— Не очень хорошо, — ответила девушка, пожалев о последнем замечании. — Но все же достаточно. Достаточно, чтобы понять: она была сущим цербером. И явилась на эту землю лишь для того, чтобы превратить жизнь бедного Хоули в ад кромешный. — Инспектор Дью кивнул и поджал губы. — Простите, инспектор. Я знаю, вам может показаться, что я захожу слишком далеко и впадаю в мелодраматизм, но вы ее не знали. Она превратила его жизнь в кошмар. Каждый день, каждую секунду издевалась над ним.
— Когда он говорил со мной, мне показалось, он ее любит, — с сомнением проронил Дью.
— Просто Хоули так с вами говорил, — объяснила она. — Про нее он ни одного плохого слова никому сказал — даже мне. Такой уж он человек. Старой закалки. Что бы она ни вытворяла, прощал. А она изменяла ему, оскорбляла его, била…
— Она его била?
— И не раз. Я сама видела рубцы. Однажды я даже сказала, что нужно наложить швы, но он и слушать не захотел. Рана как следует зажила лишь через несколько месяцев. Кажется, это он, — добавила она, выглянув из окна, и увидела, как по улице к дому шагает Хоули.
Дью покачал головой.
— Я даже не догадывался, — произнес он. — Он мне кое-что рассказал о ее… изменах, но о насилии — ни слова.
— Конечно, если мы хотим быть добрыми христианами, — сказала Этель, — можно предположить, что у нее были проблемы с головой и она вела себя так помимо собственной воли. Но я сомневаюсь, что мне хочется быть доброй христианской, инспектор. Сурово звучит?
— Вы волнуетесь за него, — ответил Дью. — Это можно понять.
— По правде говоря, я думаю, дело даже не в том, — сказала Этель. — Мне кажется, она так глубоко разочаровалась в жизни, что могла это компенсировать, лишь причиняя страдания ближнему. Понимаете, она хотела стать звездой. «Сенсационной певицей», как она постоянно всем твердила. Заветная мечта ее жизни — увидеть свое имя на первых страницах газет. Войти в историю. Чтобы о ней писали книги. Она заблуждалась.
— И вы не верите, что это когда-нибудь произойдет?
— Конечно нет, инспектор. Она посредственность. Просто попадала в ноты, но я ведь тоже могу прочертить линию. Однако это еще не делает из меня Моне.
Дью рассмеялся и оглянулся, удивляясь, почему входная дверь до сих пор не скрипнула.
— Еще не дошел? — спросил он.
Этель вновь выглянула в окно, но не увидела любовника на улице.
— Ой! — сказала немного удивленно. — Я была уверена, что это он. Видать, обозналась. Но прошу вас, подождите, инспектор. Он наверняка скоро придет.
Дью посмотрел на часы и покачал головой.
— Вот что я вам скажу, — произнес инспектор. — Передайте ему, пожалуйста, что я зайду снова в среду вечером. Скажем, часов в восемь? Если он вернется к этому времени, буду очень признателен.
Он встал и потянулся за шляпой, а она опередила его и пошла к двери.
— Обязательно, — сказала Этель. — Я позабочусь о том, чтобы он был дома. Он будет очень жалеть, что разминулся с вами.
— Ничего страшного, — ответил Дью. — Если он дождется меня в следующий раз, буду очень признателен.
— Конечно.
Дью спустился по лестнице и собрался уже выйти на улицу, как вдруг она его остановила:
— Инспектор? — Он оглянулся, ожидая продолжения. — Вы видите это, правда? — спросила она. — Видите, какой он хороший человек? Какой мягкий? В смысле, не мне одной так кажется?
Он задумался и позавидовал Хоули, которого так любила эта женщина. Помедлив лишь минуту, он улыбнулся и кивнул.
— Да, мисс Ле-Нев, — сказал. — По-моему, вижу.
Теперь она облегченно улыбнулась и шагнула обратно в дом, закрыв за собой дверь. Сердце бешено колотилось в груди. Она думала вернуться во двор, но уже вечерело, а она слишком устала от работы, и поэтому, наоборот, поднялась наверх переодеться.
Через пять минут она услышала, как открылась входная дверь, и вышла на лестничную площадку.
— Хоули, — воскликнула она радостно. — Ты только что разминулся с нашим гостем.
— Правда? С кем же? — спросил он.
— С инспектором Дью из Скотланд-Ярда. Такой приятный человек.
— Вот как?
— Он приходил за информацией, которую ты должен был ему передать.
— Ага, — спокойно сказал Хоули. — Я ведь, по-моему, говорил тебе?
— Он сказал, что зайдет в среду вечером, — сообщила она. — В восемь. Он хочет с тобой поговорить.
Хоули кивнул, прошел в гостиную и уселся в кресло, слегка дрожа. Он замерз, поскольку четверть часа простоял поддеревом через дорогу, прячась от Дью и Этель. Наблюдая за ними в окно, он дожидался, пока уйдет инспектор. «В среду вечером, — подумал он. — У нас осталось не так уж много времени».
В среду, 13 июля 1910 года, время для инспектора Уолтера Дью тянулось медленно. Он сидел у себя в кабинете с видом на Набережную и постоянно ловил себя на том, что подолгу смотрит в окно, не в силах сосредоточиться на работе. Перед ним лежало три папки, требовавших изучения, и он пытался каждой из них уделить внимание, но так ничего и не добился ни с одной. В первой содержались сведения о женщине, труп которой был выловлен в Темзе недалеко от Боу неделю назад: вскрытие показало, что она была задушена, а затем брошена в воду — в легких не обнаружили воды. Ей было шестьдесят два года, и Дью подозревал мужа. Когда пожилые женщины долгие годы пилят мужей, у тех в конце концов лопается терпение. Во второй папке содержался рапорт о серии грабежей в районе Кенсингтона — все они совершались поздно ночью, и ни в одном из домов не выявлено следов насильственного вторжения. Последняя же папка имела отношение к молодому человеку, которого сбила аристократическая карета, скрывшаяся с места преступления: по словам жертвы, на ней красовался герб принца Уэльского. Дью отложил эту папку на самое дно стопки, поскольку это дело, несомненно, будет самым сложным. Для его ведения потребуется применить все дипломатические способности.
Однако сейчас все это не имело значения, поскольку инспектор вскоре собирался вновь отправиться на Хиллдроп-креснт, 39. В то утро он надел свой лучший костюм и даже купил на улице у девушки цветок, который собирался вставить в петлицу, выйдя из конторы. Дью поставил его до вечера в стакан с водой, чтобы не завял; теперь же, когда инспектор взглянул на цветок, тот показался ему жалким и одиноким — срезанный аромат, отчаянно пытавшийся уцелеть наперекор судьбе. Дью взглянул на свое отражение в зеркале и остался доволен. У него был бодрый, бойкий вид — желанный сосед по столу, если чета Криппен-Ле-Нев пригласит его немного посидеть у них, на что он горячо надеялся. Затем, возможно, они с Хоули Криппеном прогуляются в местную пивную, а Этель останется мыть посуду. Они поговорят как мужчина с мужчиной, не касаясь своих схожих проблем в прошлом, и найдут еще много общего, на чем можно будет построить крепкую дружбу. Он снова сверился с часами. Не хотелось приходить слишком рано, но уже четверть восьмого, и если не очень спешить, он придет как раз вовремя.
— Собрались в гости, инспектор? — спросил констебль Милберн, когда он проходил через вестибюль.
— Что такое? — угрюмо сказал Дью, едва обратив внимание на это замечание.
— Я спросил, собрались к кому-то в гости? — повторил тот. — Просто вы надели праздничный костюм, да еще и с бутоньеркой в придачу. Обычно вы так не наряжаетесь, сэр.
— Обычно?
— Я и не думал вас обидеть, инспектор Дью, — быстро проговорил констебль Милберн. — Я просто хотел сказать, что обычно вы не носите таких дорогих костюмов. Разумеется, вы всегда хорошо выглядите. — Он глубоко вздохнул. — Вы очень красивый мужчина, сэр, — смущенно добавил констебль и тотчас об этом пожалел.
— Займитесь работой, Милберн, — велел Дью.