Потому родные и прощали все Всемиле, потому и спускали любую грубость и каприз. Нельзя ей было волноваться, нельзя злиться. Уж сколько Радим бессонных ночей перед походом на кваров провел. Все не знал, как сестре сказать, что уйти должен. Больше всего боялся, что с ней здесь будет. Златка клялась, что все сделает, чтобы ей помочь. Ночей спать не будет, у постели будет сидеть. Радим обнимал, по волосам гладил, благодарности шептал, а мысли со Всемилой были. И знала Злата, что каждую минуту там, в море, о том помнить будет да сердце здесь оставит.
Радим наказал слезы по нему не лить. Негоже живых оплакивать. Вот и проводили свирские лодьи добром да без слез. Златка в дом Добронеги перебралась. Сказала, что, мол, ей в хоромах одной сидеть. Так и жили они два года. И за эти два года Злата чуть ума не лишилась. И горько ей было, и страшно. И не понимала она, как Радим с Добронегой это все выдерживают.
На Всемилу это могло налететь в любую минуту. Так казалось поначалу. Это потом Злата заметила, что в страшные дни та мрачнела, становилась непоседливой, а потом это случалось. И было страшно, и безысходно. Казалось Злате, что душу из нее вынимают, когда Всемила до хруста сжимала ее пальцы и кричала: «Нет! Пусти! Пусти!» да звала Радима. И думалось Злате, что в те минуты Радимушка эти крики слышит, где бы он ни был.
А потом Радим вернулся, и Всемиле сразу стало лучше. У Златки самой точно крылья выросли. Ей казалось, что целый мир ими обнять можно и целый мир защитить.
Только через время заметила Злата, что Всемила нашла себе новую игрушку. Ей всегда был нужен кто-то, кого можно не любить. Ей всегда казалось, что кто-то хочет забрать у нее Радима. Как Злата не старалась доказать иное — не выходило. На этот раз Всемила напустилась на Олега. Сколько раз у Златы от бессилия опускались руки, когда видела она травлю, устроенную Всемилой молодому хванцу. И сердце заходилось от этого. Ну как его травить? Он же… как та былинка в поле. Все один да один, даже когда с Радимом или с ними за общим столом. Потому что думы его там, за морями, остались. Радимушка мало о походе рассказывал, потому что горько там было. А об Олеге и подавно. Сказал только, что забрали его из погибшей деревни, а весь род его там остался. И Златка плакала несколько ночей, думая о том, что неспроста хванец тонок, словно светиться скоро начнет: невкусен ему хлеб в чужом краю да не мягка постель. Сколько раз Злата видела, как он уходит далеко в лес да нескоро возвращается. Чего только она не делала, чтобы его развеселить да к жизни вернуть. И помалу начал улыбаться Олег. Сперва осторожно, точно непривычно ему было, а потом уж как солнышко. До тех пор, пока его не заметила Всемила.
Хотелось помочь, вмешаться, но Злата не могла ничего. Разве что в ответ на Всемилины расспросы попытаться доказать, что Олег славный, что печется о Радиме искренне. Да только все одно Всемиле было. Она видела в Олеге врага. Злата пробовала потолковать с Радимом, да только, когда дело до Всемилы доходило, Радим никого слушать не желал.
В тот день сердце Златы чуяло недоброе. Словно потянуло ее что-то выйти за Всемилой во двор. Только Радим за руку перехватил да обнял. Прислонилась Злата лбом к родному плечу и подумала, что миг ничего не решит. Еще чуть-чуть постоять… Так мало у них покоя выдавалось.
Потом ее окликнула Добронега, и Злате пришлось пойти к свекрови, поэтому она не видела, как Радим вышел из дома. Услышала только отчаянный крик Всемилы, и они с Добронегой, переглянувшись, бросились во двор.
Серый бесновался на цепи. Рядом с ним столбом клубилась пыль. Оглушенная лаем Злата заметила Олега, неловко поднимавшегося с земли. В ее ушах зазвенело от предчувствия беды, но, несмотря на этот звон и лай Серого, Злата услышала звуки, которых боялась больше всего. В сеновале Радим нараспев повторял имя Всемилы, перекрывая судорожные хрипы.
Добронега прижала ладонь ко лбу и устало оперлась на перила лестницы.
— Я помогу! — крикнула Злата и бросилась к сеновалу.
Олег обернулся на ее голос, и Злата сбилась с шага. По его подбородку текла кровь, а сам он выглядел так, будто вот-вот на погребальный костер пойдет. Он схватил Злату за запястье и быстро заговорил по-хвански. С ним такое бывало. Как сильно волновался, забывал словенскую речь.
— После. После все, — отмахнулась Злата и бросилась в сеновал.
Все остальное после. Сейчас главное — помочь Радимушке.
В раскрытых воротах показался Радим, с трудом удерживавший бьющуюся Всемилу.
— Я помогу! — Злата попыталась перехватить руку Всемилы — на щеке Радима уже цвели алым три царапины.
— Я сам! — стиснув зубы, ответил Радим. — Его убери. Убью!
— Кого? — не поняла Злата, отступив в испуге.
Не тронулся ли умом Радим? Кого убрать? Кого убьет?
— Его! — мотнул головой Радим в сторону отступившего Олега.
Тот, казалось, и не слышал. Он расширившимися глазами смотрел на Всемилу и то сглатывал, то судорожно облизывал губы.
— Не смотри! — рыкнул Радим и поспешил к крыльцу.
Олег отступил еще на шаг, а Злата в растерянности следила за тем, как Добронега быстро перехватывает руку Всемилы и все-таки убирает ее от лица сына, как Радим, шатаясь, поднимается по крыльцу, и не понимала, за что убьет? Что случилось?
— Что случилось? — Злата в растерянности повернулась к белому как полотно Олегу.
— Давно так? — хрипло выдохнул Олег, глядя на закрывшуюся дверь.
Злата знала, что сейчас еще и ставни наглухо закроются, и ворота. Дом Добронеги словно исчезал из мира в такие моменты.
— Давно, — тихо ответила Злата. — Что тут было?
Олег только замотал головой, словно не мог произнести ни слова. Ладно. Все после. Сейчас другое нужно.
— Ты уходи, Олег. Мне ворота запереть нужно, кабы не увидел кто.
Олег встрепенулся, словно только сейчас очнулся.
— Злата, я… Злата… все не так. Радим не так понял. Я…
Скрипнула дверь, и с крыльца усталой походкой спустилась Добронега. В такие моменты годы словно разом ложились ей на плечи и у Златы начинало ныть в груди. Добронега подняла голову и посмотрела прямо на Олега. И странный то был взгляд, недобрый.
— У платья ворот разорван, — негромко сказала она, не сводя взгляда с Олега.
— У… у какого платья? — растерянно прошептал Олег.
— Всемилиного!
— Так Радим вон что… Я… Нет! Добронега, нет!
Олег отчаянно замотал головой, и Злата, даже не понимая, о чем речь, поверила ему в тот же миг. Он не может врать. Просто не умеет.
— Правду рассказывай! — строго сказала Добронега.
— Всемила попросила помочь ей. Я пошел. А там… она странное что-то говорила. А потом с ней это… Давно это, Добронега?
— С детства, — устало проговорила мать Радима, и Злата вдруг поняла, что не одна она верит Олегу. Вот теперь бы Радимушку убедить.
— Вы делали что с этим?
— Ты иди, Олег, — перебила Добронега. — Радим сейчас слушать не станет. Мы после поговорим. Всемилка… она… Посмотрим, что завтра скажет. Сейчас иди.
Злата с разрывающимся сердцем смотрела на Олега, который в этот миг выглядел так, будто не было ему и пятнадцати зим. И чувствовала она его боль, видела, что он уже и с побратимством попрощался, и со Свирью.
Со вздохом заперев на засов тяжелые ворота, она погладила притихшего Серого. Сейчас нужно было набраться сил на долгую, бесконечную ночь.
Олег вернулся утром. Злата увидела в распахнутое окно, как Добронега отпирает ему ворота и они о чем-то беседуют. Всемила наконец уснула, и Злата знала, что проспит та теперь до вечера. Так что самое время попробовать накормить осунувшегося Радимушку, утешить, успокоить. Сделать хоть что-то.
Радим неслышно подошел сзади, обнял, прижал к себе крепко и зарылся носом в волосы. Златка улыбнулась и накрыла его руки своими. Все наладится. Они справятся. И тут Радим так сжал руки, что Златка невольно вскрикнула. А он, даже не обратив внимания, бросился вон из горницы. Только тут Злата поняла, что Радим увидел побратима. Она побежала следом, путаясь в подоле. Ну что ж этот Олег? Совсем ума нет?
Только куда ей было угнаться за Радимом? Хвала Богам, что Добронега с Олегом стояла. Горяч был Радим, ой, горяч, когда дело Всемилы касалось. Вот и сейчас на месте его удерживало лишь то, что Добронега положила ладонь на сыновью грудь. Злата подбежала ближе.
Олег выглядел таким же осунувшимся, как и они все, да еще на его щеке расцвел большой синяк. Злата приблизилась к Радиму, протянула руку коснуться плеча, но передумала. Мать сейчас он скорее послушает.
— Зачем пришел? — в голосе Радима слышалось столько злобы, что Злате стало страшно. Редко он бывал таким, а уж коли бывал, так жди беды.
Олег глубоко вздохнул, посмотрел на горшок, который сжимал в руках, и протянул его Добронеге:
— Вот. Это… Это для Всемилы.
— Для Всемилы?! — громыхнул Радим. — Из ума выжил, раз решил, что я ей что-то из твоих рук теперь дам?
Олег сказать что-то хотел, но только воздухом поперхнулся и еще ниже голову опустил.
— Уходи, забирай то, что принес, и чтобы духу твоего не было. Вернешься — головы не сносишь.
Олег медленно поднял голову, посмотрел на Радима, и у Златы слезы на глаза навернулись. Ну куда он пойдет? Он же один в целом свете, да даже если сделал он что Всемиле… Только сердце не верило, что сделал. Не мог он!
— Радимушка, — начала Злата, — давай Олега послушаем.
— Златка! Не лезь, куда не просят.
— Нет, Радим, пусть Олег сперва все расскажет, а потом уж будем решать, идти ему куда или не идти, — твердо произнесла Добронега.
Радим, прищурившись, посмотрел на мать, потом на Злату.
— Сговорились?
Злата опустила взгляд.
— Пусть говорит, — повторила Добронега.
— Говори, только быстро, — бросил Радим Олегу, а сам прочь отошел да еще спиной повернулся, словно что чудное на заборе увидел.
Олег бросил взгляд в спину побратима и быстро заговорил. Редко когда он говорил так быстро по-словенски. Не иначе готовился.
— Эта трава здесь не растет. Я вчера у купцов, что с севера, купил. Отвар поможет.
Говорил он все это, глядя на горшок. Злата смотрела на его побелевшие пальцы, сжимавшие горшок, и ей очень хотелось, чтобы Радим не был так упрям и чтобы Олег объяснил хоть что-то, а потом она услышала голос Добронеги:
— От чего поможет, Олег?
— От… от того, что вчера было. Она ведь не сразу такая. Сначала беспокойная, верно? Если раньше выпить, то не будет ничего. Просто уснет и проснется отдохнувшей.
— Замолчи и уходи! — сквозь зубы процедил Радим, не оборачиваясь.
— Радим! Выслушай! Не уйду! Сейчас не уйду, пока не услышишь. Хоть силой выкидывай.
— И выкину! — Радим крутанулся на месте и посмотрел на Олега.
— Радим! Дай ему сказать, — произнесла Добронега, и столько властности было в ее тоне, что Радим послушался, молча опустил голову.
— Хуже от этой травы не будет. Она и успокоит, когда уже все началось. Легче будет и быстрее пройдет. Не так долго… Ей же плохо было всю ночь, да?
Радим посмотрел в небо, сжав кулаки, и покачал головой. Злата понимала, что Олег ему сейчас по живому режет, но вдруг есть надежда? Вдруг вправду поможет?
— Радимушка, давай попробуем! — взмолилась она.
— А на себе попробовать не хочешь? — ответил Радим. Злата не обиделась. Она знала, что когда Радим вот такой, нельзя спорить, нельзя настаивать. От него тогда всем перепадало.
— И попробую! — твердо ответила она и протянула руки за горшком.
Олег аккуратно передал ей горшок, и Злата пожала ему руку. Олег поднял на нее растерянный взгляд. Злата улыбнулась. Ничего. Все наладится.
— Тебе тоже худо не будет, — сказал он. — Даже если попробуешь. Там заваривать нужно. Я объясню.
— Объясни, — Злата уверенно протянула руку и уже открыто сжала запястье Олега.
— Злата, — устало произнес Радим, — иди отвар сделай. Объясни, — кивнул он Олегу, — а сам будешь потом все сказывать.
— Я все сделаю. Мне объясни, — Добронега забрала горшок из рук Златы и потянула Олега в сторону крыльца.
Радим и Злата остались вдвоем. Радим смотрел в землю и хмурился. Злате очень хотелось разгладить пальцами морщины на его лбу, обнять. Да только как к нему такому подступишься?
— У Всемилы платье да рубашка нижняя у ворота разорваны были, — хрипло проговорил Радим, глядя в одну точку.
— Радимушка, Олег шел в твой дом, знал, что здесь мы. Ты вправду думаешь, что он стал бы заманивать Всемилу в сеновал и рвать на ней одежду? Ты дал ему дом, дал семью. Он не тот, кто это на девичью красу променяет.
— А ты почем знаешь? — устало спросил Радим, и Злата медленно выдохнула. Она видела, что он уже не гневается.
— Я вижу, Радимушка! Хоть и не говорит он о том, но тоскует он. Не видишь? Только с нами и отогревается! Да и Всемила… Ты же сам знаешь, как она может.
Злата коснулась руки мужа.
— Почему?
— Радимушка, — Злата крепко обняла мужа, уткнувшись лбом в плечо, — Всемилка самой главной для тебя быть хочет.
Радим усмехнулся ей в макушку.
— Я же и так…
— Ты и так, — согласилась Злата. — Да только как ребенок она. Балуешь ты ее. Знаю, по-иному нельзя, — быстро добавила она. — Все знаю. Да только вот так выходит.
— А Олег причем?
— Олег? Приветил ты его. В дом ввел. Да без Всемилиного ведома.
Рядом кашлянули, и Злата обернулась. В нескольких шагах стоял Олег.
— От отвара правда худо не будет. Если вдруг будет, ты знаешь, где меня искать, — глядя в землю, быстро сказал он и пошел к выходу.
— Стой! — бросил Радим.
Златка-то видела, что он уже не злится, но прозвучало так, что Олег к земле прирос и обреченно обернулся. Видно решил, что Радим опять бить будет. Только отступать не стал. Так и смотрел снизу вверх, ожидая расправы.
Златка хотела уйти, оставить их одних, да Радим держал крепко. То ли боялся, что без нее сорвется и сделает что дурное, то ли просто спокойнее ему так было.
— Платье на Всемиле уже было порвано или ты порвал?
— Радим, я не видел платья. Не пойму, о чем ты. Она вела себя странно, а потом худо ей стало.
— Ладно, — сердито ответил Радим. — Другое скажи: нравится она тебе? Говори правду, иначе дальше только хуже будет.
— Она твоя сестра!
— А коли не была бы сестрой, нравилась бы?
— Нет, прости!
На этих словах Олег посмотрел на Радима так, словно ожидал оплеухи. Злата не удержалась и прыснула.
— Иди с глаз долой, — беззлобно сказал Радим. — Да к синяку что приложи… с ученостью своей. А то за такого побратима перед людьми стыдно, как в пьяной драке побывал.
Олег криво усмехнулся и взъерошил волосы. Златка почувствовала, как слезы сами наворачиваются на глаза. Что ж у них, у мужчин, так все сложно, что ж они говорят хоть и на одном языке, да все каждый о своем?
— Злата! — раздалось из дома.
Злата коротко поцеловала Радима в подбородок и вывернулась из крепких рук. Не удержалась, потрепала Олега по волосам. Ну, как им друг без друга теперь? Семья же они. Да не только пред людьми, а и пред Богами.
На крыльце она обернулась и успела увидеть, как Радим что-то говорит и неловко поводит плечами, как делал всегда, когда ему не нравился разговор, а Олег что-то отвечает, сморщив переносицу. Злата успела и его привычки узнать. Тоже разговор не понраву. Но на то они и мужчины, чтобы находить в себе силы и переступать через обиды».