— Не могли бы мы получить квартиру попросторнее? Тебе ведь зарплату прибавили.
— Отчего же, могли бы. Только зачем это нужно? — отозвался Умеш, стаскивая замасленные штаны.
— Разве ты не хочешь? — упавшим голосом спросила Ума.
— Да как же это возможно?! — удивился Умеш. — Весь дом нам все равно не дадут. Соседи куда же денутся?
«Пусть хоть в ад провалятся!» — хотелось крикнуть Уме.
С некоторых пор она совсем перестала общаться с Рангой и заходить на их половину.
Ума попыталась завязать знакомство с другими соседями, но их квартал в основном населяли приезжие из Андхры и Пенджаба. Правда, довольно далеко от них жила еще одна бенгальская семья. Хозяйка дома была пожилая женщина, к тому же туговатая на ухо. Охрипнешь, пока с ней до чего-нибудь договоришься.
Однажды вечером, возвратившись как раз от нее, Ума услышала за тонкой перегородкой какой-то шум и знакомые голоса. Она замерла на месте. Звук оплеухи, смех Ранги, потом слова:
— Отстань. Иди домой. Наверное, твоя жена уже вернулась.
— Ну и пусть. Нечего было меня женить. — Это был голос Умеша.
— Тебе бы, беспутному, всю жизнь шляться. А я мужняя жена, честь свою марать не хочу.
— Тоже мне, при немощном-то муже она за честь свою дрожит! Да замаранная она еще дороже ценится!
Больше Ума слушать не стала. Она прошла на кухню и громко хлопнула дверью. Как длинная, тонкая игла, укололо ее это самое интимное обращение на «ты». Оно, как ей казалось, проливало яркий свет на их отношения.
Через несколько минут в кухню вышел Умеш.
— Куда это ты уходила? Я уж подумал, не сбежала ли.
— Тайком не сбегу, предупрежу заранее, — отрезала Ума, с грохотом закрывая дверцу плиты.
— Ну и ну! И эта шипеть научилась! — расхохотался Умеш и крикнул: — Эй, Ранга, поди-ка, взгляни на нее!
— Что там у вас стряслось?
Ранга показалась на пороге, и Уме стало не по себе от ее веселого голоса.
— Гляди, у твоей ящерки-то ядовитые зубы прорезались, как у кобры. Кто теперь с ней совладает?
— Ты ее из ящерки в кобру превратил, ты и приручай, а соседей не впутывай, — уходя на свою половину, бросила Ранга.
— Ясное дело, соседи только представления глядеть охочи, — не остался в долгу Умеш.
Было слышно, как Ранга снова засмеялась.
— Чем через стенку перешучиваться, — сквозь зубы проговорила Ума, — шел бы уж туда, там и смеялся бы на здоровье.
Умеш как будто и не понял ее иронии.
— И то верно, — спокойно проговорил он. — Пока ты тут кухню крушишь, мы там повеселимся, — и ушел.
С того дня Ранга перестала заходить к ним. Умеш этого как будто не заметил. Да и не такой он был человек, чтобы замечать.
Однажды, когда Ума подмазывала глиной потрескавшуюся печь, около кухни появилась Ранга. На лице ее играла какая-то странная улыбка.
— Не хочешь поддерживать знакомство — не надо, — сказала она. — Только не забывай, девочка, что свое счастье ты из моих рук получила. Одалживать у тебя я не собираюсь. Но помни: стоит мне пальцем пошевелить — и все будет мое. Поняла?
Она ушла, а Ума, сгорая от стыда и унижения, долго не могла прийти в себя.
Ума испуганно села на постели. Она все-таки уснула. Но и во сне ее преследовало все то же видение…
Ума вошла в кладовку, набитую всяким хламом. Ей нужно было взять керосин. В четыре утра вернется Умеш, а для него одного можно разогреть чай и на щепочках, политых керосином. Ума помнила, что лампочка в кладовке недавно перегорела, и захватила с собой спички. Она уже протянула руку к бутыли и вдруг похолодела — гаснущий огонек выхватил из тьмы тугое кольцо: кобра! Холодные жестокие глаза были устремлены на Уму и лишали способности двигаться. Большим усилием воли ей удалось сбросить с себя оцепенение, и она рванулась к двери. Дверь была заперта. Ума налегла на створки всем телом, но они не открывались… Приходя постепенно в себя, Ума поняла, что в дверь комнаты и в самом деле стучат.
— Ума! Открой!
Голос Ранги. Страх как рукой сняло.
— Что случилось? — спокойно проговорила она, открывая дверь.
— У тебя не осталось меду, который недавно приносил Умеш?
— Почти весь кончился.
— Дай, сколько есть. А то у моего грудь разламывает — сил нет. Придется таблетки с медом растереть. Доктор сказал, что, если ему совсем плохо будет, нужно давать таблетки с медом.
Никогда еще Ума не видела Рангу такой встревоженной. Похоже, и правда за мужа беспокоится.
— Совершенно не помню, куда я поставила банку с медом, — сказала Ума.
— Ничего, я сама поищу.
Ранга повернулась к кладовке.
— Постойте! — невольно вырвалось у Умы, но затем она только добавила: — Там света нет.
— Дай мне спички.