— Ну иди, дорогой товарищ Чары Мурад. Хорошенько охраняй свой объект!
— Так точно, товарищ капитан, хорошо буду охранять свой объект!
Чары Мурад грозно посмотрел на полковника, надвинул на брови белую папаху, повернулся налево кругом и, со стуком вгоняя в пол каблуки сапог (не местных чарыков, а сапог), прямо из-под благословения капитана Ястребилова отправился охранять свой объект.
— Каков орёл, а? Золото, не дружинник! — воскликнул капитан. — Кузнец из соседнего аула, голыми руками подковы гнёт… Я только прибыл в комендатуру, Мурад тут же пришёл, просит: «Разрешите принять участие в охране границы». Спрашиваю у председателя поссовета: «Кто такой?» А он: «О! — говорит, — Чары Мурад такой дружинник, за одну ночь десять нарушителей поймает».
— Десять, говоришь? — переспросил полковник. — Ну ладно, ладно… Что стараешься, это хорошо…
Он доверительно коснулся пальцами руки Ястребилова.
— Пока нет никого, расскажу тебе притчу… Был у меня знакомый… Как его?.. Забыл фамилию! Ладно, неважно. Так он, стервец, до того любил начальству пыль в глаза пускать — мёдом не корми. Все у него дураки, он один умный. Так пустобрёхом и звали.
Ястребилов почувствовал, что краска заливает лицо.
— Да ты не обижайся, я ж не про тебя, это про него, как его?.. Тьфу! Совсем из головы вон! Кстати, насчет номеров на боевом расчёте… Тоже зря затеял. Оставь это… Нам нужны живые люди, а не номера. На важное оперативное направление какого-нибудь тюху не поставишь… Ага, вот и Кайманов идёт! Кайманову мы не скажем, что у нас этот балбес-дружинник был. Я ж его хорошо знаю, твоего Чары Мурада. Больше в чайхане сидит, чем на границе бывает. Надо ещё проверить, по какой статье порченый, почему ни на фронт, ни в армию не берут? Ну ладно, ладно… Сумеешь его добрым дружинником сделать — слава тебе. Экий бугай, шея с телеграфный столб!..
Ястребилов, проклиная и себя и Чары Мурада, смотрел в окно, наблюдая, как его бравый дружинник, покачивая плечами, пересекает двор. У ворот его остановил Кайманов, что-то спросил. Тот ответил. Кайманов направился к зданию комендатуры.
Артамонов похлопал капитана по плечу.
— Ничего, ничего, — посмеиваясь, сказал Аким Спиридонович, — насчёт притчи я тоже Кайманову не скажу. А то он и мне житья не даст, и этого Чары Мурада так взгреет, только дым пойдёт!..
Уязвлённый Ястребилов ничего не ответил. В канцелярию вошёл старший лейтенант Кайманов, прикрыл за собой дверь.
— Давайте-ка поговорим о серьёзных делах, — сказал полковник. — Прежде всего нам с вами предстоит досконально проверить показания Клычхана. Сведения, переданные им, полностью, совпадают с теми, которыми мы уже располагаем. Несмотря на то что он правильно сообщил нам координаты минированного моста и щели Даш-Арасы, не менее важно установить личность его самого. Я поддерживаю ваше предложение, капитан, — полковник обернулся к Ястребилову, — этим делом займётся старший лейтенант Кайманов. Только смотри, Яков Григорьевич, чтоб не вызвал ни самого малого подозрения. Надо будет проверить вот эти и эти районы, — он подошёл к карте. — Здесь и здесь. Не обязательно ждать гостей из-за рубежа, может активизироваться всякая сволочь и на нашей стороне, пособники контрабандистов, байские прихвостни. Уже организовываются банды с антисоветской программой и просто без программы. Кое-где скрываются в пустыне дезертиры. Такие очаги будем выявлять в самом начале их зарождения. Тебе же, комендант, придётся в скором времени возглавить чрезвычайно важную операцию, которая начнет разворачиваться здесь, на Даугане. Детали узнаешь на совещании, а пока готовь комендатуру к встрече высокого начальства. Она у тебя и без того должна быть на все случаи жизни готова…
— Так точно, товарищ полковник, комендатура готова, — отрапортовал Ястребилов.
Полковник еще добрых полчаса спрашивал Ястребилова и Кайманова, что сделано к приезду начальника войск, наконец сказал:
— Ладно, веди обедать, давно грозился…
Согласие полковника отобедать вернуло хорошее настроение Авениру Аркадьевичу. Но судьба приготовила ему в этот день ещё одно испытание.
Едва вышли на крыльцо, как увидели направляющегося к ним врача Махмуда Байрамова, о котором капитан, честно говоря, позабыл.
Новая военная форма топорщилась на Байрамове, в руках у Махмуда туго набитая чем-то противогазная сумка и почему-то — ракетница. Вид у новоиспечённого военного самый обескураженный.
Увидев офицеров, с которыми вместе приехал на комендатуру, Байрамов и обрадовался и почему-то смутился, не зная, куда девать свою ношу. Из сумки выпало несколько сигнальных ракет. Артамонов не удержался от удивленного восклицания. Ястребилов, догадавшись, что Байрамов оказался жертвой какого-то недоразумения, стал из-за спины полковника подавать врачу знаки, чтобы убрал сумку с глаз долой. Тот понял, ещё больше смутился, сунул ракетницу за поясной ремень, стал подбирать ракеты.
— Давайте ваше хозяйство, — не моргнув глазом сказал Кайманов и принялся ему помогать.
Байрамов передал ему вместе с сумкой и ракетницу таким движением, как будто она жгла ему руки.
— Берите, пожалуйста! Вот спасибо! Получал — думал: «Как буду такое личное оружие носить? Двустороннюю грыжу наживу!»
— Кто выдавал? — нахмурившись, спросил Артамонов. — Начальник боепитания? Как его фамилия?
Байрамов совсем смутился:
— Фамилию я не запомнил. Кажется, Ковтун. Но то, что выдавал начальник боепитания, это точно, так и завскладом говорил.
— Расскажите, как это получилось, — попросил Кайманов, а Ястребилов, мысленно проклиная и Байрамова, и Ковтуна, и Кайманова в придачу, лихорадочно придумывал, как отвести гнев начальства. Что за несчастный день! Все было так хорошо задумано. Комендатура должна была предстать образцом воинской дисциплины, а тут — козлы, дружинники, ракетницы. Всё как нарочно! Как будто кто специально подстроил.
— Понимаете, — охотно сообщил. Байрамов, — раз меня призвали, аи, думаю, надо, наверное, какой такой наган получать. Пошёл к начальнику боепитания, выписал он мне пистолет и сорок патронов. А старшина завскладом вот эту пушку с полки достаёт и патроны к ней в руку толщиной. Я ему: «Возьми, пожалуйста, обратно, дай что поменьше» — а он: «Что в накладной написано, то и выдаю. Принять обратно не имею права».
Долго сдерживавшегося Артамонова наконец прорвало:
— Ах он сукин сын! Ах, негодяй! Ишь, шуточки шутит! Капитану медслужбы ракетницу и сорок ракет! Да я его!.. Комендант, веди!
Авенир Аркадьевич мучительно вспоминал — что это за Ковтун, который так шутит? Сам он, приняв комендатуру, был настолько занят всё это время, что, кажется, так ни разу и не видел своего начальника боепитания.
Ничего не поделаешь, пришлось вести полковника к нашкодившему Ковтуну.
Артамонов решительно распахнул дверь.
Навстречу ему из-за стола, заваленного бумагами, поднялся длинный, кадыкастый и белобрысый младший техник-интендант, простодушно заморгал белесыми ресницами. Видно было, что столь представительная делегация застала его врасплох. Но он мгновенно сообразил, в чем дело: лицо его стало ещё более удивлённым и простодушным. Он вышел из-за стола, отрапортовал:
— Товарищ полковник, произвожу выдачу боепитания. Докладывает младший техник-интендант Ковтун.
«Ну, сейчас будет!» — только и подумал Ястребилов. Капитан лихорадочно покусывал изящный тонкий ус, придумывая, как отвести удар.
Байрамов выглядел обескураженным: первый день службы и такая неприятность. Ждал грозных событий и Кайманов.
Полковник, зловеще прищурившись, несколько секунд молча смотрел на Ковтуна.
— Так как ты говоришь, твоя фамилия? — неожиданно спокойно спросил он.
— Ковтун, товарищ полковник. Техник-интендант Ковтун. Младший…
— Ага, значит, Ковтун… Ну, как у тебя, техник-интендант, дела? Работаешь?
— Так точно, товарищ полковник, работаю.
— Ну, работай, работай… Это хорошо… А зачем ты, родной, военврачу вместо пистолета ракетницу выдал? А? Да ещё сорок ракет? Ну-ка, скажи?!