Недавно я подвозила свою коллегу до дома, так Антон ей целую лекцию прочитал, на эту тему. Мол, самое опасное место в машине это рядом с водителем, потому как он в случае возникновения опасности всегда уведет авто в сторону, подставляя пассажира под удар. А потому, чтобы минимизировать последствия следует накидывать ремень безопасности.
После такого выговора моя знакомая не скоро попросит ее подвезти. Надо было видеть ее лицо, когда она вылезала из машины.
Антон еще тот затейник, рассказывать может ярко и красочно, да еще вставляя умные словечки, почерпнутые из интернета. А в устах десятилетнего ребенка это взрывоопасный коктейль массового поражения.
— Мам, ты не ответила, — понукает, думая что я не услышала за шумом, врывающимся в салон автомобиля через открытое стекло.
А думаю, не зная что сказать. Этот вопрос он задает уже не первый раз. И находить ответ на него очень сложно. По причине наших сложных отношений с бабушкой Антона.
Ребенок он как оголенный детектор, всегда чувствует как к нему относятся окружающие, в том числе родственники по крови. С духом у нас более сложные взаимоотношения.
— Антон, — начинаю, продолжая подбирать слова. — Твоя бабушка это моя мама. Она меня родила. Вырастила. Так же как и я родила тебя. Она моя плоть и кровь.
— Тогда почему она тебя не любит так, как ты любишь меня? — тут же в лоб задает вопрос сын.
Этот вопрос еще более сложный, чем предыдущий.
Почему меня не любит мама? Она говорит обратное. Постоянно говорит. Из года в год говорит, что любит. Но только говорит. А действует совершенно иначе. Я не знаю как такое может быть, чтобы в устах одно, а в поступках другое. Пожалуй, она любит, но на свой манер. Так, как она считает нужным. Или как у нее получается.
Но сыну такое говорить нельзя. Он в силу своего возраста может не понять, или понять совершенно не так. Слишком мало опыта. Слишком резкая градация между черным и белым. Оттенков серого практически нет. Как ему объяснить, что худой мир лучше доброй ссоры? Как донести, что любые отношения надо поддерживать, даже такие необычные, какие сложились между мной и матерью.
— Сынок, любовь у всех своя. Двух похожих не бывает. Так и у нас. Каждый любит так, как может. Я тебя люблю по-своему, а бабушка меня по-своему.
— И поэтому она все время говорит, что себе жизнь загубила, принеся меня в подоле? — дрожащим голосом, срывающимся на последних словах, передает, когда-то подслушанные слова, сын.
Чуть не врубаю по тормозам. Настолько тяжело слышать обидные слова матери в устах своего ребенка. К ее выходкам я если не привыкла, то смирилась. Родителей не выбирают, напоминаю себе изо дня в день. Но Антошка-то за что должен страдать?
Задерживаю дыхание, стараясь успокоиться, чтобы мой голос ни в коем случае не дрогнул, когда буду отвечать.
— Думаю, что ты все не так понял, сынок. Бабушка совсем иначе говорила. Ты же знаешь, что слова вырванные из контекста могут иметь совершенно иной смысл, нежели есть на самом деле.
— Ма, я уже не маленький, — отмахивается от моего объяснения Антошка. — Есть интернет, на крайний случай гугл. Они все доходчиво объяснили, что принести в подоле это значит — нагулять, — делится своими познаниями ребенок, взрослый не по годам.
Правда больно звучит. Особенно из уст ребенка. Но она такая, какая есть. И с ней надо жить.
— Антош, такое в жизни бывает, когда мама и папа не состоят в законном браке, — поясняю очевидные для меня вещи. Но не для сына.
— Нужен он, этот брак. Вон у родителей Сережки Олухова брак был, ровно до того момента как папка не загулял с секретуткой, — делится «секретиком» сын.
Сережа его одноклассник. Мальчишка серьезный и тихий, весь в маму. Не думала, что у них в семье такие проблемы.
— Сынок, что ты такое говоришь? — одергиваю.
— А что? — ощетинивается он. — Так все говорят.
— Кто это все?
— Учителя.
— О, Боже! — шепчу себе под нос. Неужели так трудно не обсуждать при детях сплетни. — Меньше прислушивайся к всяким ерундовинам.
В этот миг я больше всего напоминаю себе ворчливую старуху, выговаривающую подрастающему поколению как надо жить.
С другой стороны я рада, что тема моих взаимоотношений с матерью, а Антоши с бабушкой закрыта. До следующего раза.
Тем более мы уже подъезжаем к деревне, в которой обосновалась Сталина Петровна Гукова, местная помещица, а по совместительству моя мать и бабушка Антона.
Глава 6
Как бы Антону не нравилось общаться с бабушкой, к которой с раннего детства относился с большим подозрением, но деревню он любил.
А какой ребенок не любит котиков, собачек, курочек, уточек, коровок с телятками? Тем более в деревне было на что посмотреть. Все животные в хозяйстве Сталины Гуковой были ухоженными, чистенькими. А сама ферма, я ее называла «поместье» — образцово- показательным. В него частенько ездили журналисты, когда следовало показать что-то пасторально-прекрасное и вылизанное до зеркального блеска.
За порядком и чистотой Сталина Гукова следила лично. Не гнушаясь в сапогах войти в баз или проследить за принятием родов у коров.
Работники у помещицы Гуковой были вымуштрованы до исполнительности солдат на плацу, отобраны при личном собеседовании. У нее даже куры и те ходили строем и неслись строго по расписанию, так иногда я злословила, когда видела идеальную дисциплину и порядок в хозяйстве.
Все зверье общего двора знало, что можно играть, квохтать, лаять, мычать пока хозяйки рядом нет. Стоило ей появиться на горизонте, как в радиусе десяти метров вокруг воцарялась полнейшая тишина. В поместье даже бык-осеменитель Силан весом под тонну переставал жевать жвачку, когда рядом оказывалась хозяйка. То ли боялся за свои тестикулы, которые Сталина Гукова обещала ему отрезать в случае плохого поведения. То ли просто уважал, как сильнейшую, если не телом, то духом.
— Мам, можно я пойду к Снежку? — Антошка первым выскочил из машины, стоило заглушить мотор.
Снежком звали белоснежного щенка, появившегося в хозяйстве Сталины Гуковой совершенно недавно. Антону он сразу же понравился, стоило увидеть лающий комочек шерсти.
— Беги, сынок, — пусть хоть получит удовольствие от общение с природой, раз с родственниками это проблематично.
Я проследила взглядом как сын побежал в дальний конец двора. Ему на встречу шел Гаврила. Местный пастух. Антон поприветствовал мужчину. Они перекинулись парой слов. А дальше каждый отправился по своим делам.
Сколько время не оттягивай, а встречаться с мамой пора.
Последний раз взглянула на солнышко, надеясь, что в этот раз меня пронесет и я не буду выслушивать нотации.
— Ты одна приехала? — прямо с порога спросила у меня мать, стоило зайти в гостиную, где она занималась вышивкой. На больших пяльцах была натянута картина с изображением церкви, стоящей на берегу пруда. Ее купола отражались на водяной глади загадочно поблескивая. Картина практически была закончена. Оставались несколько стежков. После чего ее можно было вставить в рамку.
— С Антоном.
— А где твой ухажер? — она словно не слышала меня.
У Сталины Петровны Гуковой была одна особенность. Пока она не добивалась ответа на свой вопрос, ее внимание не переключалось на другие темы.
Она как дятел, долбила и долбила в одно место. Потому и достигла в свой жизни исполнения заветных желаний.
— Который? — на всякий случай решила уточнить, чтобы не выдать лишней информации.
И не то чтобы у меня имелось много ухажеров, как раз таки очереди из мужчин не стояло. Но у мамы были свои понятия о кавалерах. И я могла не попасть в ее представления о нужных мужчинах. Как всегда.
— Лаврентий, — недовольным тоном заявила она. Все ясно. Она уже напридумывала себе не весть что. А конкретно звон свадебных колоколов у церкви и марш Мендельсона в зале регистрации.
— Наверное, у себя дома, — постаралась ответить как можно беззаботнее.
С каждой встречей я все больше и больше вырабатывала в себе навык не обращать внимание на выступления родительницы. Это как с ядом. Если принимать его в малых дозах постоянно, то через какое-то время выработается иммунитет.
— Почему он у себя дома, а не с тобой? — обвиняюще спросила она. — Это твой последний шанс выйти замуж.
Начинается. Опять одна и та же песня. И не надоело ей за столько лет? Как будто от наличия штампа в паспорте зависит вся моя жизнь. Хотя, если судить мамиными понятиями, то да.
— Мама, я не хочу замуж. Мы уже сто раз об этом говорили.
А может даже и не сто, а все миллион. Эта тема являлась идеей-фикс Сталины Гуковой.
Она не раз была замужем. Причем каждый из мужчин оставлял ей самое дорогое. От первого ей досталось семя. Второй подарил честное имя, сделав из гулящей девочки честную женщину, правда о том узнал лишь только перед инсультом. А третий воплотил мечту в жизнь — осчастливил поместьем.
— Все девочки хотят замуж, одна ты ненормальная. Ты знаешь что о тебя говорят за спиной? — мать сложила на груди руки.
— Не знаю и знать не хочу.
Меня мало интересовало что обо мне судачат. Коли плюют в спину, значит, я впереди, а остальное не важно.
— А ты послушай. Незамужняя женщина в твоем возрасте становится изгоем в приличном обществе. Каждая женщина должна хоть раз побывать замужем.
— Так как ты? — мать не слышала в моих словах язвительности.
— Как я.
— Я за курочек и молочный заводик не продаюсь, — все же не выдержала.
— На что ты намекаешь, неблагодарная? — повысила голос мать.
— Ни на что, — мое терпение тоже не резиновое. — Лишь на то, что если ты закончила по поводу замужества, то мы с Антошей поехали домой.
— Ребенку нужен отец, — она пересела еще на одного любимого конька. — Он у тебя как трава растет. Ему нужна сильная мужская рука. Ты знаешь, что он мне язвит?
Я вычленила самое главное из разговора. И болезненное для меня.
— Сильная, это как у твоего бывшего? — у меня до сих пор остались рубцы на ягодицах от воспитательных мер со стороны отчима.
— Ты плохо себя вела, — мать ничего не видела плохого в физических наказаниях.
— Нам больше не о чем говорить.
Я не жалела, что ухожу, да и Антоша обрадуется кратковременности визита. Я жалела, что потратила столько свободного времени на общение, которое тяготит, хотя могла провести его с сыном.
Глава 7
— Мамочка! Мамочка! Это просто фантастика! — весело щебетал Антон, вылезая из кабинки колеса обозрения.
Уехав из деревни раньше времени, мы направились с сыном в парк. Он давно просил меня посетить новый аттракцион, построенный совершенно недавно. А теперь выпала такая возможность. Которой мы и воспользовались.
Огромное колесо в несколько десятков метров возвышалось над деревьями и домами. В самой верхней точке город был виден, как на ладони. Мы с огромным удовольствие рассматривали крыши домов, гладь реки, извилистые линии улиц, поднимаясь все выше и выше.
В какой-то миг, находясь в кабинке, я вновь ощутила на себе взгляд. Как будто человек, смотревший на меня, вдруг оказался напротив. Зашел в кабинку на высоте семидесяти метров и сел на лавочку. Жуткое ощущение чужого присутствия.
На короткий миг мне показалось, что воздух приобрел плотность и обрисовал фигуру невидимки.
В юности я смотрела фантастический фильм о человеке-невидимке. Его никто не видел ровно до того момента, пока не облили водой. И вот тогда он стал прозрачно-заметным. Так вот нечто подобное я наблюдала перед собой.
По моей спине пробежал холодок, стоило заметить крупную, если не сказать мощную фигуру, восседавшую на сидении напротив. Обознаться я не могла. Передо мной находился однозначно мужчина. Высокий. Широкоплечий. По сравнению с мужчиной такого размера любая женщина чувствовала себя если не дюймовочкой, то как минимум маленькой и хрупкой. А я не могла похвастаться мелкой наружностью.
К счастью, видение продолжалось всего несколько мгновений, а затем исчезло. А иначе я бы не знала что делать. Не выпрыгивать же с сыном из кабинки, находящейся высоко-высоко над землей.
Именно после видения поняла, что надо что-то делать. Как-то разбираться со своими ощущениями. Не могут же они ничем не подкрепляться и не не иметь объяснения.
Все с этом мире имеет свое начало и конец, так всегда говорили все ученые, верящие в теорию большого взрыва.
— Я рада, что тебе понравилось! — Антошка просто светился от счастья. Еще бы. Ведь он мог рассказать ребятам, что вознесся над городом на высоту птичьего полета.
— А на батуте попрыгаем? — с невинным видом спросил у меня сын.
— Меня батут вряд ли выдержит, а ты обязательно попрыгаешь, — пообещала.
Мы шли к новому аттракциону, а у меня в голове крутился вопрос, а не видел ли Антон чего нибудь необычного.
О чем и спросила сына. Он странно на меня посмотрел. Я даже грешным делом подумала, что не только мне привиделся мужчина.
— Нет, — ответил.
А я… я не поверила ему. Уж слишком выразительны были его глаза.
Субботний день, проведенный с сыном, доставил удовольствие нам обоим. Антошка катался на аттракционах, дурачился в зеркальной комнате, запускал дротики в воздушные шарики и радовался от души. А я вместе с ним.
Давно мы с ним так чудесно не отдыхали. А вечером, изрядно проголодавшись, пошли в кафе.
На деньги сына.
У него, как у взрослого, с давних пор были свои сбережения. Бабушка, не знающая чем побаловать внука, была крайне рациональной женщиной. Она никогда не покупала ненужные вещи, либо же игрушки ни на день рождения, ни на Новый год, ни на мужской день. Госпожа Гукова дарила внуку деньги. Думая, что я их у него забираю, чтобы купить какие-либо вещи. Либо же школьные принадлежности. Так было заведено у нее в семье.
В моей же все было иначе.
Я с раннего детства давала право выбора сыну. Даже когда он был маленький и особо не мог посчитать. Но даже тогда у него были свои деньги. Которыми он самостоятельно распоряжался. С моей помощью, но сам.
Мы с ним всегда обсуждали что ему следует купить, на какую вещь стоит тратить деньги, а на какую нет, потому как она слишком дорогая или же абсолютно не нужная.
Я всегда выслушивала его мнение, высказывала свое, и только потом он принимал решение. Но не только он прислушивался к моему мнению, но и я к его. Как маленький мужчина он обладал чувством прекрасного на определенные вещи.
Перед новогодней елкой я поинтересовалась у сына что мне лучше надеть платье или джинсы. Мы собирались к нему на праздничный утренник. Он ответил, что, конечно, в платье я выгляжу красивее, но в джинсах гораздо моложе.
— Мам, что ты будешь заказывать? — как взрослый поинтересовался он у меня.
Я листала меню, раздумывая что выбрать.
— Не знаю что взять салатик или мороженое, — раздумывала, прислушиваясь к себе голодна или нет.
— Мне, пожалуйста, маленькую пиццу с мясом и картошку-фри, — сделал он заказ, обращаясь к подошедшей официантке. — А маме салат и мороженое, — Антон все решил за меня.
Девушка вопросительно посмотрела в мою сторону. Я утвердительно кивнула, признавая правоту ребенка.
— Сынок, я бы могла взять что-то одно.
— У меня есть деньги. Я могу себе позволить угостить тебя. Тем более за аттракционы платила ты.
Никогда не думала, что буду радоваться от всей души такому, казалось бы, простому моменту. Мне всегда приятна забота со стороны Антона, а в этот раз я почувствовала за него гордость. Он как настоящий мужчина принял ответственность на себя.
И зачем мне еще кто-то?
Как бы я не хотела признавать, но слова матери меня всякий раз обижали. Она периодически укоряла в неспособности привлечь мужское внимание. А как ей объяснить, что я хотела бы, но не абы какое, а такое какое найдет в душе отклик.
Лаврентий Сергеевич, на которого у мамы имелись планы, не был тем, от кого в животе порхали бабочки и кружилась голова. А узнав о неодобрении его кандидатуры со стороны Антона, я и вовсе подумывала о прекращении всяческого общения.
Мужчины в моей жизни, как показала практика, вещь не постоянная, а сын у меня один.
Глава 8
Опять этот взгляд. Он словно гонит меня куда-то. Стоит пойти не в том направлении как в затылке начинает свербеть со страшной силой.