Лесьяк вмиг залилась краской почище вареного помидора.
— Думаю, в этом, наоборот, проявляется его колоссальная о тебе забота! — закивала Джин. — Комиссар хотел, чтобы ты восстановилась после… ммм… того, что я тобой сделала, вот и берег тебя.
— Издевайся, кровососка! — брызгая слюной, закричала Лесьяк и пошла на Джину, как бык на красную тряпку. — Издевайся, трахайся с ним, ублажай его! Думаешь, ты в безопасности, потому что он тебя любит? Думаешь, я не видела, как ему было больно, когда ты его кинула? Я надеялась, он тебя забудет и все пойдет, как прежде, но он сидел в твоей чернавьей комнате и вдыхал запах твоего платья. Комиссар тосковал по тебе, мерзкой вампирьей дряни, недостойной даже его мизинца! Думаешь, Бог не накажет тебя, пиявка, за то, что комиссар так страдал? Накажет! Он справедлив, и все видит. Бог откроет комиссару глаза на то, кто по- настоящему его любит, кто готов верно и преданно служить ему и выполнять все его прихоти! А ты… У тебя один конец — либо тебя поставят к стенке, либо сгниешь в цеху химзавода. И он близок, кровососка! Близок, поверь мне!
Наверное, даже Вафля в этот момент испугалась выражения бешеных глаз приблизившейся к Джине вплотную Дороты Лесьяк. Даже Джин, хоть она и не была робкого десятка, стало слегка не по себе. Честно говоря, она не предполагала, что пампушка так истово, фанатично влюблена в Вацлава Кнедла, буквально одержима им… А Джина уже на собственном горьком опыте убедилась, что силу одержимости недооценивать нельзя.
Неизвестно, чем это закончилось, если б в кухонную дверь не позвонили. Быстро сполоснув руки (правда, запах рыбы все равно остался на них!), Джина пошла открывать. По периметру дом был окружен автоматчиками — вряд ли они пропустили нежелательного гостя.
На пороге стоял парень в фирменной — серой с красным куртке — централизованной сети супермаркетов Догмы. В руках парень держал освежеванные тушки кроликов.
— Дом комиссара Вацлава Кнедла, заказ 267, - не глядя на Джин, пробубнил парень и сунул ей планшет. — Вот тут пальцем коснитесь.
Это была распространенная практика — идентификация при помощи отпечатка пальца, а не росписи — ведь женщинам в Догме нельзя было писать и читать.
Она хотела уже привычным движением стукнуть по галочке отчетности, но на экране не было уже знакомого окошка магазина…
Мисс Моранте, Константин Леоне нанял меня, чтобы вывезти вас из республики. Для вашего освобождения делается все. Совсем скоро побег будет возможен — будьте готовы, и в нужный момент доверьтесь мне. Не выдавайте своих эмоций. Коснитесь пальцем экрана. Держитесь, вы не одиноки!
Не выдавайте своих эмоций… Не выдавайте своих…
Джин подняла на него глаза, но за низко сдвинутым козырьком дурацкой фирменной серо-красной кепки, его лица разглядеть было нельзя.
Нечеловеческим усилием воли справившись с собой, она, делая вид, что только что не прочитала самый великолепный на свете текст, коснулась пальцем планшета и, улыбнувшись с отстраненной вежливостью, поблагодарила курьера.
Потом дверь захлопнулась, а Джин, ошеломленная, так и осталась столбом стоять перед порогом, крепко сжимая в руках жилистые тушки кроликов и на разные лады повторяя про себя: «Держитесь, вы не одиноки!»
Надежда.
Могла ли она поверить в то, что курьер магазина привезет ей запретное, но такое восхитительное веяние надежды?
ГЛАВА 19.
5 лет назад
— Что? Чего ты хочешь? — с удивлением переспросила Джин, повернув голову к Надин, которая потягивала кофе из высокого стакана с пластиковой крышкой, лениво разглядывая мелькающие за окном машины урбанистические пейзажи Предьяла.
— Раньше ты глухотой вроде не страдала, — пожала плечами Делиль, сделав большой глоток. — Но для особо тугоухих повторю — я хочу шампанского.
— Похоже, сестричка, тот факт, что тебе придется щеголять своими обнаженными прелестями при защите реферата, сильно пошатнул твою психику, — она сокрушенно покачала головой. — Какое еще шампанское? Ты им кофе, что ли, запивать будешь?
— Нет, смешаю! — огрызнулась Надин. — Вон как раз супермаркет, притормози!
— Он же человеческий… — поморщилась Джин, мельком взглянув на вывеску, выполненную в аляповатых зелено-красных цветах. — Не буду я тут парковаться…
Но поворотник включила и к маневру приготовилась. После сокрушительной победы в споре Джин с некоторой даже жалостью относилась к кузине, которая в последнее время стала особенно раздражительной. В какой-то момент она даже хотела великодушно разрешить Надин не выполнять поставленное условие, раз она так разнервничалась — в конце концов, Джин в очередной раз доказала себе и окружающим, что она лучшая, а остальное было неважно. Хотя вообще-то скрытной Надин Делиль будет полезно для разнообразия обнажить свои прелести перед приемной комиссией. Глядишь, и за реферат высший бал поставят!
Победа была громкой и безоговорочной, и Джина с нескрываемым удовольствием купалась в лучах своей славы. Когда они с Торстоном обменивались быстрым поцелуем или объятием в коридоре академии, жадные завистливые взгляды студиозок доставляли истинное наслаждение. Точно так же, как и змеиные перешептывания за спиной на тему того, почему Моранте всегда достаются самые лакомые куски?
Больше всех негодовала, конечно, Козина Фонтана и Джин намеренно старалась побольше мелькать у нее перед глазами вместе с Торстоном. Рыжую аж передергивало от злости. Дошло даже до того, что под видом анонима Фонтана донесла самому ректору Константину Леоне о том, что преподаватель закрутил роман со студенткой, а это порочит честь и облик учебного заведения и все в таком духе. Джина даже читала эту анонимку, которую для нее тайком сфотографировала и прислала по электронной почте Лиз. Читала и наслаждалась тем, что рыжая бестия, похоже, скоро захлебнется собственным ядом, так ее корежило, что у Джины получилось заарканить неприступного литературного профессора, тогда как самой Козине он дал от ворот поворот.
Не будь она дочерью влиятельного вампирского клана и нежно любимой подругой его жены, Леоне, возможно, все-таки дал анонимке ход и выгнал Горанова, чтоб другим неповадно было. Но Джине Моранте, как и всегда, все сошло с рук, и она могла, совершенно не таясь, страстно целоваться с Торстоном хоть перед самым ректорским кабинетом. Джин знала: ректор будет лоялен к ней и профессору русской литературы хотя бы потому, что вряд ли он мог забыть, как у них все начиналось с Лиз.
И все-таки кузина в последнее время странная. Мало того, что она внезапно захотела шампанского, хотя в распитии спиртных напитков, если честно, была куда умереннее Джин, так еще и зачем-то потащила в супермаркет Джину! Тут явно крылся какой-то подвох, но Джин была слишком занята своими мыслями, чтобы пытаться его разгадать.
Наверное, и правда, нужно сказать Надин, что она может не обнажаться на защите своего реферата. Это будет правильно, потому что Торстон стал Джине кем-то большим, нежели объект спора, завоеванный трофей, самый желанный мужчина всех студиозок академии…
У него действительно оказалось шикарное тело — загорелое, подтянутое, с рельефными кубиками пресса и перекатывающимися под гладкой кожей мускулами… А еще потрясающая улыбка, обволакивающий бархатом голос, очень нежные губы и шелковистые черные волосы, в которые так приятно зарываться пальцами, особенно когда его голова находится меж ее разведенных ног.
Джин мечтательно улыбнулась, вспомнив то странное и до чертиков возбуждающее ощущение, когда нереально прекрасный демон с кобальтово-синей кожей прижался чреслами к ее бедрам.
Она и представить себе не могла, что Торстон Горанов придет на вечеринку в костюме демона, даже поначалу его не узнала, но затем… Неожиданный, нереальный облик профессора, пьянящее чувство нарушаемого запрета, чего-то необычного, яркого, ранее не испытанного, триумфального ударило в голову сильнее, чем коктейль «Шипучий флирт» с миндально-апельсиновым вкусом, который он принес ей.
Наверное, она не позволила ему целовать себя в салоне Ламборджини, если бы не Ночь Веселых Демонов. Если бы не неоновые вспышки и сладко-кислый запах апельсинов. Если бы не его глаза свежезаваренного кофе, такого черного, как обсидиан, из которого выточен подземный дворец самого дьявола.
А потом как-то вышло так, что рассвет этой странной праздничной ночи Джина встретила в постели Торстона, в его профессорских двухуровневых покоях, лежа на великолепной мускулистой груди. Впрочем, она хорошо помнит, как так вышло: он привез ее в академию в четвертом часу ночи и, проводив до корпуса, поцеловал на прощанье. И после этого прощанья распрощаться они уже не смогли…
Торговый зал супермаркета встретил их безлюдьем, практически операционной чистотой и ярким холодным светом, заливавшим овощные и фруктовые лотки с ослепительно-оранжевыми апельсинами и кроваво-красными гранатами, огромные аквариумы с обреченно плавающими там осетрами, холодильники со всевозможными колбасами, карбонатами и буженинами, деревянные полки с хрустящими багетами, булками и ржаными хлебами, источающими запах свежей выпечки.
Тонко цокая каблучками по ослепительно-белому кафельному полу, Надин Делиль уверенно прошла мимо всего этого многообразия к отделу, напоминающему своим дизайном винный погреб. Джин со все более возрастающим интересом следовала за кузиной.
— Да ты только посмотри, Джинни, и это они называют винами? — ангельский голосок Надин Делиль зазвенел на высоких нотах, заставляя немногочисленных покупателей и девушку-работницу торгового зала, протирающую бутылки от пыли, обернуться.
— Вообще-то выбор алкоголя тут довольно-таки неплох, — Джина пожала плечами, приглядываясь к Надин.
Это становилось занятным — такое поведение обычно было свойственно именно Джине, но не тихонькой правильной Надин. Так что же она задумала?
— Неплох? — процедила кузина, небрежно крутя в руках бутылку шампанского, которую она взяла из ниши с самым элитным и дорогим алкоголем. — Что? Аньес Клермон? Да как они вообще смеют продавать порядочным уважающим себя гражданам эти помои?
Напиток завораживал своим необычным цветом — насыщенным, тыквенным. Надин тряхнула бутылку, и шампанское засияло россыпью золотистых искр.
— Вино демонстрирует свежий, гармоничный вкус с приятной сладостью, оттенками апельсина, грейпфрута, ананаса и белых цветов, — кривляясь, прочла Делиль. Она вела себя настолько вызывающе, что привлекла внимание не только посетителей винного отдела, но и соседнего, в котором продавался крепкий алкоголь. — При встряхивании бутылки осадок поднимается, создавая волшебный "космический" эффект. Ну и где он, эффект этот космический? Такое ощущение, что сюда налили лак для ногтей.
А затем произошло нечто, совершенно на кузину непохожее. Она перевернула Аньес Клермон вверх дном, а затем разжала руку и бутылка стоимостью восемь тысяч лиардов спланировала вниз, разлетевшись сотней осколков и золотисто- оранжевых искр по блестящей кафельной плитке.
— Девушка! Девушка, вы что наделали? — работница торгового зала — человеческая девушка простоватой наружности с мышиными волосами, забранными в куцый хвостик, поднесла ладонь к округлившемуся рту. — Я сейчас охрану позову!
— О, это очень страшно, — ухмыльнулась Надин Делиль. — И что же она мне сделает, ваша охрана? Неужели арестует и заставить платить за вот это?
Кузина тряхнула полку, которая выскочила из своих пазов и стоящие на ней бутылки, не уступающие в стоимости Аньес Клермон, посыпались на пол, точно начиненные дорогим алкоголем гранаты. Работница, схватившись за голову, куда-то умчалась, чуть не поскользнувшись на луже грацаяльского вина, а Джина, скрестив руки на груди, прислонилась к стенке, с любопытством ожидая продолжения затеянного Делиль скандала. Похоже, это какие-то ее собственные, далекие от Джины и, в принципе, не особо интересные ей дела, и Надин притащила ее сюда с собой исключительно для моральной поддержки.
Спустя всего несколько минут стало ясно, что охрана — это было слишком громко сказано. Работница торгового зала явилась в сопровождении парня, одетого в дурацкую форму, призванную напоминать полицейскую, а на деле являющуюся ее жалкой копией. Черные брюки идеально отутюжены, синяя рубашка с черными клапанами и черными нашивками на плечах, напоминающими погоны, застегнута на все пуговицы, к поясу пристегнута рация, а на голове черная фуражка с клиньями, ну совершенно идиотская!
— Вацлав, вот они! Специально бутылки разбили! Там общая стоимость тысяч на тридцать ли, наверное, а то и больше! — без умолку тараторила девушка, повиснув на его локте.
Уловив знакомое имя, Джина пригляделась к парню в форме охранника и с удивлением узнала в нем Вацлава Кнедла. Очевидно, не особо у него в Асцаине (вернее, теперь уже Догме!) хорошо идут дела, раз, обучаясь в Академии Вампиров, он подрабатывает в человеческом магазине…
Кнедл встретился с ней взглядом и что-то в нем дрогнуло. Его рука дернулась к фуражке, точно он хотел сдернуть с себя нелепый головной убор, но вместо этого он лишь притронулся к ней, без надобности поправляя.
— Что здесь произошло? — подчеркнуто спокойно спросил он.
— Девушка, вы обещали, что позовете охранника, а не почтальона! — усмехнулась Надин, разглядывая Вацлава Кнедла с таким видом, будто одежды на нем не было вовсе, а потом с нескрываемой издевкой обратилась уже к нему. — Вы знаете, молодой человек, тут пролетали феи и пробегали эльфы, они и учинили все это безобразие. Кошмар, правда?
Джин молчала, не зная, как реагировать на происходящее. Какую цель преследовала Надин, притащив ее сюда и затеяв эту безобразную сцену? Не из-за Кнедла же… Или все-таки из-за него?
— Вацлав, посмотри, наглые какие! — с откровенной неприязнью воскликнула работница торгового зала.
И ее действительно можно было понять — они с Надин Делиль в своих брендовых шмотках, источающие ауру самоуверенности и денег, как аромат настоящих французских духов, смотрелись в этом обывательском супермаркете настолько чужеродно, как если бы в курятник залетели две свиристели.
— Это сделали вы, и сделали намеренно, — твердо проговорил Вацлав, глядя только на Надин и избегая смотреть на Джину. — Записи с видеокамеры могут это подтвердить. Вы должны оплатить стоимость нарочно испорченного товара, или…
— Или что? — бесцеремонно перебила Надин. — Полицию вызовешь? А самому с нами справиться не судьба? Так какой же ты к чертям охранник? Эй, ты слышала это? — повернула блондинка голову к работнице зала. — За что, интересно, руководство вашего магазина платит ему деньги, если он даже двух девушек утихомирить не в состоянии?
A потом Делиль, ее благоразумная и милая кузина, не глядя, дернула следующую полку и пять бутылок с погребальным звоном рухнули вниз. Благородное сухое вино рубиновой лужей растеклось по полу.
— Я могу сделать еще вот так! — Надин криво ухмыльнулась, и опрокинула следующую полку — с десертным вином. — И ваш расчудесный почтальон никак не сможет мне помешать! И заставить оплатить это дешевое пойло тоже! Так что, как тебя там… Вацлав, можешь вызвать по своей рации полицию, уж она-то, в отличие от тебя, наверняка сможет призвать меня к ответу. Ой, как же я не подумала? Ты, наверное, не можешь по ней связаться ни с кем, кроме уборщицы магазина, да?
Вацлав Кнедл не знал, как ответить Надин, как поступить в ситуации, которая стала для него полной неожиданностью — Джина ясно это видела. И, пожалуй, на его месте, возможно, испытала бы то же самое, потому что когда ангельская Надин Делиль показывала дьявольскую сторону своего непростого характера, то можно было выносить святых.
Он был неловок, в этот момент он был как-то по-мальчишески неловок и растерян, но когда Джин на мгновение встретилась с Вацлавом Кнедлом взглядами, ей на мгновение стало страшно, будто взглянула с края обрыва в зияющую пропасть, над которой кружилось черное-черное воронье.
— Надин, хватит… — избегая прозрачных глаз Кнедла, негромко позвала Джин и, когда кузина отрицательно покачала головой, повторила уже жестче. — Я устала и хочу домой! Идем!