. И ты считаешь, у меня нет повода напиться?
Эрна хлопала глазами. В исполнении этого парня подобная речь звучала пьяным бредом. Бабник, балагур, свой парень в любой компании, любитель повеселиться, время от времени сочиняющий едкие четверостишия, и вдруг заговорил о пустоте. Как может грустить человек, который ухмыляется даже во сне, у которого сотни приятелей и десятки девушек в нескольких окрестных городах?
– Что за ерунда?!
– Ты мне не веришь? Я выгляжу таким счастливым, правда? – Нич легко понял причину ее сомнений. – Поверь, только выгляжу. Я нарочно вот так кручусь, – он повертел пальцем в воздухе, словно демонстрируя, как именно крутится. – Чтоб времени думать не было. Пытаюсь отвлечься. Ну и чтоб люди не поняли, какая у меня в душе дыра.
– Зачем – чтоб не поняли? – осторожно спросила изумленная Эрна.
– А зачем им? Сделать-то все равно ничего нельзя. Пусть уж думают, что у меня все отлично. Это лучше, чем ныть. Я и тебе зря сказал. Ты уж молчи, ладно?
– Молчу. – Эрна кивнула. – Но… должна же быть какая-то причина. Так не бывает, чтобы человек был несчастен без причины.
– Я думаю, что есть причина, – Нич сурово нахмурился, словно ему пришлось набраться решимости, чтобы произнести эти слова.
– Какая же?
– Только чур не смеяться!
– Ладно, ладно!
– Я думаю, что меня в детстве сглазили.
Эрна закусила губу, чтоб не прыснуть. Раз уж обещала не смеяться…
– Это как? Почему ты так решил?