— Что вы? Полноте! — вскричал он.
И тотчас Рикардо, короткий, толстый человек, вмешался в ршговор:
— Он вам это сказал? За кого же он вас принимает, сэр? За I рудного ребенка? Или вы нас принимаете за младенцев, не в ›(›иду вам будь сказано? Держу пари, сейчас вы нам объявите, #9632;I го у вас что-то пропало?
— Я не имел намерения говорить вам что-либо подобное, — 1 к;1зал я, — а между тем это правда.
Он хлопнул себя по бедру.
— Вот! Я же говорил! Что вы думаете об этом фокусе, пат-
|ЮН?
Джонс сделал ему знак, и этот удивительный компаньон с кошачьей мордой предложил мне свою и их слуги помощь, что- |›ы поймать или убить моего китайца.
Но я не собирался просить их помощи, что я им и объявил. Я не имел ни малейшего намерения преследовать Уанга. Я про- i го пришел предупредить их, что он вооружен и что их присутствие на острове ему очень не по вкусу. Я старался дать им помять, что не отвечаю за последствия.
— Вы хотите уверить нас, — вскричал Рикардо, — что на этом острове есть сумасшедший китаец с шестизарядным револьве- |юм и что вас это не смущает?
— Странно, они, казалось, не верили тому, что я говорил. Они не переставали обмениваться многозначительными взглядами. Рикардо подошел к своему начальнику; они недолго посовещались, после чего сделали мне крайне неожиданное и для меня довольно щекотливое предложение.
Так как я отказался от их помощи в деле поимки китайца и отобрания от него моего пропавшего револьвера, самое меньшее, что они могли сделать, это послать мне своего слугу.
Эту идею высказал Джонс, и Рикардо поддержал:
— Да, да, наш Педро будет стряпать для всех нас, в вашем камбузе… Он не так плох, как кажется. Вот что мы сделаем.
И он тотчас же выскочил на веранду и оглушительно свистнул, чтобы позвать Педро. Ему ответило звериное рычание, и Рикардо быстро вернулся в комнату.
— Да, мистер Гейст, дело пойдет как по маслу. Вы только укажите ему, как вы привыкли, чтобы вас обслуживали. Понятно?
— Признаюсь вам, Лена, что я был застигнут совершенно врасплох. Я не ожидал ничего подобного. Впрочем, я не сумел бы сказать, чего я ожидал. Я слишком беспокоюсь за вас, чтобы иметь возможность отделаться от этих двух мерзавцев. Два месяца тому назад все это было бы мне совершенно безразлично. Я презирал бы их гадости, как презираю все другие неприятности в жизни. Но теперь, теперь я имею вас! Вы вошли в мою жизнь и…
Гейст глубоко вздохнул. Молодая женщина бросила на нет быстрый, пытливый взгляд.
— Ах, так вот, что вы думаете… что вы имеете меня!
Невозможно было читать мысли, таившиеся за ее неподвиж ными, серыми глазами, угадывать значение ее молчания, ее слов и даже ее ласк. Гейст выходил озадаченным даже из се объятий.
— Если я не имею вас, если вы не здесь, где же вы тогда? воскликнул он. — Вы понимаете меня?
Она слегка покачала головой и уронила следующие слова со своих алых губ, на которые он смотрел и которые так же волно вали его, как и исходивший из них голос:
— Я слышу, что вы говорите, но что это означает?
— Это означает, что из любви к вам я способен лгать и, быть может, делать низости.
— Нет, нет, только не это, — стремительно вскричала она, засверкав глазами, — Вы бы возненавидели меня потом.
— Возненавидеть вас? — возразил Гейст прежним учтивым тоном. — Нет! Бесполезно обсуждать сейчас такую совершенно неправдоподобную вещь! Но, признаюсь вам, что я — как бы это сказать? — что я… кое-что утаивал. Начать с того, что я скрыл свое изумление результатами моей идиотской дипломатии. Понимаете ли вы, дорогая?
Очевидно было, что она не поняла этого слова. Гейст снова улыбнулся прежней шутливой улыбкой, которая странно противоречила усталому выражению всего его лица. Его виски ввалились, щеки осунулись.
— Дипломатическая декларация, Лена, это такое заявление, в котором искренне все, кроме чувства, которым оно кажется продиктованным. Я никогда не был дипломатом в своих сношениях с обществом, не из уважения к его чувствам, а из известного уважения к самому себе. Дипломатия не уживается с искренним презрением. Жизнь не имела для меня никакого значения; смерть — еще меньше.
— Не говорите этого!
— Я скрывал свое неистовое желание схватить этих негодяев за горло, — продолжал он. — У меня только две руки. Мне хотелось бы иметь их сотню, чтобы защищать вас. А передо мной было целых три горла. В эту минуту их Педро также находился в комнате. Если бы он увидел, что я схватил их за горло, он бросился бы на меня, как злой пес или какое-либо другое дикое и преданное животное. Мне нетрудно было скрыть свое желание обратиться к такому вульгарному, глупому и безнадежному аргументу, каким является драка. Я заметил им, что совершенно не нуждаюсь в слуге. Я не хотел лишать их услуг Педро… Но они ничего не хотели слышать. Они приняли свое решение.
— Мы пошлем его к вам, чтобы он приготовил наш общий обед, — сказал Рикардо. — Вы, я думаю, не будете ничего иметь против, если я приду откушать с вами в ваше бунгало. Патрону мы пришлем обед сюда.
— Мне оставалось или молчать, или вызвать ссору, создавая благоприятную почву для зловещих целей, которым мы не имеем возможности помешать. Конечно, сегодня вы могли бы не показываться; но с этим отвратительным животным, которое (›удет все время болтаться позади дома, сколько времени сможем мы скрывать ваше существование от этих разбойников?
Даже молчание Гейста выражало его тревогу.
Головка молодой женщины оставалась совершенно неподвижной. ii* — Вы уверены, что до сих пор вас не видали? — спросил он резко.
Она ответила не шевелясь:
— Как я могу быть уверена? Вы просили меня держаться в тени. Я повиновалась. Я не спрашивала вас, чем это было вызвано. Я думала, вы не хотели, чтобы знали, что при вас такая девушка, как я!
‹ — Как?! Вы думаете, я стыдился вас?! — воскликнул Гейст.
— Ведь это может быть неприлично для вас, не правда ли?
Гейст поднял руки с упреком.
— Я нахожу ваше присутствие здесь настолько приличным, что не мог перенести мысль, чтобы на вас кто-либо взглянул без симпатии и уважения. Я сразу стал ненавидеть этих людей и не доверять им. Разве вы этого не понимаете?
— Да, я скрывалась, — сказала она.
Они помолчали. Наконец Гейст сделал легкое движение.
— Все это не имеет теперь никакого значения, — сказал он со вздохом. — Сейчас дело вдет о вещах несравненно более важных, нежели мысли и взгляды, как бы мерзки они ни были. Как я уже сказал, я ответил молчанием на предложение Рикардо. Когда я собрался уходить, он сказал: «Если у вас случайно при себе ключ от вашей кладовой, господин Гейст, вы бы могли передать его мне: я отдам его нашему Педро». Ключ был у меня при себе, и я его подал ему, не говоря ни слова. В эту минуту мохнатое существо стояло у двери; оно с ловкостью ученой обезьяны подхватило ключ, который бросил ему Рикардо. Я ушел. Все это время меня не покидала мысль о вас, которую я оставил здесь одну спящей, может быть, больной…
Гейст внезапно прервал свою речь и повернул голову, словно прислушиваясь. Он услыхал слабый треск хвороста, который кто-то ломал в палисаднике. Он встал и подошел к задней двери, чтобы посмотреть.