— Для вас, сэр Эльдорадо, все, что угодно! — ответила стюардесса. — А вы, мистер Дебри? Не желаете заказать что-нибудь?
— Спасибо, что-то не хочется, — ответил Дебри.
— Да ладно, Дебри, заказывай больше! — сказал Эльдорадо. — Все равно мы разобьемся раньше, чем ты успеешь почувствовать похмелье!
И сэр Эльдорадо заржал, а у Дебри снова случился приступ паники. Пока стюардесса разносила напитки, мисс Буркул взбунтовалась.
— Я требую, чтобы на борту этого самолета наконец-то навели порядок! — кричала она. — Я на вас в суд подам! Есть на борту хоть один адвокат?
— Нет, мисс Буркул, нет ни одного адвоката, они этим рейсом обычно не летают, — сказал сэр Эльдорадо. — Зато у нас полно полицейских.
— Тогда давайте сюда полицейского, пусть он немедленно составит протокол! — крикнула мисс Буркул.
К несчастью, ей под руку попался Ещетупее. Мисс Буркул схватила Ещетупее, встряхнула его и уже собиралась начать кричать, но тут их взгляды встретились, и это была любовь с первого взгляда. Сэр Эльдорадо согнулся от хохота.
— Сэр Эльдорадо, а вы уже летали на этом самолете? — спросил Дебри.
— Конечно, — ответил Эльдорадо.
— И как все закончилось? — спросил Дебри. — Вы ведь еще живы, значит, у нас есть шанс спастись?
— Дебри, даже тебе уже пора бы понять, что «жив» или «мертв» — это все относительно! — сказал Эльдорадо, допив французское вино. — И любой настоящий дзэн-буддист это знает! Поэтому не так уж важно, разобьется этот самолет или не разобьется. Ведь в масштабе Вселенной и ты, и я, и этот самолет — всего лишь пылинки, опускающиеся на асфальт в жаркий летний вечер. Но на самом деле нет ни пылинок, ни асфальта, ни даже летнего вечера. А есть только чувство удивительной красоты, которое испытала одна-единственная душа, любуясь закатным солнцем, отражающимся в сотнях окон большого города. И для этого всеохватного чувства удивительной красоты и реальности не существует ни пылинок, ни асфальта, ни даже заходящего солнца. А если в это вдуматься, то не существует даже той души, которая испытала это чувство… Что это я несу? Ты же спрашивал, летал ли я на этом самолете? Конечно, летал! Одиннадцатого сентября две тысячи первого года.
Дебри снова заорал от ужаса, а сэр Эльдорадо расхохотался. А какой-то пассажир, сидевший сзади сэра Эльдорадо и слышавший всю эту белиберду про асфальт, пылинки и закат солнца, достиг просветления и исчез из этого мира, а заодно и из этого самолета.
В кабину пилотов вошла стюардесса и спросила:
— Можно войти, сэр?
Командор удивленно посмотрел на стюардессу и спросил у Дринкенса:
— А кто это, Дринкенс?
— Да это же наша стюардесса, склеротик несчастный! — очень громко ответил Дринкенс.
— Правда? — спросил Командор, обращаясь к стюардессе. — Вы склеротик?
— Сэр, у нас очень большие проблемы в пассажирском салоне! — сказала стюардесса.
— Вы забыли имена пассажиров? — спросил Командор. — Сколько раз говорил, чтобы на них вешали таблички — в морге будет проще различать!
— Нет, сэр, мисс Буркул заперлась в мужском туалете с кем-то из пассажиров, а когда они попытались выйти, дверь заклинило, — ответила стюардесса. — Пассажиры волнуются, и перед туалетом стоит целая очередь.
— Ну, передайте пассажирам, что скоро они смогут спокойно справить нужду! — сказал Командор.
— Где? — спросил Дринкенс.
— В океане, Дринкенс, в океане! — ответил Командор и заржал.
Короче говоря, все подробности данного путешествия можно не пересказывать, конец и так очевиден. Именно поэтому мы расскажем про конец.
Командор и Дринкенс уже видели сквозь лобовое стекло волны Карибского моря, сэр Эльдорадо обратил половину пассажиров в дзэн-буддизм, мисс Буркул и Ещетупее снова закрылись в туалете, Дебри плакался в жилетку мисс Вракер, а лейтенант Шериф обучал Тупого йоге по системе чемодана. Снова вошла стюардесса и сказала:
— А сейчас мы ударимся о воду. Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни.
Дебри неожиданно перестал рыдать, вспомнив, что он уже однажды побывал на том свете, и нет там ничего страшного, пока Альф не покажется в поле зрения. Все дружно пристегнули ремни.
Сэр Эльдорадо снова надел наушники и включил плеер.
— Ну, сэр Эльдорадо, на том свете увидимся! — шепнул ему Дебри.
— Дебри, запомни одну вещь, — сказал сэр Эльдорадо. — Если у тебя хватит мужества войти в смерть без страха, упрека и без этих рыцарских латов, если ты сможешь принять смерть в полном блаженстве и в состоянии кайфа, тогда ты поймешь, что никакой смерти нет. А мы сейчас как раз практикуем коллективное осознание несуществования этой самой смерти. То есть, нельзя сказать, что ее вообще не существует. А с другой стороны, в этом мире нет ничего, что могло бы реально существовать, даже смерть. Так что перестань трястись и представь, что ты вселяешься в собственный домик у моря. Понял?
Дебри ничего не ответил, что свидетельствовало о том, что он что-то да понял. Итак, самолет приближался к водам Карибского моря. Сэр Эльдорадо, пристегнутый ремнем к креслу, подтанцовывал под звуки песни «Рим-Париж-Нью-Йорк-Сидней». Дебри подбредал к нирване, которая в его случае обрела форму чего-то, похожего на австралийскую виллу сэра Эльдорадо. Мисс Вракер вспомнила своего дядюшку Фредди Меркури, который оплакивал мир людей, напевая: «This could be heaven for everyone». Тупой и лейтенант Шериф разучили новую позу йоги. Мисс Буркул и Ещетупее неожиданно поняли, что такое любовь. Командор, Дринкенс, стюардесса и радист Морзе собрались в кабине пилотов и запели «Аве, Мария!»
Самолет «Broiler-747» приближался к воде. Но совершенно неожиданно для всех, кто мог видеть это событие (а его никто не мог видеть), в нескольких метрах от воды самолет засветился и просто исчез, так и не коснувшись поверхности океана.
Открыв глаза, Дебри заметил, что он все еще сидит в кресле и даже пристегнут ремнем. Только кресло почему-то больше не стояло в самолете, а дрейфовало в волнах Карибского моря. Дебри попробовал закричать и заметил, что это пока получается. Поэтому он и заголосил изо всех сил.
— Дебри, ну что ты орешь? — донесся голос сэра Эльдорадо. — Спокойно. Мы приводнились.
Дебри попробовал оглядеться по сторонам и увидел следующую картину: рядом с ним, тоже в кресле, дрейфовала мисс Вракер; Тупой и лейтенант Шериф, оба в позах йоги, дрейфовали верхом на чемоданах; Ещетупее сидел на том, что осталось от бортового туалета, и оплакивал потерю мисс Буркул. Сэр Эльдорадо возлежал на диване с трубкой в зубах. Казалось, что диван представляет собой самое устойчивое сооружение по сравнению с креслами, чемоданами и сортиром.
— Привет всем! — сказал сэр Эльдорадо, пыхнув трубкой. — Добро пожаловать на игру «Последний герой». Ваша задача — догрести до ближайшего острова и наладить там хоть какое-то производство хоть чего-нибудь.
— А где самолет? — спросил Ещетупее.
— Да, меня это тоже очень интересует! — добавил Дебри.
— Где-где, — пробормотал сэр Эльдорадо. — Наверно, уже в нирване. Где ж ему еще быть-то? Или опять в каком-то аэропорту, пассажиров набирает. Бизнес-то не стоит на месте.
— А могу я снова увидеть мисс Буркул? — спросил Ещетупее.
— Обязательно увидишь! — заверил его сэр Эльдорадо.
— А где? — спросил Ещетупее.