Заторы были умеренными (все, кто вынужден ежедневно отдавать кусок
своей жизни работе, уже с час как освободили проезжую часть и допивали
вторую чашку кофе в своих офисах), и через двадцать минут «шестёрка»
подъехала к «Пиккадилли». Аникин расплатился, пожелал удачного дня
своей заботливой извозчице и вышел из машины.
На улице он достал телефон и посмотрел, который был час, – не брать
часы на первую встречу с возможным клиентом тоже есть часть ритуала.
Времени было десять часов сорок минут.
Он рассчитывал на эти двадцать минут – на них приходилась настройка
на начальное действие в предстоящем деле. Содержание этого действия
состояло в том, чтобы подвергнуть Купавина психологической обработке, необходимость которой проистекала из следующего: в каждом заказе, принесённом Севой, лежал его карьерный интерес, обычно не имевший
непосредственного отношения к сути работы. Поэтому следовало выявить
этот интерес и тут же очень тонко, не раздражая Севино самолюбие, блокировать. В данной манипуляции не предполагалось обмана, потому что
купавинские потребности при правильном решении задачи будут так или
иначе удовлетворены, но они не должны путаться под ногами в процессе
определения задачи и её уяснения.
Именно об этом Аникин и задумался, неспешно прогуливаясь по проезду
Апакова от бара-ресторана «Пиккадилли» до Мытной улицы и обратно, соединив руки за спиной зонтом.
Как назвать отношения Аникина с Купавиным? Это не были
партнёрство или дружба в чистом виде. Сева в своём стремлении во что бы
21
то ни стало сделать великую деловую карьеру проявлял бешеную активность, вследствие чего периодически попадал в ситуации, из которых не мог
выбраться, опираясь только на свои возможности и способности, а Илья
Иванович по большей части вёл праздный образ жизни и выходил на сцену
лишь тогда, когда надо было срочно выручать зарвавшегося в своём
тщеславии знакомца. В итоге один неуклонно продвигался по должностной
лестнице вверх, а второй, не реализуя никаких честолюбивых планов, обеспечивал себе вполне безбедное существование. Можно сказать, что это
был своеобразный социальный симбиоз, из которого произрастало всё
остальное, что, порой, происходило между ними…
IV
Купавин сидел в самом дальнем углу на первом этаже у окна на всё тот
же проезд Апакова и увлечённо шуршал свежим номером «Коммерсанта».
Одет он был в новенькую коричневую тройку, бледно-розовую сорочку и
шикарный галстук малинового цвета, прихваченный роскошной золотой
булавкой с небольшим бриллиантом. Очевидно, вещица сия по замыслу Севы
должна была служить связующим звеном между его стильными очками в
золотой оправе, изящным перстнем-печаткой, также украшенным по
диагонали тремя бриллиантами, и плоской спиралевидной цепочкой часов, спрятанных в кармашек жилетки.
- Здравствуй, Севочка! Как же я тебя давно не видел-то, родной! Что, зашёл на ланч в общепит?! – воскликнул Аникин с искренним радушием.
Илья Иванович, без сомнения, был рад видеть друга – Сева являлся
одним из самых приятных и порядочных, по крайней мере, по отношению к
нему, людей, каких он знал в жизни.
Купавин, отложив газету, настороженно чиркнул глазами, напоминавшими пару чёрных чёток, по Аникину с головы до ног.
Удовлетворённый внешним видом и общим состоянием приятеля, Сева