Лишь ушедшие в вечность, могут быть навеки соединены нерушимыми узами. Ушедшие в вечность рука об руку неразлучны, они ступают на землю вместе, стоит только настать часу великой тьмы, что вызывает улыбку и первый облегчённый вздох, наполненный затхлостью некогда их дома. Фиби всегда неизменно касается кончиками пальцев жемчужной нити на шее сперва, морщась от надоевшего ей уже одеяния, в котором она вынуждена год за годом оказываться. Коул же, хмуро осматривает следы от пуль, что порвали ткань её светло-бежевого платья, и сжимает пальцы в кулаки, вспоминая с жёсткой усмешкой на пухлых губах вкус отмщения, что они обрушили на головы своих убийц в свою первую ночь Самайна, обагрив руки в крови и поняв, что это не способно их успокоить.
Лишь вернув свои жизни, что у них должны были бы быть, они смогли бы отпустить от себя груз прерванной жизни и шагнуть вперёд — вот о чём они думали тогда, обвиняя весь мир вокруг в несправедливости. Понимали, конечно же, с горечью, что это уже невозможно, этому и впрямь не бывать. И им остаётся лишь наслаждаться подаренным днём, что они проводят вместе, понимая всегда под конец, что времени этого не достаточно. Даже близко. Их снова разлучит беспросветная тьма и бестелесность, что отделит друг от друга ещё на год. Вот только по происшествии лет научились ценить этот день, проживая его так, как положено, и отбрасывая глупые мысли подальше, приберегая их напоследок.
Грусти они оставляли лишь несколько первых секунд, когда Коул притягивал её к себе и целовал невесомо бледную кожу её ладони, до сих пор помня нежный аромат лаванды, а она смотрела на него пристально-пристально снизу вверх, прежде чем погладить тыльной стороной ладони по щеке. Грусть отступала покорно пред ними с первым соприкосновением их губ, что превращалось в жадный и поистине голодный поцелуй, вызывающий в теле дрожь и дающий вновь ощутить себя живым.
Такова их неизменная традиция, после которой они покидают особняк, ступая по узким улочкам, и находят другую одежду, что не хранит на себе свинцовый запах и следы застывшей навечно багровой крови уродливыми пятнами. С каждым годом подмечают изменения этого мира, всё больше и больше отдаляющие начало прошлого столетия, что было их временем всецело когда-то. И они даже успевают привыкнуть к музыке и новым технологиям, с интересом пробуя коктейли и свет стробоскопов кожей, что вызывал задорный смех у Фиби первое время.
— Ещё один год, любовь моя, — Коул притянул её к себе властно ближе, оглядывая неизменно с восхищением каждый сантиметр её лица и скользя подушечкой большого пальца по уголку её губ, что окрашены были алой помадой сегодня.
Она же, прижалась к нему ещё ближе, расплываясь в довольной улыбке, и коснулась ладонями его груди сквозь ткань неизменно строгой рубашки, ощущая манящую твёрдость мышц под ней. Время у них ещё будет, чтобы насладиться друг другом, но чуть позже, когда пальцы будут хранить на себе чужую кровь, что подобно нектару ощущается на языке томным послевкусием.
— Кто-то приглянулся? — вздёрнув вопросительно бровь, поинтересовалась она, неспешно оглядывая погружённое в полутьму помещение и находя десятки парочек вокруг.
— Твой черёд выбирать, — прошептал он в ответ хрипловато, проводя ладонью по плавному изгибу её спины, вынуждая её на миг прикрыть глаза и пробормотать что-то неразборчиво, но так ласково.
Широкая улыбка тут же тронула его губы, стоило ему лишь увидеть восторг в карих глазах, что заставлял их гореть ярче, подобно звёздам на ночном полотне. С особой внимательностью всматривалась в лица людей теперь, ища подходящий вариант и отсеивая от простого желания куда более искренние чувства, так желая помочь им освободиться и принять самих себя.
— Вон те, — кивком головы наконец указав на один из столиков, произнесла уверенно Фиби, чуть нахмурив носик и встретив с улыбкой его одобрение в тёплом взгляде.
Выбор жертвам своим они давали простой — умереть вместе или же принести в жертву того, кого именуешь второй половинкой своего сердца, подтвердив там самым, что брошено громогласное заявление было не зря. И как же порой они удивляли, доказывая раз за разом, что не всегда то, что мы испытываем к другому человеку, — да еще и думаем, что этот человек испытывает в ответ, — называя любовью, на деле ею и является.
— Ну же, — Фиби повела нетерпеливо плечами, переводя взгляд с невысокой блондинки на шатена, что завёл её за свою спину, в предупреждающем жесте выставив ладонь вперёд, что подрагивала от приступа страха, который он старательно прятал.
В их глазах он не видел выхода из этого проулка, понимая с ужасом, что кинжал в её руке был смертельным приговором для обоих или, по крайней мере, для одного из них.
— У нас есть деньги… — нерешительно рискнул произнести всё же он, слыша в ответ лишь заливистый женский смех, потонувший в грубоватом мужском смешке.
— Что-то они зачастили с этими словами, — признал Коул с улыбкой, досадливо качая головой из стороны в сторону, — Что с вами, люди?
Фиби перевела вдруг взгляд карих глаз на ясное ночное небо, чувствуя в воздухе утекающие драгоценные часы от них и ощущая кожей подступающий холод, утягивающий назад, и прижалась спиной плотнее к груди мужа.
— Отпущенное нам время приближается к концу, — прошептала она едва слышно, и Коул тут же ласково прикоснулся губами к её щеке, одаривая частичкой своего тепла. — Не стоит бояться смерти, — переведя вновь на них взгляд, мягко произнесла Фиби, — Ну же, решайтесь. Нужно просто взять мою руку. Представьте просто… — она на миг замолчала, взглянув в глаза юноши и вновь улыбнувшись беззаботно, — Вместе в вечности.
— Убейте его! — всхлипнув, пронзительно прокричала вдруг светловолосая девушка за его спиной, не видя уже боль, застывшую в его взгляде, которую он принял с лёгким кивком, шагнув не сомневаясь вперёд и посмотрев на острый кинжал в руке незнакомки.
— Любовь двоих едина, — прошептала Фиби ласково и немного сочувствующие, проведя пальцами по прядям его каштановых волос в утешающем жесте, прежде чем полоснуть лезвием по его горлу, а затем прикрыть глаза, ощущая лишь густую и алую кровь, что хлынула на её ладони и ткань угольно-чёрного платья, пропитывая её своим запахом и теплом.
Ладонями, что сцеплены были в замок на её животе всё это время, Коул провёл плавно по изгибам её талии, ощущая, как горячая кровь согревает кончики его пальцев, а затем оставил влажный поцелуй на коже её шеи, слыша отчаянный всхлип белокурой девушки, на душе которой повис груз убийства, обрекающий её на вечные муки ада после смерти. Но этот крик был для них музыкой, пусть и омраченной отзвуками предательства.
Коул ответил улыбкой на раздавшийся в ночи беззаботный смех Фиби, слетевший с её губ, и прижал к себе покрепче, уводя прочь из узкого проулка, чуть крепче сжимая её ладонь в своей и ощущая жар застывшей на них крови. Настало ведь их время теперь, где уже были не слышны лишние слова и посторонний гул. Остались лишь яростные касания губ и хаотичные движения, которыми стаскивали настойчиво с тел друг друга одежду, не оставляя и вовсе преград между ними более. Остались лишь скоротечные минуты пред тьмой. Ведь время стремительно подступало к концу, это уже ощущалось в воздухе, и потому Фиби коснулась невесомо губами разгоряченной кожи его груди, ощущая каким холодом повеяло, привнося с собой восковой запах свечи, что потухла спустя пару секунд с тихим шипением. Они встретятся вновь в следующем году, когда в очередной раз настанет отведённое мёртвым время.
========== Devil in your eyes ==========
Комментарий к Devil in your eyes
Коул встречает прошлую жизни Фиби из 2.14.
В карих глазах Фиби всегда горит мягкое пламя, будто бы от восковой свечи, сверкая теплотой, обращённой на него в последнее время всё реже и реже и ускользающей от него, вынуждая недовольно скалится и давая Хозяину внутри него долю свободы. Но сил у Тёрнера больше. Стоит лишь вспомнить, что чётко очерченные губы Фиби изгибаются лишь в искренней улыбке, а прикосновение аккуратных ладоней приносит приятное тепло, и тогда Хозяин отступает, признавая своё поражение. Вот только не намеревается сдаваться, нашёптывая и сея сомнение в мыслях, которые Коул гонит прочь. Все, кроме одной-единственной: как склонить всё же на тёмную сторону ту, кто больше всех подвержена тьме, но умеет ей сопротивляться лучше других?
В глазах девушки на другом конце гостиной он видит, как горит бесконтрольный огонь, ядовитыми всполохами отражаясь и на ухмылке, в которой изогнуты ярко-алые губы. И смотрит она на всех с изрядной долей презрения, чуть морщась и отпивая шампанское из высокого бокала, поглаживая неторопливо пальчиками мутный темно-красный кристалл на шее, вызывая очередной ворох вопросов в голове демона, ощущающего исходящую от предмета силу. И наравне с этим он задается другими, куда более важными вопросами…
Как возможны такие кардинальные изменения? Как возможно то, что в прошлой жизни Фиби была такой завораживающе опасной, как то пламя с которым играла она на кончиках тонких пальцев сейчас, не страшась совсем реакции смертных? И как посмели только отобрать у неё столь разрушительную силу? Впрочем, Коул мог ведь даровать ей этот огонь вновь.
Нерешительность была ему совсем несвойственна, и всё же, он так и не решился к ней подойти, наблюдая издалека, в какой-то миг окончательно потеряв её из виду в толпе танцующих. И лишь жар дыхания, опаливший его шею пару секунд спустя, вынудил растянуть губы в облегчённой улыбке.
— Что тебе нужно, демон? — недовольно прошипела она, скользнув указательным пальчиком по его щеке, задевая мочку уха слегка острым ноготком. — Ты выбрал неудачный день для нападения.
Даже голос её был другим. Под чистой сталью различались капризные хрипловатые нотки, ласкающие слух и говорящие сразу о том, сколь скверен характер его обладательницы, в чьём взгляде тёмных карих глаз танцует сам дьявол.
— Я здесь не за этим, — он полностью повернулся к ней, вставая напротив и рассматривая по привычке сверху вниз, отмечая разницу и в цвете волос.
У Фиби волосы тёплого шоколадного оттенка, струящиеся лёгкими прядями по плечам, а у этой девушки они черны, словно ночь, уложенные в пружинистые тугие кудри.
— Тогда зачем же? — вопросительно вздёрнув бровь, она шагнула к нему чуть ближе, касаясь ладонью его грудной клетки, срываясь на шумный вздох и прикрывая на миг глаза, прежде чем обратить ошарашенный взгляд на него, — Столько силы, — пробормотала она неразборчиво, впрочем, не отступая ни на дюйм.
Коул сам себе не мог ответить на заданный ею вопрос. Чего и впрямь он хотел этим добиться? Фиби, которой принадлежит его сердце, здесь нет. Лишь прошлая её жизнь, которая отличается столь многим. Вот только не тем, как смотрит на него из-под ресниц, изучая пристально и с осторожностью, не теряя при этом уверенности.
— Я слышал, что ты могущественная ведьма, — слова с губ Коула слетели чуть хрипловато от напряжения, что он испытывал в этот миг, вспоминая невольно, что сегодня день её смерти и помешать этому не вправе.
— Самая могущественная, — вздёрнув подбородок, весьма самоуверенно поправила его она, — Меня зовут Перл. А кто же ты такой? Я не ощущала ещё такой силы прежде.
Коул едва подавил улыбку, маскируя её под беспечной усмешкой, а затем скользнул, не удержавшись, пальцами по её тонкой шее, мигом чувствуя напряжение, охватившее её тело, замечая и отблеск разгорающегося пламени во взгляде, что готово было его испепелить.
— Даже из этого кулона? — поинтересовался Тёрнер, постучав указательным пальчиком по кристаллу, видя удивление, выбившее её на миг из колеи.
Перл лишь кивнула согласно, слегка прищурившись. Стоящий напротив неё мужчина никак не хотел раскрывать карты. И сколько она ни старалась заглянуть в будущее, понять, кто он такой и что ему нужно, она натыкалась лишь на мутные и совсем неразборчивые образы, не говорящие ей абсолютно ничего.
— Кулон — это посмешище в сравнении с твоими силами, пусть это и подарок могущественного демона.
Удивление в глазах Коула было очевидным, и она приняла это тихим смешком, беспечно пожав плечами. А в глазах всё разгоралось пламя, говорящее ему о том, что она хочет большего. Ей нужно больше сил, куда больше власти, которые она так жаждет заполучить в огненные объятия своей тьмы. И он бы вручил ей всё это с радостью, будь она не кровавой жемчужиной, а его женщиной, которая научила его любить; которая носит теперь его фамилию и улыбается ему редко, но искреннее. И он вручит ей всё, чего бы она не пожелала. Остается лишь ждать, пока она сама этого попросит, ведь любовь к демону уже прежде утягивала её во мрак.