но везде видно, что они шьют нам кафтан по чужой мерке. Кстати ли
начинать, напр[имер], русское Уложение главою о правах
гражданских, коих, в истинном смысле, не бывало и нет в России? У
нас только политические или особенные права разных
государственных состояний; у нас дворяне, купцы, мещане,
земледельцы и проч. — все они имеют свои особенные права, —
общего нет, кроме названия русских. В Наполеоновском Кодексе
читаю: «Participation aux droits civils ci-après»6, а далее
говорит законодатель о праве собственности, наследства,
завещания, — вот, гражданские права во Франции; но в России
господский и самый казенный земледелец имеет ли оные, хотя и
называется русским? Здесь мы только переводим, и в иных местах
неясно; например, в подлинном сказано о человеке, лишенном прав
гражданских: «Il nе peut procéder en Justice, ni en défendant, ni
en demandant»7, а в переводе — что он не может быть в суде ни
истцом, ни ответчиком: следственно, прибьет Вас, ограбит — и за
то не ответствует?.. Переводчики многое сокращают: они могли бы
выпустить и следующие постановления, ими сохраненные в описании
движимого и недвижимого имения: «Les glaces d'un appartement sont 92
censées mises à perpetuelle demeure, lorsque ie parquet sur
lequel elles sont attachées fail corps avec boiserie... Quant aux
statues, elles sont immeubles, lorsqu'elles sont placées dans une
niche practiquée exprês pour les recevoir, encore qu'elles
puissent etre enlevées sans fracture, ni detérioration»8. Могли
бы также не говорить об Alluvion9. От начала России еще не бывало
у нас тяжбы о сих предметах,и никто из русских, читая сей проект,
не догадался бы, что он читает наше Гражданское уложение, если бы
не стояло того в заглавии: все нерусское, все не по-русски, как
вещи, так и предложение оных: кто поймет, для чего, при нашем
учреждении опек, быть семейственному совету? Но в сем отделении
французского Кодекса говорится о conseil de Famille10. Кто поймет
сию краткость в важном, где не надобно жалеть слов для ясности, и
сию плодовитость в описании случаев, совсем для нас неизвестных.
Я слышал мнение людей неглупых: они думают, что в сих двух
изданных книжках предполагается только содержание будущего
Кодекса, с означением некоторых мыслей. Я не хотел выводить их из
заблуждения и доказывать, что это — самый Кодекс: они не скоро бы
мне поверили. Так сия наполеоновская форма законов чужда для
понятия русских. Есть даже вещи смешные в проекте, напр[имер]:
«Младенец, рожденный мертвым, не наследует». Если законодатель
будет говорить подобные истины, то наполнит оными сто, тысячу
книг. Я искал сей аксиомы в Code Napoléon, и вместо нее нашел
«celui là n'est pas encore constitué enfant, que n'est pas né
viable»11. Здесь переводчики делаются авторами. Не привязываюсь к