— Это Рим?
Спросил врач хриплым голосом на венетском языке, с характерным акцентом нашего села. Я сообразил: Марина почти не знала нашего наречья, как же ей удалось уговорить врача на экскурсию в будущее? Или она выкрала его, точно так же, как меня, в своё время? Но по поведению доктора, это не заметно, уж слишком он выглядит спокойным. Марина зацепилась за телефон, дежурная санитарка ей сказала, что больных из обители выписали и вывезли в неизвестном направлении. Большего от неё Марина добиться не могла. Она позвонила отцу Себастьяну, священник всё объяснил Марине. Наших больных уже доставили в Израиль. Лекарь смотрел на Марину, как на сумасшедшую, которая разговаривает сама с собой. Потом попросил её, чтобы она дала ему телефонную трубку. Он её вертел в разные стороны, пытался заглянуть за экран и случайно нажал на вспышку фотоаппарата. Я успел перехватить телефон, который лекарь откинул от перепуга, и засмеялся, глянув на экран телефона. Врач сделал непроизвольно — селфи, такой перепуганной физиономии я не видел никогда. Я показал фото Марине. Врач не мог понять отчего мы хохочем. Пока сам не увидел своё лицо.
* * *
— Понимаешь, я всегда считал её умственно отсталой. Есть у девушки некоторые симптомы, ты местный, после болезни сразу вспомнил родной язык, а она прикинулась глухонемой, так и не смогла освоить речь нашего села. Я удивился, когда увидел Марию в лесу, люди говорили, что её забрал отряд инквизиции и увёз в Кенигсберг. Никто, никогда не выходил живым из подвалов инквизиции. Девушка пыталась мне что-то объяснить, больше на пальцах. Какие-то больные, далеко, во времени, которое будет. Я, откровенно, не понимал её. Кивал головой, соглашаясь со всем. Последний раз кивнул уже в этом здании. Ты можешь мне объяснить, что произошло? Как я здесь очутился? Этот город что? Рим?
Я успокоил врача:
— Рим! Вы в Италии, мастер. В будущем. Сейчас двадцать первый век. Понадобилась ваша помощь.
— Вот как хорошо, а я думал в аду, только слишком красивый ад получился. Мне брат много про Рим рассказывал, говорил такого другого города нет. Я побывал в Риме, никто не поверит.
Маринка доверила мне лекаря на моё попечение. Нужно было подобрать одежду для него и привести врача в порядок. Вы думаете это легко? Постричь и побрить человека, который никогда не видел нормального зеркала, шарахается от проходящих машин. Я купил для врача пару рубашек и джинсовый костюм. Лекарь никогда не видел трусы, он не знал, что это и куда, и как его одевать. С горем пополам мы справились с одеждой, до первого посещения туалета. Нет, вопросов у лекаря не возникало, он даже спокойно отнёсся к унитазу, ему понравилась, струя спускаемой воды, только всю одежду мне пришлось замочить в ванной, её стыдно было нести в прачечную. Пришлось мне купить спортивный костюм и объяснить травнику, как им пользоваться в быту. Блин! В парикмахерскую я его вёл в тёмных очках, чтобы окружающие видели, что я веду слепого. С врачом я договорился, чтобы он ничего не боялся в этом благоухающем здании, и сразу, после приземления в парикмахерское кресло, закрыл глаза. Я не понадеялся на солнцезащитные очки. И правильно сделал. Врач выскочил из здания, с наполовину постриженной головой. Знал бы, я бы ему вату в уши заткнул. Лекарь испугался шума машинки для стрижки волос. Пришлось лекаря связывать и достригать с помощью ножниц. Марина через отца Себастьяна делала паспорт для врача. А я думал: фотография пол беды, доктор уже знаком с фотографированием, но как его затащить в самолёт? Придётся доктора усыпить на время полёта. Или накачать его качественным виски до полусмерти.
Глава 12
Таблетка, что дала нам стюардесса, действительно подействовала, травник проспал весь полёт, вплоть до Иерусалима. На выходе из самолёта я вновь нацепил на него солнцезащитные очки и «лопухи» от наушников — прекрасные гасители шума. До таможенного контроля мы дошли нормально, но встречающие приняли врача, за рок-звезду. Мы с Мариной еле вытащили его из толпы фанатов и просто поклонников. Врач весь трусился, выглядел ещё хуже, чем в одежде шестнадцатого века. Фанаты изодрали на нём весь джинсовый костюм, я ещё удивляюсь, как сам врач остался цел. Маринин «дикарь» остался без защиты: ни очков, ни наушников. А тут ещё самолёты, как назло, стали приземляться один за другим. Врач упал на пол и прикрыл голову руками. Ещё несколько минут и для нашего травника нужен будет современный доктор. Я в аэропортовской аптеке купил упаковку антидепрессантов, не обратив внимание, что свой заказ сделал на русском языке. Служащая аптеки меня поняла. Я дал врачу две таблетки. Трусится травник перестал, только начал заикаться.
— Э-т-то что? Спросил он на венетском, показывая на севший самолёт.
— Это машина такая — воздушная повозка.
— По-по-повозка? А, где лошади?
Марина потащила нас в такси. Хорошо хоть лекарь к автомобилям привык.
— Это-то, кто?
Травник показывал на прохожих, одетых в одежду ортодоксов: чёрные плащи, широкополые шляпы, тоже чёрного цвета, и пейсы, в приложении к смуглым вытянутым лицам. Я пытался найти слово-определение еврея в вендетском языке. Не нашел.
— Иудеи.
Не знаю, понял ли меня спутник или нет.
— Это страна, где родился бог — Иисус.
До травника, наконец, дошло.
— И, за что они меня так? Я же им ничего плохого не сделал? Изорвали всю одежду, очки спёрли, неправильные эти иудеи.
Марина направила таксиста к супермаркету, надо было опять одевать травника. Он у нас, как новогодняя ёлка, только успевай наряжать. Я, уже по привычке, шёл со своим путником в отдел одежды, Марина повисла в телефонной сети. Женщина! Ничего без подсказки делать не может. Каждой женщине, при рождении, телефон полагается. Марина пыталась что-то объяснить отцу Себастьяну, в конце концов, он сказал:
— Ждите около магазина, вас заберут и доставят в больницу, в которой находятся ваши друзья.
Травник ждал ответа на поставленный им вопрос, его совсем не интересовали полки магазинов, и то, как на него смотрели другие покупатели. Он смотрел в мои глаза, и его душа требовала сатисфакции за поведение фанатов. А я ничего не мог объяснить— фанаты непредсказуемы, не в зависимости от национальности, они в присутствии кумира забывают про всё: про этикет и правила поведения, про воспитание, про мораль религии. Травник уставился в окно автомобиля, ему иногда казалось, что это было не с ним, это сон, всего лишь сон. И Рим, и Иерусалим ему приснились, и эта ведьма, и её спутник, и всё, что с ним происходит. Он потрогал дверку автомобиля, потом подёргал себя за нос, и рассмеялся. Сопровождающие в одеждах священников обернулись на странного пассажира, им было известно, куда мы направляемся, а травник напоминал им клиента специализированной больницы. Они, с опаской, время от времени, косились на него.
* * *
— Жить будут, но как у них всё запущено!
Травник ощупал больную, он не реагировал на её «волчий» оскал, Смерека скалила зубы и пыталась укусить врача. Больные совсем не умели говорить, у них не было никаких эмоций, кормить и то, приходилось принудительно. Мужчины выглядели немного лучше.
— Нужен какой-то эмоциональный стресс. Нужно запустить сознание. Врач попросил в комнате девушки поставить клетку с певчими птицами, а к мужчинам запустить щенка. Обслуживающий персонал больницы записал рекомендации лекаря, который выбросил все рекомендованные лекарства лучших врачей— психологов в урну. Взамен лекарств посоветовал принимать настой из трав, он сам поделил мешочек с травами на дозы рассказал, как готовить настой и как принимать. Сказал, что через неделю стоит ждать улучшение. Врач, дежурный по больнице, смотрел представление лекаря по телевизору. Вся лечебница была утыкана камерами. Он отнёсся с юмором к новоявленному знахарю:
— Завтра отправлю весь персонал ловить ворон, для итальянки. Интересно, посмотрим на пациентов через неделю.
Марина приходила в больницу каждый день, а я охранял земляка. Сам он боялся выходить на улицу, и при виде ортодоксов прибегал в гостиничный номер и закрывался в туалете. Кроме этого, у лекаря было много других странностей: он постоянно старался закрыть зеркала, накрывал работающий телевизор, воровал продукты из холодильника и выбрасывал их из окна и ещё многое другое, о чём мы не знали. Я не мог дождаться того часа, когда закончатся эти эксперименты с пришельцами из прошлого. Мне не верилось, что я был таким беспомощным «овощем», как наши бывшие друзья, откровенно, я не верил в талант лекаря. Через три дня Марина прибежала в гостиницу с триумфом, её глаза светились счастьем:
— Смерека заговорила. Сказала первое слово. Она никого не подпускает к клетке, сама кормит птиц (правда воду наливают санитарки, перед обходом, когда пациентку уводят в кабинет врача). Я перевёл лекарю слова Марины. Он усмехнулся:
— Через неделю пойдём проведаем больных.
Врачи в больнице не верили, случилось чудо, больные из Италии пошли на поправку. Всего лишь одно посещение знахаря и домашние питомцы дали стимул для пациентов к выздоровлению. Они изучали поведение душевнобольных по записям с камер наблюдения. Клетка с попугаями и канарейками сделала больше за неделю, чем эти святоши из ватиканского лазарета за месяцы лечения. С каждым днём видны симптомы улучшения умственного здоровья больных. Через неделю мы всем составом отправились в больницу, чтобы посмотреть на эффект излечения по методу средневекового лекаря. Смерека уже говорила несколько слов, пыталась их связать в предложение. У парней шла война за обладание щенком. Щенок рычал, скалил зубы и прятался за спиной Смарата. Кроме щенка в их комнате, в большущей клетке был говорящий попугай. Обычно птиц пытаются научить говорить, а здесь всё было наоборот — этот птиц Ара, учил говорить пациентов:
— Сол, скажи рыба!
— Сосиска, — кричал радостно Сол.
— Самар, два прибавить два.
— Много! — бурчал Самар и старался отобрать у щенка свой запасной носок.
Лекарь остался доволен лечением.
— До окончательного излечения далеко, но сдвиги есть уже сейчас. Лекарство не прекращать пить в течении месяца, а потом им необходима лёгкая умственная разминка. Думаю, местные доктора найдут, чем занять пациентов.
Мы опять вернулись в гостиницу. Через месяц у нас заканчивался срок отпуска, да и лекаря пора возвращать домой, затосковал по семье, по лесу. Мы своё дело сделали, теперь нужно время, чтобы друзья окончательно поправились. Я тайно просканировал их мозги. Они восстанавливались быстрыми темпами, домашние питомцы явились катализатором к их выздоровлению. Всё будет у них хорошо, только, когда оно будет…?
* * *
Маринка опять провалилась в прошлое, говорит, что у неё тренировки такие, а я не захотел оставаться в Риме. Конец отпуска, а я совсем не отдохнул: мне хотелось на море, к генералу, в Бриндизи, но не надо быть таким надоедливым. Где, где, но в Италии морей хватает, эта страна похожа на сапог Гулливера, который он уронил в океан. Я не долго выбирал место для своего отдыха, хотелось туда, где меньше народа, и чтобы это был не курорт. Не я смотрел на карту, а карта на меня. Ла Специя, чем не подойдёт этот город? Это не курорт, но и не сплошная заводская зона, без улиц, утонувших в городских строениях. Здесь есть места, в которых можно приятно провести время. И название вкусное — Специя. Я за пару часов долетел до Генуи, а оттуда до Специи рукой достать. В первый день я порешал вопросы с гостиницей, нашёл по соседству приличную пиццерию, попробовал спагетти в кафе, даже успел поучаствовать в шуточном шоу. В шоу разыгрывались лоты из одежды с бутафорских спектаклей местного театра. Я выиграл плавки, как раз мой размер, теперь есть в чём на море пойти, и покупать не нужно. Я спросил у полицейского, как добраться до пляжа. Бедный (полицьотто) коп, ему надоело стоять на жаре между двумя улицами, он зевал от скуки, но я разбудил его своим вопросом и получил такой поток информации в ответ, что уже сам был не рад, что связался с блюстителем порядка. Полицейский не отпускал меня, пока не убедился, что я правильно понял все ориентиры, на какой автобус садиться и до какой остановки доезжать и где надо будет пройти пешком. И не в коем случае не нанимать такси, таксистами в этом городе работают одни мигранты — они никак не могут запомнить названия улиц, и половина из них не знает итальянского языка. Грация, полицьотто, грация! Я быстрее добрался до пляжа, чем оторвался от дотошного полицейского. Мне не понравился горный скалистый высокий берег и галька и ракушечник в воде. Мужчина, куривший около выхода со своей виллы, посоветовал мне проехать в Леричи, это недалеко от Ла Специи, всего десять минут езды на рейсовом автобусе. Наконец, я добрался до моря. Людей на пляже было немного, в основном отдыхающие сидели в многочисленных пиццериях и кофейнях, предпочитая прохладу вентиляторов, жаркому солнцу пляжа. Кроме детворы рядом никого не было. Я зашёл в, нагретую солнцем, воду. Захотелось оторваться за весь отпуск, проведённый в Иерусалимской больнице, я поплыл далеко от берега, за предохранительные буи. Раздалась сирена и ко мне приблизился катер спасательной службы. Девушка в оранжевом купальнике протянула мне руку.
— Офелия, — представилась она. Служу в береговой охране и подрабатываю спасателем.
— Венедикт. Легат инквизиции.
— Да, ну?
Девушка начала улыбаться, а когда я полностью выбрался на лодку, спасительница скрутилась от смеха.
— Легат, где ты плавки потерял?
Я посмотрел на себя и мгновенно переместился в воду. Конкурс был шуточный — бутафорский, и выигрыш мой оказался с сюрпризом. Плавки при касании с водой становились бесцветными, невидимыми. Блин! А как же выходить, на береге дети. Я подождал пока Офелия насмеётся, мне бы какое-то болеро, накидку, я бы и обыкновенной картонной упаковке был бы рад. У девушки на глазах выступили слёзы от смеха, она сама начала понимать в какое положение попал легат. Офелия направила лодку подальше от пляжа, туда, где находится здание спасателей.
— Люсия, принимай пострадавшего, только учти, легат без штанов, в костюме библейского Адама. Ему что-то подобрать из одежды нужно, чтобы легат до пляжа добраться мог. А я опять в море, за этими купальщиками глаз да глаз нужен.
Глава 13
У меня от этой отпускной поездки остались в памяти лица счастливых безмятежных женщин, выполняющих свою работу, живущих сегодняшним днём, они так же, как я — спасали мир, свой мир. Их искренний жизнерадостный смех стоял в моих ушах до самого приезда в Рим.
— Где тебя носит? Я извелась от переживаний, все больницы и морги обзвонила. Никак дикаря не приучу к телефону, в наше время везде с собой необходимо носить телефон. Его, хоть проследить можно, если даже ты отвечать на звонки не будешь.
Я улыбался — все дома. Я почувствовал, что отдохнул — от всего: от своей непонятной болезни, от переживания за друзей, от Маринки. Завтра на работу, со свежими силами. Меня ожидал дипломатический корпус Ватикана, а Маринку отправили с миссионерской миссией в одну из африканских стран. Нас впервые разлучили за долгое время. Отца Себастьяна мы не видели, он заблокировал Маринкин телефон, чтобы не отвлекала от работы. Я мотался с дипломатической почтой по всему миру, фактически, являясь хранителем секретной переписки. Что грех привлекать — в моих руках были все тайны мира. О друзьях никакой информации, с Мариной наши пути не пересекались, я уже начал забывать о команде, о том, что нас учили спасть мир, и мы представляли из себя оружие, грозное оружие будущего. Своим даром я почти не пользовался, это раньше я сканировал каждый свой шаг, а теперь организм разленился, забастовал, потребовал отдыха, почувствовав, что скоро ему предстоит много работы. Отец Себастьян нас собрал через год, всех вместе, в одну команду.
— Я понимаю, что некоторые из вас не полностью восстановились, но время не терпит. Есть работа для вашей команды. Я разговаривал с вашими врачами, они дали добро на дальнейшее ваше использование, окончательно восстанавливаться будем при решении поставленных задач. Я осмотрел ребят. Нашего полку прибыло — в команде уже было семь бойцов. Седьмой была сука эрдельтерьера, Самар не смог расстаться с щенком. На третий день в форточку нашей комнаты, в гостиницу влетел попугай: