О том, что сейчас начнется, я думать не хотел. Но из нее вылезла адекватная девчулька.
— Я знаю, Стива. Ты прав. Вот из за одного такого моего поступка, Илька получил шрам на губе. Я знаю, что тиби и что действую на мужчин…э…своеобразно. Но… — она загрустила, а за ней и я!
Точно! Есть муть какая-то между нами с тобой, кариньо! Вопрос- что это за хрень такая?
— Ну, по крайней мере, в ближайшие пару недель ты можешь быть спокойна. Я рядом. Никто не обидит тебя, кошка. И я сам тебя тоже не обижу больше.
— Пара недель быстро закончится. А что потом, Стива? — вот к этому вопросу я был не готов и сам боялся на него отвечать.
— Еды дай, а? Жадная.
— На, на тебе твою еду! — она начала ставить передо мной тарелки, миски, кинула вилку и нож, а вслед за всем этим полтела салфетка.
— А себе? — я не сдавался в попытке накормить и ее тоже.
— Знаешь что, из тебя самого лезут разные личности! То ты глумливый гаденыш, то высший, то мамочка! — вот прямо своевременный конфликт, Пака! — Да, я слегка увлекающаяся натура, да, бываю слишком импульсивной, но куда мне до тебя, Стивятина?!
— Ты мне сейчас чего сказать-то хочешь? Я человек простой, твоих заумных намеков не понимаю, — я очень старался не залипать на ее лице, сверкающих глазах и груди…
Именно, груди. Пака так экспрессивно жестикулировала, что вырез ее скромного сарафана спускался все ниже, а грудь от наплыва эмоций, поднималась все выше.
— Я хочу сказать, что мои перепады настроения гораздо более плавные, чем твои. Нет, я не спорю, ты весь такой собранный, спокойный, но полыхаешь как свечка, стоит тебе только слегка рассердиться. Сначала ты ухмыляешься, как кочерыжка, и мгновенно, по своим каким-то непонятным соображениям, превращаешься в жуткого монстра! Но, я тебя не боюсь! — она уперла руки в бока, напоминая женщин дель Торе-Пачего.
Да уж, кровь не водица. Пака, ты же чистая Пачего! Сдается мне, стань ты ревновать, то и мокрого места не оставишь от своей соперницы, а потом еще и мужику своему люлей раскатаешь. Ух, бодрит-то как!
Но с Пачего я бок о бок уже очень давно, кариньо. И прекрасно знаю, как унять вот этот бешенный темперамент. Ну, держись, кошка!
— Кариньо, — говорил голосом, максимально нежным (странно, но даже притворяться не пришлось!!!), — Ты очень красивая, когда сердишься. И когда не сердишься, тоже. Чтобы я там не говорил, ты хорошая. Искренняя. А еще, я совсем не ожидал, что ты настолько хорошо готовишь. Поверь, если я сейчас не попробую всего вот этого, я буду жалеть всю жизнь. Когда еще доведется так вкусно поесть?
Я и сам проникся своей собственно речью, даром, что все сказанное мною было правдой. А Пака… ну она замолчала и уставилась на меня. Такого взгляда от нее я еще никогда не получал. Чего там только не было! Лучше не смотреть, иначе от слов я перейду к действию!
— Спасибо за цветы, Стива, — вот это поворот!
Голос ее был нежным, и в нем слышалась натуральная, неподдельная благодарность.
— Это в качестве извинения за мою грубость, кариньо, — ну не мог я ей солгать сейчас, а надо бы было!
— Мы договорились, что закроем эту тему. Сказала же, я и сама хороша. Но в качестве извинения я не знаю, что подарить тебе, Стива. Есть пожелания? — она вовсе не шутила.
Есть! Много! Разных! И давай начнем с того, что ты сядешь ко мне поближе, кошка…. Тьфу, о чем я?
— Поужинай со мной, и мы в расчете, — я очень добрый, кажется…
Она улыбнулась светло так, и взялась за вилку. Я принялся за еду, понимая насколько я не чувствовал вкуса, когда ел это в первый свой ужин!
Ведьма, даром клянусь, ведьма она! Люди так не готовят!
Я съел все. Совсем все. Надо было видеть глаза Алены, которая смотрела на пустые тарелки и миски. Она, похоже, была счастлива, не меньше моего!
Пока она убирала грязную посуду и наводила порядок на кухне, я наблюдал за ней, честно не понимая, как эта изнеженная семьей и деньгами девушка, вот так запросто и кашеварит и убирается, в десятый раз задавая себе все эти вопросы.
— Алена, откуда такая любовь к хозяйству? Нет, ну готовить нравится, понять могу. Хобби. А порядок? А вот это радостное шуршание по дому? С чего бы? Ты же из этих… — я все же не удержал себя от вопросов.
Она, по своему обыкновению, пропустила мимо ушей все, что я говорил, и прицепилась к последнему моему слову!
— Из каких «этих»? — даже шуршать перестала и уставилась на меня, готовясь дать отпор.
Paloma, я не нападаю, честно! Просто хочу узнать получше.
— Из девочек- люкс. У таких даже подошвы туфель блестят. Дорогая одежда, редкие украшения. Тебе на обложку журнала о шикарной жизни, а ты тут кашеваришь.
— А, ты об этом… Ну, а что еще делать на этой яхте? — точно, я сразу понял, что ты слишком деятельная, Алена.
— А если бы была дома? Чем бы занималась? — я понимал, что в ответ может прилететь что угодно, но надеялся на лучшее, ожидая чего-то адекватного, мудрого, разумного.
Стива, тупасий, это же Пака. Сейчас скажет, что кактусы любит разводить или тащится от маленьких собачек….
— Я бы ходила на работу. Кстати, она мне по душе! Вечерами пела бы в любимом караоке вместе с Илькой. Или с подружками. Кстати, их три штуки и они дочери Натали Волконской. Она моя любимая тетушка, и, так же как и ты теперь, из круга избранных. Если бы была в дурном настроении, гоняла бы на машине по Столице. Часто хожу с братом на выставки. Он дитари, но состояние сколотил на живописи. Ищет таланты, но конкретно залипает только на работах одной художницы- Лилит де Монк. Он пытается встретиться с ней уже несколько лет и впустую! Очень загадочная особа. Готовила бы для па и ма. Люблю плавать. Люблю прыгать с парашютом. Люблю бабулю Солану. Когда грущу, могу закрыться дома и сидеть в одиночестве, но такое бывает редко и быстро проходит. По утрам бегаю! Очень рано встаю и несусь по пустому парку, как ветер! Ненавижу приемы и банкеты! Прямо ядом плююсь, когда вижу толпу лицемеров! Дальше говорить? — я рот открыл, слушая ее исповедь.
Алена, ты ни слова не сказала о том, что встречаешься с парнями. Почему? Я был уверен, что ты тусовщица! Экое счастье.
Что?! Какое на фиг счастье? Я подумал о том, как Паку целует какой-нибудь щеголь и кулаки сжались сами собой! Я полыхнул пламенем!!! Это что еще за хрень?! Это ревность? Впервые в жизни я ревную?? Да не было такого никогда!!!!
— Стива!!!! — Пака шарахнулась от меня, когда засекла мои бесноватые всполохи.
Я сам вскочил и всеми силами пытался унять свое беспокойство и…ревность! Жуткую и несвоевременную. Я уж промолчу о том, что ревность эта была совершенно беспочвенной, и, что я не имею на нее (ревность) никакого права. Алена не моя и никогда ею не будет.
— Все, кариньо, я успокоился. Извини, что напугал, — с трудом я выговорил все это и вышел из салона.
Конечно, любопытная тиби поскакала вслед за мной. И началось…
— Стива, что такое? Ты хорошо себя чувствуешь? Что случилось? Опасность? Мы все умрем? Ты почему полыхать начал? Это из- за меня? Да? Что я сказала такого? Стива!!! — она трясла меня за руку.
— Кариньо, слишком много вопросов. Выбери один и я отвечу, — а руки у нее нежные, теплые и мне нравилось что она держалась за меня обеими своими лапками.
Интересно, какой она выберет вопрос? О себе или обо мне? Кошка, я жду.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — обо мне…капец.
Вот сейчас я понял окончательно, что между нами есть нечто. И ты, кариньо, так же как и я, думаешь обо мне больше и чаще, чем нужно. Напугалась, бежала за мной. Закидала вопросами и все только ради того, чтобы узнать, как я себя чувствую? А если опасность? А если мы «все умрем»? Ты про себя думай, глупая моя.
Моя? Какая еще «моя?!
— Я себя чувствую прекрасно, Пака. Не волнуйся. Мы не умрем. Опасности нет. Случилось нечто, о чем я пока не могу тебе рассказать. Возможно, никогда не расскажу. Полыхнул, потому, что думал о кошмарном. И да, из-за тебя. Ты ничего такого не сказала, но именно поэтому я и полыхнул, — я ответил на все ее вопросы максимально откровенно.
Она долго смотрела на меня. Потом тряхнула головой, словно отгоняя от себя дурные мысли и наваждения.
— Знаешь, я впервые вижу парня, от которого у меня мурашки по всему телу!!!
Во, как! Ну, ну….продолжай. Становится интересно! И горячо!
— Кариньо, я понимаю, что на этой яхте я для тебя единственное развлечение, после готовки и уборки. Но нельзя же так прямо в лоб, — я потешался (и был счастлив!!).
— Закатай губу, Стивятина! Мурашки от того, что бесишь меня! Ты ответил на все мои вопросы, а ясности не прибавил, только туману напустил! Я же сдохну от любопытства! — она топала ногой и снова трясла меня, только уже за футболку!
— Нет, пока ты со мной, не сдохнешь. Вот верну тебя домой, а там как знаешь, — я врал, понимая, что стану думать о ней даже тогда, когда ее не будет рядом.
Она снова не обратила внимания на мои слова, отчасти обидные для нее.
— А что ты будешь делать, когда домой вернешься? — она даже подошла поближе.
Я ощутил снова, как и в гареме, запах лаванды.
— То же самое, что и ты, как ни странно. Только мне не для кого готовить. Ну и по выставкам в Мальето особенно не побродишь. Ибо там их нет. Точнее, они редки. А во всем остальном, правда, как и ты.
— И тоже есть три подружки? — ее глаза хитро блестели.
— Да, кариньо. Три самые красивые женщины Мальето. Солана дель Торе-Пачего, ее подруга Рита Рождественская и мама моего друга Виола Боскас, — я точно не стану обсуждать с тобой своих баб….бывших.
Она засмеялась, и меня вдруг потянуло засмеяться вместе с ней. Ну, правда, смешно же! Я и заржал. Ну…ладно, засмеялся.
А тиби смеяться перестала и уставилась на меня удивленно.
— Стива, я и знать не знала, что ты умеешь просто смеяться. Может, ты нормальный, а? — знаете, а в голосе ее была надежда.
— Кошка, из нас двоих только один ненормальный и я точно знаю, кто он, — сказал я, хотя и был уверен, что мы оба куку.
— Я тоже знаю, кто! — Пака, конечно, шутила и мне это нравилось.
Народ, мы трепались уже больше десяти минут и оба еще живы. Надо где-то это записать.
Стало так хорошо, так радостно, что я в кои-то веки слегка расслабился, а зря. Потому, что кошка вздумала резко сменить тему беседы и свое настроение, и без того переменчивое, как весенняя погода.
— Я хотела спросить у тебя… — она замялась, думая, подбирая слова.
— Что? — не пугай меня, Алена!
— А нет возможности сообщить мой семье, что я все еще жива? — уф, ты об этом…
— Я не могу связаться с ними сию минуту. Но, есть договоренность, что я сообщу сеньоре Солане кодом, что ты в порядке. И еще… Не волнуйся о них. Если бы что-то случилось, я бы позвонил им. А так, нет звонка, есть надежда и ожидание.
— Спасибо, Стива. Нам всем очень повезло, что бабуля тебя нашла. Будь на твоем месте кто-то другой, я бы не была уверена в успехе, — после таких слов я оцепенел, потому, что были они сказаны искренне и от всей пакиной души.
Мне ничего не оставалось, кроме как ответить честно…по-возможности.
— Отчасти это и твоя заслуга. Не стоило бы тебе говорить, загордишься еще, кошка. Но, путь из гарема лабиринтом никогда бы не состоялся, не будь ты тиби с редким даром. Мы могли бы застрять в том окаянном дворе. Я бы накромсал народу…. Да и держалась ты неплохо, точнее держишься. Я был уверен, что ты будешь пищать, голосить и все время заваливаться в обморок от страха. А ты всего-то разок плюхнулась без сознания и то потому, что я баран, не включил кондей, — вот это все я и вывалил на удивленную девчонку.
— На барана ты совсем не похож. Вот на медведя — да! Они все такие. Мордашка милая, славная, а подойдет тихо и считай, что ты уже в ином мире, — спасибо тебе, кариньо, утешила.
— А кого ты хотела видеть на моем месте? Ангела? Взял тебя на руки, и, махая крыльями, унес бы к маме и папе? Ты, Пакита, сказок начиталась. Вроде взрослая девочка… — я убийца, но не хочу, чтобы она мне об этом говорила.
Только не она!
— Вот теперь ты настоящий баран! — ну вот, снова.
— Повтори, — я сказал тихо и двинулся на нее.
Вокруг нас была ночь, ароматная и теплая. Волны, следуя малому ходу яхты, колыхались нежно и тихо за кормой. Звезды в большом количестве и беспорядке, рассыпались по небу, которое цветом своим напоминало бархат темный, чернильный. Фонарик под навесом теплым светом окутывал меня и ее. Но, даже эта умиротворяющая картинка не остудила ее темперамента, и моей бесноватости, которая проявлялась только рядом с тиби.
— Я сказала, что ты- баран! У меня такое ощущение, что говорим мы на разных языках! Стива, я хотела сказать, что ты опасный, сильный. Суперарэ! Это, болван ты солдафонский, был комплимент! В следующий раз перед тем как сказать, буду давать намек, типа — Стива, сейчас скажу приятное, или Стива, сейчас поругаюсь на тебя, — она ни грамма не испугалась моей звериной морды.
В том, что она была звериной (злой) я не сомневался, ибо злился.
Она продолжала.
— Я знаю, кто ты и, поверь, ни капли не сожалею, что спасать меня приперся именно ты, а не тот ангел, которого ты живописал! Сколько нам до Гудали? — все как обычно!
Аленины мысли свернули в иное русло и я злость свою унял. У нее есть что сказать мне?
— Четыре дня.
— Тогда, я могу тебя «прочесть»? Я могла бы и без разрешения, но учитывая твою нежнейшую и обидчивую натуру, спросить обязана! — эк ее проняло, натуру мою она изучила и уже вся такая умная!
Ладно, получай в ответ, тиби!
— Перебьешься, кошка. Еще раз включишь «всезнайку», получишь в ответ список животных, на которых похожа ты. И «курица» будет самым безобидным из всех. Не смей говорить со мной таким тоном. Уяснила? — я не полыхал, я просто замораживал льдом.
— Ты… Ты… — тиби снова впала в ступор.
— Я. И что дальше? Уже проходили это, кошка. Снова придушить тебя? — я совсем не хочу тебя обижать, paloma, но сесть себе на шею, даже если у меня от тебя крышу сносит, я не позволю!
— Я пойду спать! И утром на завтрак не рассчитывай! Жуй свои шлепки! — она резко развернулась и ушла.
Я услышал, как Пака треснула дверью каюты… И все стихло вокруг. Но, не внутри меня.
Глава 11 Алена. Защитник
— Вот и сиди там один! И жуй тапки свои! Смотрите, какая цаца! Слова ему не скажи! — я носилась по каюте и сдирала с себя сарафан.
Опять поругались. Сколько это будет продолжаться? Я так рада была нашему краткому перемирию. Стива смеялся, по-настоящему. Живо и весело! А я любовалась его лицом, потеплевшими серыми глазами.
Когда он расслаблен, то непередаваемо сексуален. Такие плечи широкие… Руки большие, сильные. Узкая талия…широкая спина. Прямо натуральный мачо! Очень хочется узнать, что там у него под футболкой? Сосчитать кубики на прессе… Они точно там есть! Хочется потрогать спину. Провести ладонью по ней и почувствовать ее тепло. Ну и всякое другое….
Так, стоп! Он жуткое хамло! И я тоже…
От понимания этого, я сдулась и плюхнулась на кровать.
— Дурища! Вот кто за язык вечно тянет?
Я говорила сама с собой и это совсем плохой знак. Так я себя вела, когда была влюблена в Отто без памяти!
Снова кольнуло под левой грудью. Совсем я расклеилась.
Потом решительно тряхнула головой, отгоняя мысли о Стиве и направилась в ванную, принять душ. Позже, уже лежа в постели, поняла, что мы оба неправы. И еще, та самая муть, что между нами и странности, неспроста. Надо «прочесть» его духов, быть может, это поспособствует взаимопониманию?
— Ладно, Стива, прости. Утром приготовлю тебе завтрак. И не ты баран, а я….баранка!
С тем и уснула.
Спала плохо, кошмары одолевали. Вот Стива, полыхая, отворачивается от меня и уходит! Так страшно… Я никогда его больше не увижу. Во сне плакала и проснулась в прескверном настроении. Вокруг солнце, море…осточертело! Снега хочу!
Умылась, заставила себя причесаться. Натянула шорты, которые купила Нита, маечку в полоску, и пошла к Стиве. Вдруг он уже проснулся? А я не могла уже терпеть вот эту очередную нашу ссору, желая помириться как можно быстрее.