догадаться, от кого она унаследовала свой жизнерадостный вид. С первого
же взгляда было ясно — девочка вся в отца: сильная, живая, словно
летний день, — и в то же время в ней угадывались и иные черты, которыми
не мог обладать ни один краантль…
Она была удивительным образом похожа одновременно на обоих
родителей — те, кто при жизни знали Моав, утверждали, что девочка
многое взяла от матери, те же, кто прибыл в Рас-Сильван после ее смерти,
находили в Аламнэй поразительное сходство с отцом. Она точно вобрала в
себя наиболее выразительные черты обоих родителей, еще больше усилив
их контрастом с чертами другого: ее резвость, жар жизни, пылающий в
маленьком теле — во всем этом явно угадывались солнечные черты отца;
то же солнце, расцветившее светлые волосы Кравоя, сгустилось в ее
кудряшках, окрасив их удивительным огненно-рыжим цветом; оно же
усеяло темными веснушками чуть вздернутый носик. В открытом смугло-
загорелом личике эльфины не было и тени болезненной бледности,
окрашивавшей щеки лунной княжны, но глаза! — они несомненно были
глазами ее матери! Такие же широко расставленные и синие глаза, в
которые, словно в качестве лепты собственного характера маленькой
эльфы, влилась легкая прозелень, точно у морской волны. От матери ей
достались и острые скулы с узким подбородком, да еще цветочный запах,
заблудившийся в волосах — свежий, как аромат вербены.
— Ты еще не спишь, мое перышко? — ласково спросил Кравой,
присаживаясь на постель к Аламнэй и чувствуя, как его сердце теплеет,
точно отогретая птица.
Он и сам поражался, как сильно меняется его голос, стоит ему только
взглянуть на дочь. Он весь менялся! — любовь, затаенная в его сердце,
вдруг прорывалась наружу, захлестывая обоих. Почувствовав этот,
направленный на нее поток нежности, эльфина мигом подползла и
прижалась личиком к его рукаву, жмурясь от удовольствия.
— Нет, я ждала, когда ты придешь, — тихонько проговорила она; в тоне,
которым были произнесены обе фразы — его и ее — сквозило то же самое
ощущение глубины привязанности, что и давеча в храме Солнца. Кравой
любовно пригладил рыжие кудряшки.
— Ну надо же — если бы я знал, что тут такое дело, я бы пришел раньше!
— А ты разве не знал?!
Жрец солнца тихо рассмеялся.
— Ну, конечно, знал! Прости меня, я просто был очень занят…
Малышка умиротворенно вздохнула и прижалась покрепче к его руке,
радостно вдыхая знакомый дымный запах. Так они и сидели некоторое
время, ничего не говоря — видно было, что даже простое присутствие друг
друга доставляет им удовольствие.
Это и впрямь был удивительный семейный союз, хотя какой там союз! —
скорее уж роман! Даже самого Кравоя поражало то необыкновенное
чувство душевного единства, которое их объединяло: иногда ему даже