- В записной книжке для родителей у каждого из вас написано, что школа приглашает ваших родителей на классное собрание.
Затем она подозвала к учительскому столу Павла Шлехту и Анечку Чейкову.
- Мне очень хотелось бы поговорить с твоей мамой, Павел. Я желала бы, чтобы ты как можно скорее получил свою корзиночку. Пусть придут и твои, Анечка, мама или папа. Ты должна нам помочь, чтобы Павел наконец заслужил свою корзиночку.
Анечка моментально вспомнила их разговор во время перемены. Но слова учительницы никак не вмещались в ее головке: она должна помочь ему как можно скорее получить корзиночку с фруктами.
Как в школе все сложно!
Папа пришел с работы. Поставил в коридоре свой черный чемоданчик, переобулся и направился в ванную комнату.
Анечка помогла маме накрыть на стол. Поставили чайник. На улице холодно, папа вернулся продрогший, надо поскорее напоить его чаем, чтобы он согрелся.
- Да, сегодня пришлось здорово поработать, - сказал он, поднося к губам чашку горячего чая. - Кто сказал, что наша страна маленькая? Пусть он попробует проехать из Чешской Тршебовы до Праги на товарном поезде!
Чейка был машинистом товарного поезда.
«Надо дать папе подписать записную книжку для родителей», - вспомнила Анечка и достала ее из ранца.
- Что такое? - внимательно взглянул папа на дочку. - Ты что-то натворила в школе?
Мама испугалась. Что случилось?
- Собрание! - поднял голову отец.
Маме стало легче. Вначале она действительно испугалась, не сделала ли Анечка чего плохого. Тогда пана рассердился бы и вместо ужина снова ушел бы к себе в комнату.
- Интересно, что нам тут скажут? - размышлял папа. - Завтра я не работаю, так что схожу в школу.
Анечка думала про себя, стоит ли ей еще до собрания сказать папе о выцарапанных на стене единичках, но решила отложить разговор на завтра.
На следующий день ей тоже не захотелось вспоминать об этом.
Так папа и ушел в школу, ничего не узнав об единичках, нацарапанных бельевой прищепкой на стене.
Не будут же в школе говорить о том, что делается на чердаке в доме, где живут Чейки! Ведь собрание в школе - это что-то особое, что-то такое... А что же это такое?
Анечке невероятно хотелось узнать об этом!
И не только ей. Но и Лидушке Стршибрной. Она так носилась в спортивном зале, что учительница назвала ее юлой. Вдруг теперь она пожалуется на нее маме?
Или Руда Кагоун. Он забрался по лестнице почти до самого потолка. Учительница приказала ему немедленно спуститься: она была очень недовольна его поведением и поставила Руду в угол.
Так что на собрании в школе есть о чем поговорить!
Почти все родители пришли на собрание.
На партах были разложены тетради и рисунки. На учительском столе стояла ваза с цветущим вереском.
Красные розы, которыми класс встречал детей первого сентября, уже давно отцвели. Было начало ноября.
Родители входили в класс один за другим. Учительница была знакома пока лишь с немногими. Она стала у своего стола и с каждым приветливо здоровалась.
Входящий называл свое имя:
- Калина... Отец Енды Калины.
- Очень рада. Проходите к окну, садитесь за вторую парту.
Калина пытается сесть за маленькую парту. Удастся ли ему это сделать? Он наклоняется, сгибает ноги, втискивается на сиденье. Наконец усаживается. Все в порядке. Может даже выпрямиться. Только чтобы встать, опять нужно время. Если бы он вдруг встал, то вся парта повисла бы на нем.
Встать, чтобы не сломать парту, он должен в два или даже три приема, то есть медленно и осторожно.
За Калиной за третью парту сел Чейка. Затем пришел Кагоун и сел за первую парту у учительского стола. Потом вошла Шлехтова. Она тоже села за первую парту, только в среднем ряду. К ней уже никто не сядет, потому что Павел Шлехта сидит на парте один с первого дня, с того дня, когда он столкнул с парты Анечку.
Сегодня всем все станет ясно, все всплывет на поверхность, и тайное станет явным.
Класс уже почти полный. Учительница читает фамилии учеников, и с мест отзываются: «Здесь!.. Здесь!»
Только при имени Ольды Воячека не отзывается никто. У него не пришли ни папа, ни мама. Никто не отозвался и на имя Лиды Стршибрной. Но когда учительница перечислила всех, дверь поспешно отворилась и появилась пани Стршибрна.
Она опоздала на пятнадцать минут так же, как опаздывала ее Лидушка. Наверное, этому она научилась у своей дочки. Она поспешно подошла к столу, протопав каблучками, красиво поклонилась, сказала:
- Стршибрна.
Учительница указала ей место на первой парте рядом с Кагоуном. Скажет ли она ей что-нибудь? Поругает ли ее? Лиду она всегда ругала, когда та опаздывала. Но пани Стршибрну она ругать не стала.
Кагоун листал тетрадь Руды по чистописанию. На третьей странице была огромная клякса.
- Я покажу этому безобразнику! - не удержался отец Руды и даже вскочил.
Папы и мамы оторвались от своих тетрадей. Кто-то хихикнул. Учительница сказала:
- Успокойтесь, товарищ Кагоун. Разве вы сами никогда не ставили клякс?
Кагоун снова сел. Это у него получилось легко, потому что был он небольшого роста, быстрый, подвижный, такой же как Руда. Даже парта не была для него маленькой. Он взял портфель, который висел у него на железном крючке сбоку парты, и достал оттуда зеленую записную книжечку. Что-то записал в нее, по-видимому о кляксе, и снова повесил портфель на крючок.