Ковтун снова поморгал белесыми ресницами, полуприкрыл хитрые, блеснувшие усмешкой глаза, два раза молча развёл руками, как будто собирался лететь.
— Так, товарищ полковник! — воскликнул он с искренним огорчением. — Товарищ военврач! То ж вы не ту накладную взяли! То ж я для резервной заставы выписывал. Давайте скорийше вашу пушку. Вам же по штату ТТ положен.
Артамонов, не спуская глаз с Ковтуна, энергично погрозил ему пальцем.
— Ох ты и плут! Ишь, какое дело придумал! Никогда больше так не делай, нехорошо!..
Авенир Аркадьевич, увидев такую реакцию полковника, мгновенно воспрянул духом и уже с весёлым, даже радостным настроением слушал, как оправдывается техник-интендант. А тот, смекнув, что гроза миновала, сам привязался к полковнику, как смола, подсовывая ему накладные, раскрывая и выкладывая на стол книги записей, нудно и с убийственной обстоятельностью объясняя, где, когда и что кому выдавал:
— Да я зараз, товарищ полковник, все бумажки, как банкноты, на просвит буду разглядывать! Да вы посмотрите, товарищ полковник, вот же они, накладные… Разве ж я кому что не так выдавал?
Новый военврач так обрадовался, что не надо таскать с собой ракетницу, да ещё целую сумку ракет, что тут же взял всё из рук Кайманова и положил на стол Ковтуну.
— Ай, товарищ полковник, — сказал он. — Большое спасибо! Скажите, зачем врачу пистолет? Может, совсем не надо? Пусть лучше на складе лежит.
— Э-э, нет, родной, — возразил Артамонов. — Надел военную форму, вооружайся. У нас, конечно, не Западный фронт, но пистолет нужен. Вся война накоротке. Идёшь, а в тебя целят, то в затылок, то в висок. Одной рукой оперировать будешь, а другой отстреливаться. Так что ТТ пригодится…
— Берите, берите, — поддержал Ястребилов. — Дам вам наставление, потом придёте ко мне, сдадите экзамен по материальной части.
Капитан Ястребилов снова обрел спокойную уверенность, ликуя, что сегодня полковник раскрылся перед ним во всей своей сути — добряк!
Но Артамонов будто подслушал его мысли:
— Комендант верно говорит, — одобрил он. — В любом деле экзамен — основа основ. Я ведь к вам насчет того и приехал. Не хотел к ночи говорить тебе, капитан, чтоб спал спокойно, да, видно, придётся. Завтра на рассвете начнёшь сдавать мне экзамен по своему участку. Поскольку ты — человек новый, у тебя должны быть вопросы. Не обессудь, спрошу тонкости службы поста ВНОС, опознавательные знаки и силуэты чужих и наших самолётов. Подготовься отвечать марки и технические данные иностранных автомашин, свои тоже не забудь, всякие там служебные и дорожные премудрости, и не вообще, а конкретно, со знанием дорог, кяризов, колодцев и рельефа по обе стороны рубежа.
Полковник доверительно взял Ястребилова за пуговицу, приблизился к нему.
— Начальству округа и общевойсковым командирам мы должны так представить твой Дауган, чтобы комар носа не подточил! А если что не знаешь, вон Яков Григорьевич подскажет: тут родился и вырос… Так что ночью проверим, как службу несёте, а утречком по холодочку и начнём благословясь с участка первой заставы…
Глаза полковника смотрели из-под пышных бровей озабоченно и в то же время весело.
Ястребилов мысленно присвистнул: «Вот это подарок! Да будь комендант Ястребилов семи пядей во лбу, попробуй изучи такой сложный горный участок за тот срок, что он тут. Только экзаменов ему и не хватало!»
Проводив полковника в отведённую для него комнату, Ястребилов вышел подышать вечерней прохладой, такой желанной после знойного дня.
Что говорить, дал задачу полковник! Будут вместе с Каймановым водить его, коменданта, по участку и объяснять: «Вот это — гора, а это — сопка, а это — дорога, а это — пограничная вышка…» Чёрт знает что! Спрашивается, зачем здесь, в Средней Азии, знать силуэты немецких самолётов? Что они, сюда долетят? А проверка службы поста ВНОС? Да они же там сутками спят, делать им нечего!..
Авенир Аркадьевич, не находя выхода скверному настроению, все придумывал доводы против унизительного, с его точки зрения, экзамена, придуманного полковником, слушая непривычные и после месяца службы звуки среднеазиатской ночи.
В ауле было тихо, и в этой тишине далеко разносились удары по каменистой земле то ли ломом, то ли мотыгой, потом — шаркание железной лопаты по камням. Кто-то выбрасывал комья земли, потом — снова частые звонкие удары…
«Кто это трудится так поздно, людям спать не даёт?» — подумал капитан, направляясь к дувалу, от которого по склону сопки уже лепились кибитки аула. С того места, где он остановился, была видна кибитка Сюргуль, ее разделенный на гряды мелек. Присмотревшись, Ястребилов разглядел во дворе старухи высокую фигуру замкоменданта, неизвестно по каким причинам решившего заняться земляными работами. Кайманов трудился, не обращая ни на кого внимания. Он с силой вгонял кирку в заклеклую каменистую землю, выворачивал ее кусками, а там, где с одного раза дело не шло, снова гвоздил киркой.
Старуха Сюргуль тут же отбрасывала лопатой к дувалу камни и сухие комья, старательно помогая старшему лейтенанту.
Широкий арык, соединяющий водовод с верхней частью мелека, рос на глазах, подбираясь к грядкам.
Ястребилов некоторое время наблюдал за работой Кайманова. Именно этот человек, по мнению Авенира Аркадьевича, «одомашнил» комендатуру. Вот кто виновник того, что день приезда полковника на Дауган пошел кувырком!
— Честь труду, товарищ старший лейтенант! — подойдя ближе, окликнул Якова Ястребилов.
— А-а, товарищ капитан, — отозвался Кайманов. — Спасибо на добром слове. — Он ещё ожесточеннее стал гвоздить землю киркой, потом взял лопату и принялся выравнивать наклонные стенки арыка, выбрасывать щебень и камни. — Что ж стоите? Давайте, включайтесь! Тут и осталось всего ничего!
Ястребилова покоробило от такого приглашения: «В довершение к экзаменам не хватало еще арыки копать».
— Послали бы красноармейцев старухе помочь, — сказал Ястребилов. — Зачем самому-то?
— Людей нет, — отозвался Кайманов. — Сначала думал послать, а кинулся — посылать некого. Кто из наряда, кто в наряд. Пришлось самому.
— У нас такие дела, не до старухи, — заметил Ястребилов.
— Это верно, — согласился Кайманов. — Только у нас всегда такие дела…
Ястребилов подумал, что Сюргуль, возможно, понимает по-русски.
— Если пообещал, сделать надо, — снова взявшись за кирку, сказал Кайманов. — Для нас её арык — тьфу, а для неё — вопрос жизни. Так что пытаюсь двумя руками поддерживать пограничный авторитет. Давайте включайтесь.
«А что?» — неожиданно для себя подумал Ястребилов. Он видел, работы и правда осталось не больше чем на десять-пятнадцать минут. А молва о том, что новый комендант помогал старухе курдянке, отнюдь не повредит…
Капитан снял ремень, надел его через плечо, поплевал на ладони, взял лопату, принялся расчищать и выравнивать арык.
Старая Сюргуль, потрясенная вниманием Кайманова и Ястребилова, то принималась смеяться, то предлагала выпить тут же, у арыка, зеленый чай, а когда арык был закончен и Кайманов, прорубив последнюю перемычку, пустил по нему воду, всплеснула руками и, метнувшись в кибитку, тут же вышла с двумя парами искусно связанных красно-белых шерстяных носков.
— Ай, баджи, баджи, — сказал Яков. — Ну зачем ты? Мы же тебе не за плату сделали арык. Оставь себе. Продашь — купишь, что в хозяйстве нужно, замуж ведь выходишь.
Кайманов отряхнул пыль с сапог, надел ремень, словно между прочим добавил:
— Забыл у тебя спросить, что это жениха твоего Хейдара не видно?
Сюргуль что-то сердито проворчала себе под нос.
— Ай, второй день нету его, — сказала она вслух, — поехал в город, надо, говорит, немного денег привезти.
— Никак поссорились? — с улыбкой спросил Кайманов. — Скоро ли приедет?
— Откуда я знаю? Говорил, будет на текинском базаре табаком торговать. Продаст табак, приедет…