Ещё издали, подъезжая к дому Лузеров, услышал истошный женский визг. Должно быть, Степан свою Дуню уму разуму учит… Тут, у них так принято — не стоит вмешиваться. Типа, народного обычая…
Я замедлил ход. Бывало уже такое пару раз при мне, один раз — даже, из-за меня. Заметив, что грядки на огороде не совсем добросовестно прополоты, я сделал замечание Лузеру:
— Я, что ли, твоих баб учить должен?
После чего, с полчаса мог любоваться, как Степан Поликарпович с помощью какого-то дрына гоняет Евдокию Батьковну по огороду. Впрочем, выглядело это скорее — как ролевая игра, а не как избиение. Так, пара синяков. А, в остальном у них — совет да любовь и, никакого эмансиписьма…
Однако, что-то он через чур уж, увлёкся! Дуня орёт, как будто её убивают… Перепил, что ли, скотина? И, детские голоса слышны… Тоже кричат. Как-то, ненормально дети кричат! Детей то Лузер, почти не бил… Так, слегка отвешивал подзатыльник, воспитывая. Да и, не кричат так дети, когда их родители воспитывают…
Что-то, тут не то! Кто-то ржёт, по ходу — лошадь… Аренда, что ли? А, это кто ревёт, как рассвирепевший бычара? Я поднажал на педали…
Влетаю через открытые настежь ворота во двор к Лузерам… И, что я вижу? Картина Шишкина «Последний день Помпеи» …Или, скорее — «Утро стрелецкой казни»… Так сразу — без пузыря и, не разберёшься!
Во дворе, почему-то, стояли две добротные, красиво разукрашенные крестьянские телеги — с железными осями, с ошинованными железными ободьями колёсами. Кроме того, тут же находилась бричка или тарантас — я ещё не научился отличать. Во все три единицы гужевых транспортных средств были запряжены сытые, лоснящиеся лошади.
Но, это всё — фуйня: два каких-то дурня, которых я с ходу прозвал — «Двое из ларца», были заняты тем, что увлечёно — с азартом, грузили на телегу имущество из дома Лузера. Мотоблок и циркулярка были уже погружены. Клетка, битком набитая кроликами, явно не понимающих, что за кипеж… К одной из телег была привязана испуганно ржущая Аренда… Сам Степан Поликарпович валялся поодаль, весь в кровищи… Причём, чуть ли не нагишом! Громосека, тоже пристроился неподалёку носом в землю — тоже в одних трусах и майке…
Но, всё это — вообще, фуйня! Какой-то жирный хмырь, в котором я — влёт, по описаниям признал Ферапонта, намотав на руку руссу косу, бил по голове кулачищем полураздетую Дуню Лузер… Но, чаще мазал, потому-то ему приходилось ещё и, отмахиваться от налетающих на него со всех сторон орущих детей.
— Да, уймите ж, кто-нибудь этих бл…ких выродков, успеете с барахлом! — опять заревел он.
— Э нет, Ферапонт! — отозвался один из «Двоих из ларца», — Мы в твои…
Тут, эти двое увидели меня.
— Да, подсобите ж, говорю! Вам тоже достанется! — и, Ферапонт похотливо, с одышкой, загоготал, — Дунька сегодня добрая, всем даёт!
Тут и, Ферапонт прочухал что — что-то пошло не так и, обернулся… На пару минут нарисовалась немая сцена.
Было время прислонить велосипед к забору и скинуть рюкзак. Нужно немножко времени, чтобы отдышаться…
…В детстве я, из-за образа жизни моих родителей, не занимался, практически, спортом. Какие, на фиг, спортивные секции в тайге на новостройках? Только походил с полгода да вольную борьбу в одном посёлке под Благовещенском, да с год на бокс — когда родители некоторое время в Хабаровске работали…
Зато, драться приходилось постоянно! При переезде родителей, я каждый раз попадал в новый коллектив. В школе и во дворе. А, новичкам всегда и везде достаётся. Тут, ещё мой упёртый характер — не могу без сопротивления, чьё-нибудь верховодство признать… Поэтому, везде и всюду моё вхождение в коллектив начиналось с драк. И, чем старше я становился, тем ожесточеннее были драки.
Особенно сильно мне доставалось по переезду в Молдавию. Мне тогда чуть больше тринадцати было… В первый же день — после уроков, у мостика через небольшую речушку-ручей, меня встретили местные «шишкари» и что-то спросили по-молдавски. В ответ я спросил что-то по-английски, тут же схлопотав трендулей — хотя, бился изо всех сил. Отмудохали меня, значит, от души, выгребли из карманов мелочь… На следующий день всё повторилось. И, так почти каждый день.
Надо отдать им должное: избиение редко начиналось с группового, чаше меня вызывал на «поединок» кто-нибудь один. Затем, без всякой связи с результатом «рыцарского» поединка, уже подключались другие.
Особенно, угнетал тот факт, что начинали бить ребята старше меня, потом они отходили и избиение продолжала всякая мелюзга…
Конечно, били всё равно, по-детски — так что, особенных повреждений не случалось! Так, ерунда — синяки и ссадины… На все вопросы матери я упрямо отвечал, что по дороге споткнулся и упал. Отец, при виде синяков только усмехался и говорил:
— Когда-нибудь тебе надоест и, ты сам начнёшь бить!
Мой брат — Герман, в ту пору уже учился в Москве, друзей у меня в тот период, вообще не было… Те, русские подростки, что в той школе в незначительном количестве были, почему-то от меня шарахались. Да я и, сам: особенно, никому в друзья не набивался… Распорядок дня у меня, со временем, стал такой: утром я вставал очень рано и бежал три километра… Позже, даже шесть. После утреней пробежки — комплекс упражнений… Ничего особенного — отжимания на руках, приседания да стояние на «мостике». Просто, но очень эффективно — рекомендую всем!
После школы и звездюлей… Конечно, если себя хорошо чувствовал, я отрабатывал удары по старому футбольному мячу, набитому всякими тряпками и подвешенному на резиновых амортизаторах. Всякими мудреными приёмами не заморачивался — только удары всеми частями тела и обманные движения. На собственном горьком опыте — на собственной шкуре, буквально, понял: самые эффективные удары, это те — которые наносятся неожиданно, без замаха. Вот их, то я и отрабатывал… Остальное время я делал уроки и читал. Отец выписывал уйму всяких журналов — да и, в библиотеке я бывал, чуть ли не через день.
Где-то, через год выяснилось, что в одиночных поединках, я побивал — даже, более старших и сильных ребят, чем я. Тогда, они поменяли тактику — меня сразу начинали метелить толпой. Я тоже поменял тактику: нападая первым, я старался вырубить самого «борзого» и убежать. Очень часто это мне удавалось…
…«Коренной перелом» в этой затянувшийся и, обоим сторонам надоевшей войне, произошёл после одного моего коварного хода: убегая от толпы по разным маршрутам, я как-то заприметил на одной из улиц двор без забора, на котором находился плохенький домик, зато большой крепкий сарай. Я этим делом заинтересовался! Оказалось, в том доме живёт одинокая глухая бабка, которая очень редко выходит из дома… План созрел. После предварительной подготовки, я приступил к его выполнению.
В один из холодных ноябрьских дней я подошёл к — как обычно, ожидающей меня толпе неприятелей непривычно миролюбиво и, даже подняв руки:
— Пацаны, хорош воевать, а? Надоело, блин… Да и, голова, уже болит! Что вы всё по ней бьёте?
Я подходил всё ближе и ближе к ихнему вожаку. Здоровый парень, старше меня на два года, вон уже усы начинают расти… Вообще, здешние дети очень быстро созревают.
«Вожак» победно-снисходительно посматривал на меня… Толпа презрительно загудела. Нет, бить всё равно будут…
— Ну, хотите, я вам деньги буду давать? По сто рублей каждый месяц… Только не бейте больше!
Я подошёл совсем близко, практически вплотную…
— Вот возьмите за этот месяц — у отца украл…
Я засунул руку в карман, вытащил её со сжатым кулаком… Всё внимание их было приковано к ней…
Надо потянуть паузу…
— Ну, давай! — Вожак потерял терпение.
— На! — сказал я и…
Плюнул ему в рожу! И, бежать!
Толпа, матерясь, ломанулась за мной. Бежал я легко, даже немного притормаживая, чтоб они сильно не отставали. Вот, что регулярные тренировки значат! Им ещё мешало то, что они бежали за мной, извергая совсем недетские проклятия и угрозы в адрес «директорского сынка», сбивая себе дыхание.
Колонна преследователей ожидаемо растянулась: самые старшие и сильные впереди, младшие позади. Я этого и добивался. Забежав в сарай, я по лестнице взлетел на чердак, убрал за собой лестницу, подождал чуть-чуть — когда в сарай забежит побольше преследователей, закрыл люк на чердак и дёрнул за верёвку: система сработанных мной противовесов сработала и, ворота сарая захлопнулись. Теперь запертые в сарае неудачники самостоятельно из него не выберутся.
После чего, я не спеша, слез на землю и от души отп…здохал, как раз подбежавшую к тому времени, «мелюзгу». Убежать они не могли — конкретно сбили себе дыхалку, во время погони за мной. Сопротивляться мне — тем более. Я просто по очереди жестоко избивал их — с пугающей меня самого, холодной яростью.
Среди «мелюзги» несколько оказалось с сотрясениями мозга, один со сломанной челюстью, двое со сломанными носами, ну а просто ушибов и фингалов — никто, даже и, не считал! По какой-то непонятной мне до сих пор, причине, «мелюзга» никому не рассказала о запертых в сарае «старшаках», поэтому те просидели там всю ночь, до утра. Вся милиция была поднята на ноги, весь посёлок перерыли, нашли только тогда, когда глухой бабке за каким-то хреном утром в сарай приспичило… Несколько человек из них легко обморозились или слегли с воспалением лёгких. Но, главное, они там устроили междуусобчик и, от души отхерачили своего оплёванного «Вожака», а позже ещё долго шугали за предательство «мелюзгу».
Поднялся нешуточный скандал! На меня уголовное дело завели, правда — до суда не дошло, за моим малолетством… Зато меня поставили на учёт в детскую комнату милиции. Отца на партсобрании пропесочили и, отец меня знатно выпорол, я его не осуждаю — это была его святая обязанность.