письмоводства более, нежели наукою государственною: издают проект
Наказа министерского, — что важнее и любопытнее?.. Тут, без
сомнения, определена сфера деятельности, цель, способы, должности
каждого министра?.. Нет! Брошено несколько слов о главном деле, а
все другое относится к мелочам канцелярским: сказывают, как
переписываться министерским департаментам между собою, как входят
и выходят бумаги, как государь начинает и кончит свои рескрипты!
Монтескье означает признаки возвышения или падения империи. Автор
сего проекта с такою же важностью дает правила судить о цветущем
и худом состоянии канцелярий. Искренне хвалю его знания в сей
части, но осуждаю постановление: «Если государь издает указ,
несогласный с мыслями министра, то министр не скрепляет оного 62
своей подписью». Следственно, в государстве самодержавном министр
имеет законное право объявить публике, что выходящий указ, по его
мнению, вреден? Министр есть рука венценосца, — не более! Рука не
судит головы. Министр подписывает Именные указы не для публики, а
для императора, во уверение, что они написаны, слово в слово,
так, как государь приказал. Подобные ошибки в коренных
государственных понятиях едва ли извинительны. Чтобы определить
важную ответственность министра, автор пишет: «Министр судится в
двух случаях: когда преступит меру власти своей, или когда не
воспользуется данными ему способами для отвращения зла». Где же
означена сия мера власти и сии способы? Прежде надобно дать
закон, а после говорить о наказании преступника. Сия громогласная
ответственность министров в самом деле может ли быть предметом
торжественного суда в России? Кто их избирает? Государь. Пусть он
награждает достойных своею милостию, а в противном случае,
удаляет недостойных, без шума, тихо и скромно. Худой министр есть
ошибка государева: должно исправлять подобные ошибки, но скрытно,
чтобы народ имел доверенность к личным выборам царским.
Рассматривая таким образом сии новые государственные
творения и видя их незрелость, добрые россияне жалеют о бывшем
порядке вещей. С Сенатом, с коллегиями, с генерал-прокурором у
нас шли дела, и прошло блестящее царствование Екатерины II. Все
мудрые законодатели, принуждаемые изменять уставы политические,
старались как можно менее отходить от старых. «Если число и
власть сановников необходимо должны быть переменены, — говорит
умный Макиавелли, — то удержите хотя имя их для народа». Мы
поступаем совсем иначе: оставляем вещь, гоним имена, для 63
произведения того же действия вымышляем другие способы! Зло, к
которому мы привыкли, для нас чувствительно менее нового, а
новому добру как-то не верится. Перемены сделанные не ручаются за
пользу будущих: ожидают их более со страхом, нежели с надеждой,
ибо к древним государственным зданиям прикасаться опасно. Россия