Глава 15
Злиться, срываться, мечтать убежать, исчезнуть,
Слышать, как сердце колотится, рвется наружу,
Знать, что стоишь на краю ненасытной бездны,
И понимать, что единственной цели служишь.
Нити незримо пронзают пространство и время,
На предначертанном новой судьбой проступая.
Жизнь — чистый лист. Ты испуган, отвержен всеми.
Нитью ведомый, застывший у самого края,
Ты еще дышишь, и глупое сердце бьется,
Предначертанье отчаянно хочет отринуть.
Но близок закат, цвета крови монетка Солнца,
И кто-то незримый легонько толкает в спину.
Я проснулась от шума за дверью. В доме кто-то разговаривал. Зажмурившись, я попыталась укрыться с головой, чтобы еще немножко поспать, но тут же распахнула глаза. «Завтра на рассвете с Бориславом потягаешься». Так, кажется, сказал князь? Я быстро села на кровати, выпутываясь из одеяла. А что, если все уже закончилось? Вдруг я проспала все на свете из-за этого дурацкого отвара?
Вспомнив об отваре, я тут же вспомнила и причину, по которой Добронега в меня его влила: мое ночное приключение и разговор с Альгидрасом. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Я вспомнила почти призрачный силуэт Альгидраса в неверном лунном свете и его вопрос, неправдоподобный, словно подсмотренный в моих кошмарах: вижу ли я его так же, как остальных здесь. К самому факту моего появления здесь прибавилось то, что кто-то другой может знать, что я вижу прошлое обитателей Свири. И этот кто-то тоже знает и видит гораздо больше, чем думают все остальные.
Мои мысли лихорадочно заметались. Говорит иначе, знает больше, чем любой свирец. А что, если он тоже неудачно поплавал на матраце? Ведь совсем необязательно, что он «приплыл» из моего времени, потому что его речь все же отличается от моей. Равно как и от свирской…
«Прядущие…». Слово всплыло в памяти и заставило поежиться. Я обхватила себя руками и попробовала произнести его вслух. Мой шепот прозвучал в пустой комнате почти зловеще. Я потерла плечи, словно пытаясь согреться, но на самом деле мне хотелось стереть звуки этого слова, будто они не истаяли в утреннем сумраке, а вернулись ко мне, осев на коже невидимой пыльцой. Было в этом слове что-то… пугающее. Словно оно действительно было вышито на ткани Мироздания нитью. Это всего лишь старая легенда. Почему же мне так неуютно даже просто произносить это слово? Почему от него веет гибелью, и мир снова будто дрожит, и в нем натягиваются невидимые струны? Или… нити.
Я вновь подумала об Альгидрасе, попытавшись понять, пугает ли меня лично он? Ответ пришел сразу и разительно отличался от того, который я ожидала. Нет. Притягивает, интригует, волнует, но не пугает. Даже вспоминая прошлый вечер, я почему-то все больше думала не о том, каким призрачным казался его силуэт, а о том, какой на ощупь была его кожа под моими пальцами. Умом я понимала, что все это странно, но на уровне ощущений я, неведомо как, приняла эту странность. Что-то во мне знало, что он не причинит мне вред. Что-то во мне не верило ему, но… доверяло. Оказалось, что эти два понятия у меня сильно разнятся. Я могла сомневаться в словах Альгидраса, потому что как минимум однажды он меня обманул, но при этом я знала, что могу доверить ему свой секрет и даже свою жизнь.
Теперь я знала его истинную сущность, а кто предупрежден, тот вооружен. Главная сложность заключалась в том, что он не был настроен на общение. Но и здесь я верила, что в моих силах это изменить. В конце концов, ему всего девятнадцать. Неужели я не смогу с ним справиться? На войне как на войне. У нас будет вынужденный союз. Никуда он не денется!
Беспокоило только то, что еще одна ночь прошла зря. Мне так и не удалось ничего вспомнить ни про князя, ни про Миролюба, ни про мальчика из видения.
Миролюб! Меня точно кипятком окатило. Боже мой! Я же с ним вчера целовалась! Чем я думала? Мне же сегодня с ним снова встречаться: люди князя еще в городе и неизвестно, когда наконец уедут. Может, соврать, что я плохо себя чувствую, и не выходить из дома до самого их отъезда? Впрочем, это грозило новой порцией таинственного отвара. Меня и здоровую поят им почем зря, а уж больную…
Я протянула руку к кувшину с водой и едва не сбила его с сундука, вспомнив о Ярославе. Это оказалось самым действенным способом выбить все глупости из головы. Миролюб, Альгидрас… Нашла о чем переживать, когда в городе находится человек, убивший Всемилу и уверенный теперь, что та неизвестно как выжила. Надо будет непременно рассказать Альгидрасу про Ярослава. Мне нужна защита, одна я с этим не справлюсь. Я поняла, что даже согласна принять его условия игры — пусть сам определяет, где и как мы сможем встречаться и общаться.
Наскоро умывшись, я оделась и распахнула ставни, вдыхая прохладный воздух. Дверь в мои покои скрипнула, и на пороге появилась Добронега. Вопреки моим ожиданиям она была одета не в домашнее платье. Она вообще сегодня спать ложилась? Я окинула мать Радима быстрым взглядом. Та выглядела уставшей и подавленной. Интересно, что-то случилось после того, как я уснула? Или это все из-за приезда князя?
— Всемилка, к завтраку выходи. На берег пора.
Я с облегчением вздохнула. Значит, я не проспала.
— Доброе утро! Я сейчас.
Добронега кивнула каким-то своим мыслям и скрылась за дверью. Я посмотрела на закрывшуюся дверь и тряхнула головой. Нет, все. Не буду даже пытаться угадать причину, почему она такая напряженная уже который день. Пусть загадки становятся в очередь.
Я быстро скользнула в гардеробную Всемилы. Нужный мне фиал с духами одиноко стоял в углу сундучка. Все остальные я убрала в один из больших сундуков, чтобы меня не раздражал приторно-сладкий запах, решив, что вряд ли мне когда-то понадобится нарядная одежда, сложенная там. Я старалась не думать о том, что там наверняка есть свадебное платье, небось еще и вышитое самой Всемилой. Все же я не планировала задерживаться в этом мире настолько, чтобы успеть выскочить замуж. Даже за такого милого парня, как Миролюб.
Капнув духами на палец, я снова поразилась тому, насколько мне нравится их аромат. Интересно, откуда они и почему так отличаются от остальных?
Добронега во дворе прикрикнула на Серого, и я решила поторопиться: мне сегодня только всеобщего недовольства не хватало. Дверь в гардеробную скрипнула, и я обернулась, собираясь сказать, что уже иду, про себя удивившись — ни Добронега, ни Радим, ни даже Злата сюда не заходили — да так и поперхнулась фразой, потому что в комнату быстро скользнул Альгидрас и выдал скороговоркой:
— Радиму расскажешь правду про вчерашнее. Вернее, что было после того, как ты ко мне пришла. До того, скажешь, собиралась к Миролюбу, да заблудилась в темноте. На Веленин дом чудом наткнулась.
Он говорил это все с таким жутким акцентом, что я едва разобрала.
— Что случилось?
— Хорошо бы еще Миролюб подтвердил, мол, уславливались, — нахмурившись, пробормотал Альгидрас.
— А почему нужно рассказы…
— Я рассказал Радиму, что был здесь, — ответил он, посмотрев мне в глаза.
— Рассказал? — в панике воскликнула я. — Ты в своем уме?
— Мне пришлось.
— Или объясни, почему пришлось, или сам выкручивайся, — отчеканила я. — Мне надоели бесконечные недомолвки.
Альгидрас прищурился, что-то прикидывая, а я вдруг почувствовала, как закипевшая было злость улетучилась без следа. Он был бледным до синевы, при этом глаза его лихорадочно блестели. Когда он спал в последний раз? В эту минуту мне подумалось, что девятнадцать — это жутко мало, мальчишка явно заболел, и, похоже, никого здесь это особенно не волнует. Шагнув вперед, я коснулась ладонью его лба. Альгидрас, нахмурившись, отдернулся от моей руки, потом глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух, отступая к двери. Он явно растерял запал, с которым ворвался в гардеробную, и сейчас настороженно пятился назад, нашаривая позади себя дверную ручку.
Почему он так нервничает? Съем я его тут что ли?! Вот так уйдет сейчас, и все. И где его потом искать?.. Я не могла поверить, что всерьез вчера его боялась. В эту минуту он вызывал во мне острое сочувствие и неожиданное желание опекать.
— Я скажу Радиму, что шла к Миролюбу, — быстро произнесла я, с трудом представляя, как это сделаю. Альгидрас замер у двери, и я приободрилась, — И попробую попросить Миролюба это подтвердить. Хотя я не знаю, какие у них со Всемилой были отношения и согласится ли он на такой обман.
На лице Альгидраса проскользнувшее было облегчение сменилось напряженностью.
— Что? — не поняла я, заподозрив неладное. — Ты что-нибудь знаешь об отношениях Всемилы с Миролюбом?
Альгидрас отвел взгляд, демонстративно оглядел комнату, преувеличенно заинтересовавшись фиалом с духами, покусал губу и только потом снова посмотрел на меня:
— Нет, об отношениях Всемилы и княжича я не знаю ни-че-го. Не моего ума дело, — ровным голосом произнес он. — Но вот вы с ним, гляжу, поладили, так что уверен: он тебе ни в чем не откажет.
На лице Альгидраса появилась улыбка, от которой мне захотелось сказать ему какую-нибудь гадость. Как он смеет меня обвинять?! Разве я виновата в том, что Всемила была просватана? Сам вчера говорил, что я должна вести себя, как она, ничего не меняя в этом мире, а сегодня разбрасывается похабными намеками! Или он всерьез считает, что я наслаждалась вчерашним вечером?! Я почувствовала, что завожусь.
— Да, мы с ним поладили, — с улыбкой ответила я, ненавидя в эту минуту себя, Миролюба, а больше всего Альгидраса. — А ты чего ожидал? Я должна была отбиваться? Звать на помощь? Орать: отвянь, я тебя в первый раз вижу?
Альгидрас открыл было рот, но передумал и лишь раздраженно тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Глубоко вздохнув, я мысленно сосчитала до десяти, понимая, что злостью здесь не поможешь. Мне ведь нужна его помощь.
Альгидрас снова принялся шарить по двери в поисках ручки, глядя при этом куда угодно, только не на меня. Мне же вдруг показалось жизненно важным дать ему понять, что я совершенно не так плоха, как он себе навоображал.
— Альгидрас, услышь меня! Миролюб меня поцеловал, — стараясь не раздражаться, произнесла я. — Что я, по-твоему, должна была сделать?
Альгидрас наконец посмотрел на меня, и его лицо застыло, а потом на нем появилась приторно-вежливая улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, сменившись безразличием. Даже взгляд стал совершенно пустым. За время пребывания в Свири я успела привыкнуть к тому, что все здесь довольно ясно и четко проявляли свои эмоции. И только проклятый хванец разом словно закрывался на все замки. Я ожидала, что он развернется и молча уйдет, но он меня снова удивил.
— Мужчины целуют только тех женщин, которые позволяют себя целовать, — в его голосе появились неприятные нотки. — Или я не так понял, и он брал силой?
Настала моя очередь в смятении отводить взгляд. Да, он тысячу раз прав. Я действительно позволила Миролюбу себя поцеловать. Более того, я ответила на поцелуй, потому что отчасти винила себя в случившемся с ним, и мне было стыдно за то, что додумалась сказать Миролюбу Всемила… Но ведь этот мальчишка не поймет! Он же только посмеется над моей глупостью или решит, что я вру. Ему же проще думать, что я готова броситься на шею первому встречному. И я еще вчера с чего-то решила, что он способен понять, способен на сострадание?!
— Нет, не силой. И знаешь, мне даже понравилось, — вскинув голову, я улыбнулась, наблюдая, как в глазах напротив вновь плещутся непонятные мне эмоции. Что ж, играть, так до конца. — Миролюб — очень интересный мужчина. Так что в следующий раз, будь добр, не вываливайся из окон нам на головы. Ты там был несколько не к месту.
Сказав все это, я вдруг поняла, что не испытываю никакого удовлетворения. Альгидрас посмотрел в сторону, шумно выдохнув, на миг сморщил переносицу, набрал в грудь воздуха, и мы заговорили одновременно:
— Почему мы опять ссоримся на пустом месте? — устало спросила я.
Ведь, несмотря ни на что, я не хотела ссор. На самом деле я хотела узнать, почему он так измотан и что случилось ночью?
Альгидрас же выдохнул:
— А ты уж, будь добра, не осчастливь княжича наследником до свадьбы. Неловко может выйти.
Я еще не успела подумать, что делаю, а моя ладонь уже со звоном влепилась в скулу Альгидраса. То ли он действительно был слишком плох в ближнем бою, как сказал кто-то из воинов, то ли не стал уворачиваться намеренно. Я в ужасе посмотрела на свою ладонь, затем на розовое пятно, проступившее на бледной коже, и поняла, что впервые ударила человека. Я не знала, что должна чувствовать. Раскаяние? Удовлетворение? Я уже ничего не понимала в его присутствии. Как мы вообще зашли в такие дебри? У меня же столько вопросов по делу, а мы почему-то обсуждаем мой поцелуй с Миролюбом.
Прижав ладони к вискам, я постаралась успокоиться. Правая рука горела от удара, левое запястье — от начавшей подживать раны. Как изменилась моя жизнь за последние недели!
— Я говорил: мы не должны быть одни, — подал голос Альгидрас.
Я сильнее прижала ладони к вискам, гадая, отчего меня так крутит в его присутствии? Отчего сердце колотится так, будто готово проломить ребра? Это из-за его непонятных мне способностей?
— Ты не должна была очутиться здесь, но так вышло, — голос Альгидраса звучал ровно, точно не было неприятной сцены минуту назад.
«Бесчувственный чурбан», — вяло подумала я. Сил на то, чтобы разозлиться по-настоящему, уже не было. Я не удивилась бы, если бы узнала, что он нарочно спровоцировал эту ситуацию, чтобы доказать свою блестящую теорию о невозможности нашего сосуществования в одном пространстве. Параноик чертов!
— Нам нужно просто поменьше сходиться… во времени.
Он стоял прямо передо мной. Бледный, измотанный донельзя. Но отчего-то в нем чувствовалась сила и непреклонная уверенность. И мне стало понятно, почему упрямый и горячий нравом Радим следует за ним, как на поводу. Казалось, Альгидрасу невозможно сопротивляться, потому что чувствуешь: он прав. Я вдруг четко осознала, что мне это не нравится. Я не хотела слепо подчиняться. Меня и так забросило сюда, словно куклу, так что мне теперь, покорно выполнять все, что скажут?
Альгидрас улыбнулся одним уголком губ, приняв мое молчание за согласие с его доводами. Да, ему было проще от меня избавиться, заставив держаться на расстоянии. И возможно, он прав — это действительно решило бы множество проблем. Но вот только в одном этот умник ошибся: я — не Радим, и я не собиралась слушать его, раскрыв рот.
— А что будет, если мы все же будем «сходиться во времени»? — вежливо спросила я.
Альгидрас нахмурился, словно просчитывая, чем ему грозит мой вопрос. Это он правильно насторожился.
— Давай не будем проверять? — натянуто улыбнулся он.
— А давай все же проверим! — мило улыбнулась я в ответ.
— Нет! — категорично заявил он, разворачиваясь к двери.
Вот так — у мальчика закончились аргументы, и он просто сказал свое веское «нет». В патриархальной Свири это наверняка работало, но, увы, Альгидрасу не повезло — я категорически не была согласна на роль безропотного исполнителя. «Что ж, мы еще посмотрим кто кого», зло подумала я, сверля взглядом встрепанный затылок. Я шагнула вперед, намереваясь закрыть за хванцем дверь, хлопнув ею от всей души, но Альгидрас неожиданно развернулся, и мы едва не столкнулись лбами.
— Зачем ты это делаешь? — тихо и очень серьезно спросил он.
— Что «это»? — так же шепотом откликнулась я.
— Тебе больше не с кем поиграть? Миролюб уже надоел?
Я закусила губу и снова мысленно сосчитала до десяти. Ему больше не удастся вывести меня из себя. Глядя в серые глаза, я боролась с желанием отступить назад. Мне было неуютно стоять так близко к нему. Альгидрасу, видимо, тоже, но упрямства в нем было, кажется, еще больше, чем во мне.
— Я не играю, — наконец произнесла я. — Я предельно серьезна.