— Заплатил?
— За то, что он это отрыл! — крикнула Марион. — За то, что накопал на него грязь. Изобрел грязь.
— Он сам ко мне пришел, Марион!
— Так-таки случайно свалился на голову?
— Я увидел сообщение в «Нью-Йорк таймс», — сказал Гант.
Марион свирепо глядела на отца.
— Ты обещал этого не делать, — с горечью сказала она. — Ты поклялся, что не будешь этого делать. Ну конечно, тебе и в голову не могло прийти задавать о нем вопросы, копаться в его делах, обращаться с ним как с преступником. Ни в коем случае!
— Я не задавал никаких вопросов, — возразил Кингшип.
Марион повернулась к нему спиной.
— Я думала, что ты изменился, — сказала она. — Поверила в это. Я думала, что тебе нравится Берт. Но ты не можешь…
— Марион…
— Нет, я не хочу иметь с тобой дела. Квартира, работа… и все это время ты рыл под него яму этим…
— Ничего я не рыл, Марион. Клянусь тебе…
— Ничего? Хочешь, я точно тебе скажу, что ты делал? — Она опять повернулась к нему лицом. — Думаешь, я тебя не знаю? Он был «замешан» в деле Дороти — уж не от него ли она забеременела? И он был «замешан» в деле Эллен. А теперь он «добрался» до меня — и все из-за денег, твоих драгоценных денег. Вот что ты делал, вот о чем ты думал. — Она сунула отцу в руки альманах.
— Все было не так, мисс Кингшип, — сказал Гант. — Все это думал я, а вовсе не ваш отец.
— Видишь? — сказал Кингшип. — Он сам ко мне пришел.
Марион впилась взглядом в Ганта.
— А кто вы такой? Какое вам до всего этого дело?
— Я знал Эллен.
— Это мне известно. А Берта вы знали?
— Не имел удовольствия.
— Тогда объясните, что вы тут делаете, зачем вы наговариваете на него за его спиной?
— Это долгая история.
— Гант, достаточно, — перебил его Кингшип.
— Вы ревнуете к Берту? — спросила Марион. — Потому что Эллен предпочла его вам?
— Вы правы, — сухо ответил Гант. — Меня сжигает ревность.
— А вы слышали, какое суды определяют наказание за клевету?
Кингшип стал двигаться к двери, призывая Ганта взглядом последовать его примеру.
— Да, — сказала Марион, — вам лучше уйти.
— Подождите, — сказала она, когда Гант открыл дверь. — Можно надеяться, что это когда-нибудь кончится?
— Да ничего и нет, Марион, — сказал Кингшип.
— Кто бы вас ни натравил, — она посмотрела на Ганта, — этому надо положить конец. Мы никогда с Бертом не разговаривали об университете. Учитывая то, что случилось с Эллен, это вполне естественно. Разговор на эту тему просто не заходил.
— Хорошо, Марион, — сказал Кингшип, — хорошо.
Он последовал за Гантом в прихожую и обернулся, чтобы закрыть за собой дверь.
— Это должно прекратиться, — сказала Марион.
— Хорошо.
Он помедлил, потом тихим голосом спросил:
— Но вы ведь придете сегодня, Марион?
Она поджала губы. Подумала минуту, потом сказала:
— Только потому, что я не хочу огорчать мать Берта.
Кингшип закрыл дверь.
Они зашли в закусочную на Лексингтон-авеню. Гант заказал кофе и пирог с вишнями, а Кингшип — стакан молока.
— Ну ладно, начало положено, — сказал Гант.
Кингшип, который сидел уставившись на бумажную салфетку, спросил: