Тут не о чем было говорить, можно было лишь чувствовать, и ни он, ни она не пытались описывать это словами. Они провели остаток дня и вечер, играя с Кэдом и притворяясь, что снаружи нет ожидающей их войны, и что они просто обычная молодая семья. Они даже записали на память семейное голофото. Это было необычной, дурманящей сказкой для людей, которые совершенно не были обычными, и которым не позволили бы стать обычными без боя. Этейн оценила иронию этого отчаянного стремления — не быть особенным.
— Я рад, что ты назвала его Кэдом. — наконец сказал Дарман.
— И ты рад, что его растят, как маленького мандалорианина?
— А он сможет пользоваться Силой?
— Джусик и я начинаем показывать ему, как управлять ей. Ну, если точнее, как ее скрывать. Я не хочу, чтобы Орден Джедай забрал его.
Выражение лица Дармана стало чуть жестче.
— А они это сделали бы?
— С добрыми улыбками. Но да. Сделали бы.
— Орден Джедай не такой уж замечательный, верно? На Камино нам рисовали не совсем такую картинку.
— Не все джедаи одинаковы.
— И все равно я хочу, чтобы Кэд был мандалорианином.
— И я тоже.
Этейн поддержала Кэда за руки и повела его к Дарману, но тот вырвался и заковылял к отцу с широкой, обожающей улыбкой на лице. Дарман, выглядевший точно так же счастливо, позволил Кэду вскарабкаться на себя.
— Он похож на тебя. — сказал Дарман, игнорируя факт того, что тот был вылитой его копией. Глаза у Кэда были широкими и темными; темными, как у Дармана и всех его братьев были и волосы. Впрочем, нос у него был тонким и чуть вздернутым, как у Этейн.
— Я должен бы быть там, когда он родился, да? Я видел такое в голодрамах.
— В настоящей жизни все не так чистенько. — вздохнула Этейн. И, если честно, я рада что тебя там тогда не было. Это были не лучшие мои часы.
— Было больно?
— Ты и представить себе не можешь.
Забавно — насколько полно может быть забыта физическая боль.
Когда Этейн смотрела, как Дарман ведет себя с малолетним сыном, при том, что во многом он сам был совершенным ребенком, она поражалась тому, насколько он напоминает ей Скирату — когда он брал Кэда на руки, говорил с ним и даже когда строил Кэду рожи, чтобы его рассмешить. Многие вещи люди делают инстинктивно, и даже клонирование и бессердечный режим Камино не мог этого вытравить, но в остальном что касается родительских обязанностей — им придется учиться на свое опыте.
Она никогда не знала Джанго Фетта, но его геном не предопределил для Дармана всё. Влияние Скираты было очевидным. Скирата был отцом Дармана, во всех смыслах этого слова, и он заложил основание того, каким отцом будет Дарман.
Алиит ори'шиа тал'дин. Семья была действительно большим, чем кровное родство — и гораздо большим чем мидихлорианы.
«В мандалорианском языке больше оскорблений, чем в любых других более распространенных языках галактики. Но в то время, как у большинства рас наборы оскорблений касаются родства или внешности, мандалорианская брань обвиняет в трусости, глупости, лености, глупых пререканиях или отсутствии гигиены. Это демонстрирует приоритеты культуры кочевых воинов, где родство значит меньше, чем личные качества, лица обычно скрыты масками, а чистый, грамотно устроенный лагерь, жизненно важен для выживания.»
Квартира Бесани Веннен, Корускант 999 дней после Геонозиса.
— Я не могу этого вынести, Ордо.
Бесани не спалось. Она проснулась среди ночи и начала убираться в своем жилище. Ордо не знал, нормально ли это для обычных женщин, но по его мнению в этом был смысл — если уж ты не можешь уснуть, то используй это время продуктивно. А аккуратность необходима для поддержания дисциплины.
Она была очень расстроена, и похоже, что еще больше ее расстраивало то, что он спокойно спал в то время, как ей это не удавалось.
— Я знаю что это должно очень напрягать. — сказал он, глядя как она яростно начищает тарелки для завтрака. — И не думаю, что тебе стоит здесь оставаться. Это слишком опасно.
Она развернулась так резко что ее волосы взметнулись в воздух.
— Я о Джилке. Она под арестом, с ней могут случиться ужасные вещи, и это моя вина. Ордо, милый, я знаю, что на твоей работе это повседневная рутина, но у меня такое бывает не каждый день.
Ордо все еще не мог понять, какие улики могут связать Джилку с Бесани. Женщина понятия не имела — что происходит. Под пытками люди рассказывают все, что угодно — лишь бы их прекратили, но как бы отчаянно ни старались в РСВБ, они не могут выбить из нее то, чего она не сможет сказать. Он налил себе еще чашку кафа и задумался — куда сейчас направились Мереель и Джайнг. Появляющиеся и вновь исчезающие братья напоминали ему как крепко он сейчас был привязан к Корусканту.
— Ордо, ты слушаешь?
— Да, мне жаль Джилку.
— Жаль? Жаль? — Бесани была изумительно прекрасна, черты ее лица были так совершенны, словно кто–то тщательно вылепил их; но когда она сердилась — она превращалась в ледяную статую с сурово сжатыми губами. — Это я виновата. Моя подруга в тюремной камере РСВБ, на моем месте. Я не могу этого допустить. Просто не могу.
— И что ты собираешься делать? — Ордо не думал что две женщины были настолько близки, но у Бесани, похоже действительно не было подруг, кроме Джилки.
— Заявиться туда сама и рассказать всю историю подручным Палпатина? Включая и Кэл'буира? И угробить весь план побега?
— Она же невиновна.
Бесани не была солдатом, и не привыкла к мысли о допустимых потерях. Ордо и сам не до конца к этому привык, но он допускал, что иногда приходится выбирать между порывом сделать что–то правильное в данный момент, и необходимостью думать о дальних последствиях. И пока что это был выбор, который он не мог сделать при таком уровне личной заинтересованности.
А еще был такой маленький факт — он был без ума от Бесани, и совершенно не знал Джилку.
Он старательно пытался представить беспокойство его возлюбленной за свою подругу, но он хорошо знал, что похож на Кэл'буира: есть круг тех, ради спасения кого он готов пожертвовать всем, а все кто вне его — пусть сами о себя заботятся.
— Такое всегда случается. — заметил Ордо. — Нам пришлось допустить, чтобы роту солдат стерли в порошок, потому что мы не могли предупредить их об атаке, не дав понять сепаратистам, что мы вскрыли их шифрование.
— Мы? Лично?
— Нет.
«А сделал бы так я?»