Отто Карлович сглотнул сухой ком, внезапно образовавшийся в горле, и поспешил промочить его хорошим глотком коньяка. Он все-таки был уже больше русским, чем немцем, и в один прием осушил бокал. Не чувствуя специфической горечи напитка, хотя он весьма недурен, кинул в рот засахаренную дольку лимона. Берегиня? Старшая дочь Великого Князя — Берегиня? Но как? Откуда в роду Меньшиковых появилась такая мощь по женской линии? Ведь она сродни валькириям из скандинавских эпосов или тех же берсеркеров, впадающих в ярость во время битвы, но в то же время гораздо человечнее и мягче. Врагов она убивает только по одной причине: защита своего суженого, отца ее детей, своего дома, любимого. Да, что-то есть от валькирии, женщины-воина, но в то же время смысл ее бытия — гораздо глубже. Непостижимая славянская душа…
— Чего окаменел, барон? — усмехнулся Константин Михайлович, позволив себе слегка грубоватую форму обращения. — Не знал, какое сокровище росло под моим крылом? Вот так-то. Я тебе даже благодарен, что ты подкинул идею с Назаровым. Представляешь, какое потомство они дадут? Так что твоя задача — убедить мальчишку о необходимости дружить с нами, переманить его на нашу сторону. Обруби его корни, заставь петь нашу песню.
— Да, я сделаю все, чтобы молодой Назаров стал вашим человеком, служил вашему роду, — Китсер встал и четко кивнул, показывая лысеющую макушку. — Разрешите идти, Ваше Высочество? Мне нужно дать распоряжения своим людям в Албазине.
— Конечно, ступайте, Отто Карлович, — любезно произнес князь. — По пустяковым делам не стоит меня беспокоить. Сами справитесь. Но если что-то пойдет не так, или появятся интересные данные — информируйте меня немедленно. Кстати, все хотел спросить: откуда у вас такая неприязнь к Назаровым?
— Старший Назаров скрыл от нашей семьи некоторые факты из экспедиции моего предка, — напрягся барон. — Заодно присвоил себе знания, которые он добыл в горах Тянь-Шаня. Наши просьбы передать дневники и записи он проигнорировал. Разве я обязан после этого подавать ему руку при встрече? Пусть мучается последние дни. Поделом…
— Хорошо, идите, — рассеяно проговорил князь, обдумывая слова барона.
Как во сне Китсер вышел наружу, и не обращая внимания на маячившего рядом с ним слугу Великого Князя, спустился по лестнице вниз, миновал охрану, и только потом понял, что он не один. Раздраженно махнул рукой, чтобы от него отстали, направился к своей машине. Не дойдя до нее несколько шагов, барон остановился и с горечью пробормотал:
— Старый болван! Как я мог упустить такую важную деталь? Тамара — Берегиня! Сдается мне, что пора искать безопасную нору…
Глава 6
Поместье архимага Борисова
Черное удушливое облако медленно наползало на лазурь неба, закрывая последние лучи солнца. Перевалив через заросшие лесом сопки, оно налилось свинцовой тяжестью и стало оседать вниз, создавая иллюзию дикого, мрачного и беспощадного животного, готового наброситься на свою жертву и перемолоть своими крепкими челюстями. Разом прекратили стрекотать кузнечики, щебетать птицы, и даже ветер притих, ожидая разгула стихии. Только осатаневшая от перепада давления мошка густой кисеей висела над землей, готовая броситься на любого, у кого течет горячая кровь в жилах.
С Маньчжурии шел очередной грозовой фронт. «Погодники» заранее предупредили все коммунальные службы города и пригородных поселков, чтобы техника и люди были готовы к удару стихии. Циклон двигался мощный, и по прогнозам мог зависнуть над территорией Амурской и Забайкальской губернии на два-три дня с постепенным смещением на северо-восток.
Борисов знал о надвигающейся напасти не из телевизионных новостей. Он чувствовал тяжесть стихии, наваливающейся на организм, еще задолго до первых языков циклопической тучи, зацепившейся за отроги гор.
Аккуратно сложив газету, архимаг положил ее на стол и грузно поднялся из плетеного кресла. На улице было невыносимо душно. Просидев почти весь день в летней беседке, ему захотелось побыть в холодке, который ему мог обеспечить только кондиционер в доме. Тратить энергию на создание климатической завесы ему абсолютно не хотелось. Нужно подумать о делах, которые требовали своего разрешения в течение месяца. А именно: подготовка лучших учеников к участию в турнире молодых волхвов под патронажем Коллегии в Благовещенске. Этот турнир должен состояться за две недели до начала учебного года. Но впервые Павел Ефимович не был в восторге от ежегодного смотра. Нет, в его гимназии найдется достаточно учеников, способных достойно выступить в различных конкурсах. Единственный вопрос донимал его: нужно ли посылать Старицкого? Заниматься глупостями не хотелось, а раскрывать дипломные наработки лучшего кадета Борисов опасался из-за возможности перехвата идеи, маячившей прямо на глазах зрителей, комиссии и приглашенными гостями-волхвами. Сообразительных архимагов хватает, и кто-то может опередить Борисова с патентованием в Коллегии идеи как своей. Директор гимназии не был бессребреником, любил получать за свои труды звонкую монету, и тандем с лучшим учеником он уже давно превратил в доходную статью. Кстати, Коллегия до сих пор не знает, кого прикрывает Борисов, не сообщая о странном дворянине. Тайна Старицкого так и осталась тайно между Барышевым и архимагом. Павел Ефимович не стал нажимать на него, уличая в обмане, просто сделал заметку в своей памяти. Рано или поздно он все равно вытащит из рукава этот козырь. А вот какую историю преподнести иерархам об уникальном кадете? Ведь не поверят… Или поверят — и заберут Григория к себе.
Случай тяжелый, грозит непонятными и неприятными последствиями, если все хорошо не продумать, не просчитать все свои и чужие ходы. Борисов сцепил руки за спиной и медленно пошел к дому, на ходу обдумывая различные варианты, откидывая заведомо слабые. Оставался всего лишь один, с которым у архимага не было разногласий. Поедут четыре человека и один запасной. В каждой возрастной группе по два ученика. Запасной может выступить в случае форс-мажорных обстоятельств в любой из команд. Это не запрещено. Значит, Старицкий и будет тем самым запасным. Борисов не хотел засвечивать его перед Коллегией раньше времени, пока не определится с тем кругом людей, которые должны узнать о Григории. Кстати, из Албазина ведь поедут и девочки из гимназии Петухова. Еще лучше. Создать шумовой фон, а в это время провести приватные беседы с серьезными господами.
Борисов не мог себя укорить в бездействии. Уже второй год он активно искал настоящих родителей Григория, подключив старые связи в медицинских кругах и среди однокашников, с которыми заканчивал Академию. Особо не распространялся, отшучивался от назойливых вопросов, но никаких концов не смог найти. Опасался, что кто-то догадается съездить в Приволжск и обнаружит там настоящего и здравствующего Григория Старицкого, никуда никогда не уезжавшего. Тогда придется иметь дело со Службой Расследований, образованной в недрах Коллегии в начале двадцатого века. Организация старая, методы наработаны и опробованы на многих нарушениях законов. Сразу поймут, что кто-то из аристократов затевает аферу. Полетят головы не только не только Барышева с его родственниками в придачу, но и самого Борисова. А там опала — в лучшем случае. Где-нибудь на берегу Северного Ледовитого океана.
Лучше всего помогли медики. Один из них, имевший собственную клинику в Москве, осторожно намекнул, что анализы Старицкого указывают на его принадлежность к очень древним родам. А таких в России насчитывается всего пара десятков. Остальные уже давно считаются выморочными. И что теперь? Проверять каждого? Лучше сразу под рукой держать заряженный пистолет, чтобы пулю в голову успеть пустить. Аристо не любят копателей своего грязного белья. В общем, эти фамилии Борисов аккуратно записал в блокнот и запрятал его подальше от глаз людских, и с тех пор действовал подобно микрохирургу, который ювелирно сшивает поврежденные сосуды и ткани.
Размышления архимага на крыльце дома прервал подошедший к нему охранник из службы внешнего наблюдения:
— К вам прибыли господа из Коллегии. Что прикажете делать?
— Сколько их? — машинально спросил Борисов, еще не отойдя от своих дум.
— Трое. Они пока сидят в дежурной комнате и ждут вашего решения.
Можно подумать, что их никто не пустит. Излишняя вежливость иногда напрягает больше, чем настоящий гнев ведущих волхвов.
— Так приглашай. Через десять минут. Пусть посидят, потомятся. Буду в своем кабинете. Проводишь их до меня лично.
— Слушаюсь.
Он узнал их сразу, как только представители Коллегии вошли в кабинет. Дело в том, что изначально в структуре высшего органа магического контроля создавалось несколько отделений, контролирующих деятельность всех организаций, которые использовали труд волхвов. Группа по надзору за школами, гимназиями и университетами была самой многочисленной в структуре заведения, следом за ней чуть выше по степени солидности стояла группа по надзору Академии, а дальше шли уже совсем небольшие подразделения, отвечающие за работу в государственных и частных предприятиях. То есть, охват волхвов был тотальный, и любая промашка, отклонение от норм или злой умысел с их стороны сразу вызывал проверку с последующими выводами. Существовал еще один отдел, но он был приписан к Генеральному штабу Российской империи, и курировал военных волхвов. Однако общей структуры Коллегии он не ломал, потому что находился в общем подчинении. Господина Лаврентьева архимаг знал давно, еще с академической скамьи, да и позже они пересекались по делам в столице, но большую часть времени иерарх проводил в Благовещенске. Он и был главным куратором школ и гимназий. Этот невысокого роста мужчина в летах отличался жесткой позицией по наведению должного порядка в своей епархии. Никаких вольностей, нововведений в методиках преподавания, не прошедших апробацию в недрах Коллегии! Трудный и тяжелый человек, он умел выслушивать позицию всех сторон. Те, кто знал его характер, говорили: если удалось убедить Лаврентьева — можно заказывать банкет.
Вторым посетителем оказался секретарь Лаврентьева, худой как жердь мужчина лет сорока, с водянистыми рыбьими глазами, настоящий цепной пес, отлично знающий свое дело. Прорваться через него к хозяину было делом почти нереальным. Многих посетителей он заворачивал еще на стадии записи на прием, как только выяснял причину, по которой человеку хотелось поговорить с Лаврентьевым. Монотонно объяснял, почему нужно обращаться не к нему, а в другой отдел, и оказывался прав. Крючкотвор знатный, а потому и нелюбимый в определенных кругах, но ценнее кадра, признавал Борисов, он еще не видел в жизни.
А вот третий персонаж его очень напряг. Сам Бесо Ашвелия, начальник Службы Расследования по Амурской и Забайкальской губерниями. Его-то какого черта принесло? Неужели что-то раскопал по Старицкому? Внезапно Павлу Ефимовичу стало трудно дышать, несмотря на включенный кондиционер, исправно охлаждающий и ионизирующий воздух в помещении.
Бесо хищно водил своим великолепным крючковатым орлиным носом, словно принюхивался к чему-то, что было недосягаемо для обоняния других, и как только останавливал взгляд на Борисове, переставал моргать черными влажными глазами. В сорок лет он был еще физически силен, и его фигура привлекала немало женщин любого возраста. Архимаг знал, что Ашвелия пришел в Коллегию после двадцатилетней армейской службы в Закавказье. По слухам, ходил за кордон на диверсионные задания, справедливо получил репутацию везунчика. Дважды его группа нарывалась на пограничные засады с той стороны, но ускользала от преследования по горным тропам и ущельям. А иногда и через труднодоступные перевалы. За все время Бесо потерял лишь пять человек. Так что везунчиком был не только он; его фортуна распространялась на всех, кто служил рядом с ним. Опасный человек, въедливый и дотошный. И даже нисколько не обладатель Дара. Нет в нем Силы, это Борисов знал доподлинно.
— Господа, чем могу быть полезен? — встал из-за стола архимаг. Вежливость только к Лаврентьеву, холопы могут расслабиться. Борисов уже успел переодеться, и предстал перед визитерами в строгом темно-синем костюме.
— Здравствуй, Павел Ефимович, дорогой мой, — хорошо поставленным голосом ответил Лаврентьев, проходя первым от дверей кабинета до гостевых кресел. Пожал руку хозяину, и, не дожидаясь разрешающего жеста, уселся в одно из них. Борисову пришлось показать секретарю и Бесо, что они тоже вольны садиться там, где им удобно. — Приехали мы сюда по одному интересному делу, которое заставило нас поломать изрядно головы.
— Внимательно слушаю, Иван Захарович, — все понял Борисов. Они все-таки раскопали что-то… — Может, выпьете что-нибудь? Чай, кофе или покрепче?
Архимаг сразу почувствовал небольшое напряжение, повисшее в помещении. Лаврентьев сходу закрыл экраном непроницаемости зону переговоров. Стало немного душно.
— Думаю, обойдемся без лишних затрат времени и чайных церемоний, — Лаврентьев закинул ногу на ногу, полюбовался блеском отлично начищенных туфель. — Меня интересует один ученик из твоей гимназии, Павел Ефимович. Если память мне не изменяет: Старицкий, не так ли?
Память старому лису никогда не изменяла, да и сейчас он просто ломал комедию. Что-то ему стало известно, но не настолько, чтобы вываливать обвинения на стол. Да Борисов вытерпел бы и не такое, но нахождение в кабинете Ашвелии серьезно напрягало.
— Старицкий Григорий поступил на учебу в 2006 году. Сейчас перешел на обучение в старшем звене. Один из лучших кадетов гимназии, — сухо ответил архимаг. — Может, стоит снять полог? Нас никто не подслушивает, тем более мы разговариваем в присутствии лиц, не допускаемых до важных разговоров.
Иерарх слегка раздвинул губы в улыбке, покачал головой, словно давал намек о необходимости держать полог развернутым.
— Как ты сам оцениваешь успехи своего ученика?
— Адекватно оцениваю. Я уже предложил ему дипломную работу на выпускных экзаменах. Заметь, Иван Захарович, не каждому дана такая привилегия. Ты же меня знаешь…
— Знаю. Меня всегда поражала твоя способность выискивать талантливых учеников. Значит — достоин?
— К чему этот вопрос? — выдержанно спросил Борисов. — Что конкретно тебя интересует по Старицкому?
— Ходить вокруг да около — не моя любимая тема, — обхватив колено руками, Лаврентьев пошевелил пальцами. — Наши вспомогательные службы раскопали нечто интересное про твоего фаворита. Признаюсь, я сначала не поверил, и заставил еще раз тщательно проверить все данные. Может, Павел Ефимович, сам прояснишь некоторые темные моменты?
— Не понимаю вопроса, — продолжал тянуть время Борисов. — Старицкий попал в какую-то историю, о которой мне неизвестно?
Иерарх поморщился, не принимая такие условия игры.
— Кто он на самом деле? Мы получили информацию, что парень выдает себя за другого человека. Сначала я не хотел тревожить тебя из-за анонимки, но ради порядка послал Бесо в Приволжск, чтобы выяснить некоторые детали. И очень огорчился, когда услышал, что Старицкий — самозванец. Махровый самозванец. Брать фамилию человека, который жив и здравствует — это каким надо быть авантюристом? Ты знал об этом?
Борисов молчал. Услышанное оказалось не самым страшным преступлением. Всегда можно сослаться на неверные данные, на родовые тайны и прочую ерунду, за которую не вздергивают на дыбе и не отправляют на каторгу с блокирующим Силу браслетом на ноге.
— К тебе его подвел некий Барышев, сам имеющий много темных пятен в своей биографии, — продолжил Лаврентьев. — Нам еще предстоит выяснить, какие цели он преследовал, сознательно идя на подлог. Не мог же он поверить на слово мальчишке, появившемуся в его доме с таким жалостливым рассказом о своей горемычной доле. Настоящий Старицкий, как выяснилось, прекрасно знает дядюшку, он сам показал альбом с его фотографией, которой не больше десяти лет.
— Меня могли ввести в заблуждение, — отпарировал Борисов.