Я про себя вздохнула. Альгидрас же попытался возразить, но слушать его Радим не стал. Злата не отреагировала никак. Мы в молчании дошли до дома Радимира. Злата толкнула калитку, и с ее плеч соскользнул платок. Альгидрас дернулся было его подхватить, но Злата перехватила ткань сама и прибавила шагу. Выглядело это очень демонстративно и своей цели достигло — хванец расстроился. А уж когда Злата не позволила придержать ей дверь, скис окончательно. Даже как-то в росте уменьшился.
В таком напряженном молчании мы и вошли в дом. Там я набрала в грудь воздуха и решительно дернула Злату за рукав:
— Поговорить нужно.
Альгидрас, успевший сесть на широкую лавку, резко вскинул голову и чуть сморщился. Я даже рассердилась: что ж он все головой-то дергает? Так же у него все заживать сто лет будет. Впрочем, тут же вспомнила нашу утреннюю беседу и решила: пусть дергает, раз ума нет. Меня это, в конце концов, не должно волновать.
Злата повернулась ко мне и сухо сказала:
— Ну, говори, — потом отвела взгляд, вздохнула, а когда вновь посмотрела на меня, то сумела выдавить даже улыбку. С чего бы?
— Пойдем куда-нибудь.
— Говорите при мне! — подал голос Альгидрас, и мы со Златой одновременно оглянулись.
— А давай! — радостно откликнулась Злата. — Мне тут недавно Желанка такое про своего Януша рассказала, обхохочешься.
Я моргнула, не понимая, к чему это. И только по тому, как неестественно улыбалась Злата, глядя на подхватившегося со скамьи Альгидраса, я поняла, что она просто решила над ним пошутить, сделав вид, что мы сейчас будем при нем сплетничать. Альгидрас тоже не сразу понял. Его точно ветром сдуло с лавки, он бодренько протиснулся мимо нас к выходу и только у двери, взглянув на Злату, нахмурился:
— Шутишь?
— Сказывайте правду! — вдруг решительно сказала Злата, глядя на Альгидраса, потом посмотрела на меня, нахмурилась и даже как будто смутилась: — Ты… коли устала, отдохни, я с Олегом поговорю.
Да что они со мной как с больной-то? Пожалуй, это будет первое, о чем я спрошу этого умника, когда останусь с ним наедине.
— Я не устала.
— Правда? — недоверчиво спросила Злата, покосившись на Альгидраса.
— Правда! — заверила я и повернулась к хванцу: — Садись, и мы все расскажем Злате.
Альгидрас с подозрением прищурился. Интересный он малый. Сам кашу заварил, а теперь еще и недоволен. Однако спорить он не стал и даже молча опустился на лавку. Я села на другой краешек лавки. Злата некоторое время смотрела на нас сверху вниз, чем, признаться, изрядно меня нервировала, но, наконец, пододвинула свободную лавку и тоже присела. На ее колени тут же запрыгнула кошка. Злата прижала кошку к себе и вопросительно посмотрела на меня.
— Вчера вечером я ушла из дома.
Злата приподняла бровь, но ничего не сказала.
— Я знала, что псов на улицах нет, потому пошла спокойно.
— Куда?
— К Олегу.
Боковым зрением я увидела, как сидевший на другом конце лавки Альгидрас прислонился к стене затылком и закрыл глаза. То есть он просто позволит мне говорить, что вздумается? Даже не попытается вмешаться? Вот балбес!
— Зачем? — тихо спросила Злата, переведя взгляд с меня на Альгидраса и обратно.
— Вчера он рассказывал дружинникам князя старую легенду про Прядущих…
Альгидрас рядом со мной подобрался, но глаз так и не открыл. В эту минуту я вдруг с удивлением поняла, что очень ясно чувствую его настроение. Вот сейчас он напряжен и насторожен. Я посмотрела на юношу. Внешне он выглядел совершенно спокойным. Казалось, что он вообще задремал. И тут меня озарило: Альгидрас появился в Свири из ниоткуда. Былинный остров, на котором некогда жили чудо-хваны, воспринимался свирцами как некое мифическое место. За год своего пребывания здесь Альгидрас наворотил столько дел, что не то что судьбу одного человека — судьбу целого города изменил. Вчера он так и не ответил на мой вопрос: кто он. Но сейчас я покрылась гусиной кожей, вдруг подумав о том, что не обязательно было попадать сюда из другого мира, чтобы стать Прядущим. Неужели и он тоже? Я потому так четко вдруг стала улавливать его настроение? Ни с одним другим обитателем этого мира подобного не было. Я знала их прошлое, но видела перед собой обычных людей. О прошлом Альгидраса я не знала ничего, но чувствовала сейчас каждую его эмоцию.
‒ Странно, мне ты никогда эту легенду не рассказывал, — чуть удивленно откликнулась Злата, спуская кошку на пол, и я, вздрогнув, обернулась к ней.
Кошка тут же запрыгнула на мои колени и стала топтаться по подолу, довольно урча. Я спихнула кошку на лавку, и та быстро перебралась на колени к Альгидрасу. Он рассеянно погладил рыжую спину. Я засмотрелась на повязку, показавшуюся из-под его рукава, все еще не в силах справиться со смятением.
— Ничего интересного. Просто старая легенда. Не знаю, почему вчера ее вспомнил, — продолжая гладить кошку, пояснил Альгидрас.
На меня он не смотрел, но я чувствовала, что его волнение усилилось. А еще я знала, почему он вспомнил. Наверное, он просто не мог ее не вспомнить, как и я не могла не выйти и не услышать. Мне вдруг показалось, что мы оба кому-то принадлежим в этом мире. И не своей волей оказываемся там, где оказываемся. Словно кто-то нас ведет. Это новое открытие так поразило меня, что я даже не сразу расслышала вопрос Златы:
— Так что с легендой?
— А… Я успела услышать только конец, но она засела в голове, — продолжила я, то и дело поглядывая на Альгидраса. — Я все время о ней думала, и мне хотелось услышать начало. И… я пошла к Олегу.
Договаривая эту чушь, я вдруг поняла, что вообще-то это чистая правда, а еще поняла, что она настолько бредовая, что поверить в нее просто невозможно. Но Злата вздохнула и покачала головой:
— Всемилка, ну когда ты уже повзрослеешь? До утра это не ждало? Олег же… ты хотя бы о нем подумала… ну, чуть-чуть. Да о Радимке! А коли случилось бы что?
Злата потерла лицо руками, словно отгоняя непрошенные мысли.
— Я знала, что псов нет, а дружинников — и наших, и княжеских — полный город, — я постаралась улыбнуться.
— Да, — Злата грустно покачала головой. — Захотела — получила.
Она встала, намереваясь уйти, но потом повернулась к Альгидрасу:
— А ты что в ее спальне делал? Легенду сказывал до самого рассвета?
Но странное дело! В ее вопросе не было упрека. И мне вдруг невпопад подумалось, что Злата и не подумала ничего дурного про нас с Альгидрасом. Вот я бы подумала, а она — нет. Так верит хванцу? Или всех меряет по себе?
— Я… сегодня пришел узнать, как она, — пробормотал Альгидрас, опуская взгляд.
Вот интересно, мне он может в глаза соврать, что не знает, какой отвар в меня вливают, а перед Златой только что не заалел, как маков цвет.
— Я Радиму рассказал, что сестру домой ночью отводил, — невнятно прозвучало из угла.
Мда, я бы на месте Златы переменила свое мнение на наш счет. Так бездарно врать и надеяться на прощение… Покосившись на Злату, я удивилась еще больше. Она смотрела на Альгидраса с сочувствием и, кажется, уже жалела, что заставила его оправдываться. То есть ее вообще ничего в его поведении не настораживало. Зато они оба настораживали меня.
Злата протянула руку через стол и коснулась пальцев хванца. Тот виновато посмотрел на нее и попытался улыбнуться. Злата сжала его руку и улыбнулась в ответ.
— Я еще просил придумать, как Радиму про ночное объяснить.
Просил придумать? Да он же сам все придумал и просил просто заручиться поддержкой Миролюба! Я в недоумении уставилась на хванца.
— Да, правду здесь лучше не говорить, — пробормотала Злата.
Я взяла себе на заметку еще один вопрос к этому милому мальчику. Скоро мне придется запереть его в избе и не выпускать до тех пор, пока он не ответит на все мои вопросы. Чудесник он там или не чудесник — никуда не денется.
— И что ему скажете? — Злата посмотрела на меня в ожидании ответа.
Я покосилась на Альгидраса, но его лицо не выражало ничего, кроме вежливого любопытства. Ну ладно. Сам напросился.
— Я Миролюба попросила сказать, что мы вчера встретиться условились. Ну… погулять…
Злата с усмешкой покачала головой:
— Легко у тебя все! И брат согласился?
— Да. Он обещал помочь.
На этих словах я мило улыбнулась Альгидрасу. Тот же вместо ответа вновь прислонился затылком к стене и закрыл глаза. При этом я уловила отголоски раздражения.
— Ой, горе мне с вами. Вчера опять ссорились? — задавая вопрос, Злата смотрела на меня.
— Нет, мы с Олегом поладили добром, — снова улыбнулась я. Ведь и правда поладили. Почти.
— Шутишь? — прищурилась Злата.
— Нет.
— Олег?
— Да, Злат. Вчера все было миром.
— Ох, вот коли бы и завтра еще все миром было, и через седмицы… Ладно. Сидите уж. Буду вас кормить.
— Тебе помочь?
Злата посмотрела на меня, на Альгидраса. Мне очень хотелось, чтобы она отказалась от моего дежурного предложения и у меня появилась возможность с ним поговорить. Злата вздохнула:
— Коли мир будет, то сидите тут, а коли…
— Мир будет, — заверила я.
Альгидрас ничего не ответил. Злата, покачав головой, вышла.
Я тут же обернулась к хванцу. Он сидел, закрыв глаза, и бездумно гладил свернувшуюся на его коленях кошку. Собравшись с мыслями, я сообщила:
— У меня куча вопросов.
— Не удивила.
— И новостей. С чего начать?
Альгидрас устало открыл глаза, посмотрел на меня, а потом осторожно ссадил кошку на пол, сложил руки на столе и уткнулся в них лбом, будто собрался спать.
— Начну с вопросов.
— Начинай с чего хочешь, только не в голос.
— Хорошая попытка, — похвалила я. — Почему родные Радима относятся ко мне так, будто я не в порядке? У Всемилы были проблемы?
Альгидрас резко выпрямился, быстро оглядел комнату и прошипел:
— Я вчера говорил: для всех ты — Всемила. Не делай хуже!
— Я не делаю, — прошептала я. — Мне нужны ответы.
Альгидрас зло выдохнул — челка подлетела вверх, потом скользнул по скамье и оказался рядом. Он вцепился руками в край скамьи по обе стороны от себя и, опустив голову, заговорил:
— Да, она была нездорова. Ей нельзя было волноваться, иначе случались… помутнения.
— Что за помутнения? Нервные расстройства? Что? — вглядываясь в его профиль, допытывалась я.
— Я не уверен, что мы можем одинаково понять ее недуг. Я ответил на твой вопрос?
— Поэтому отвары? — осенило меня.
— Да. После того, что может взволновать, тебе будут давать отвары. Они безопасны. Не бойся.
— Их готовил ты! — обвиняюще произнесла я.
Он осторожно отклонился всем корпусом и чуть повернул голову, искоса взглянув на меня:
— Откуда знаешь?
— Добронега сказала. А ты соврал там, на берегу. Ты сказал, что не знаешь.
— А ты сегодня соврала княжичу и соврешь Радиму. И соврала сейчас Злате. Будем считать, кто больше?
Он снова уставился в пол.
— Что? — от неожиданности я даже не сразу нашла, что сказать. — Это же ты попросил соврать. И я не врала Злате!
— Я просил соврать потому, что Радим ни за что не поверит, что ты вышла погулять просто так. А вот в то, что могла сбежать на прогулку с Миролюбом… будет зол, но поверит и ни словом не упрекнет. И вообще он тебя ни в чем не упрекнет, потому что боится разволновать.
— Так вот в чем дело…
— И Злате ты удачно сейчас придумала сказать, — перебил меня Альгидрас. — Это обычно было для нее, вот так — захотеть, и хоть трава не расти. И ночью пойти, не подумав, что разбудит, помешает… А сказать Радиму, что шла ко мне, нельзя. У нее не было причин ходить ко мне.
Я внимательно смотрела на профиль хванца. Неровная челка скрывала лоб и скулу, на которой, к счастью, не появился синяк после моего удара, хотя красноватый след до сих пор был. У него был чуть вздернутый нос и острый подбородок.
— Ты ненавидел ее? — вопрос родился сам собой.
Альгидрас ответил не сразу. Некоторое время он покусывал нижнюю губу, а потом шумно втянул воздух носом и произнес:
— Моя ненависть другим отдана.
— Кому? — не подумав, брякнула я.
Он нахмурился, а потом произнес:
— Да, ты же меня не видишь… Кварам.
— Ква… О…
«Последний в роду».
— Они убили хванов.
Альгидрас сказал это так, будто говорил о чем-то чужом, чем-то, что его совсем не волнует. И только то, как тихо звучал его голос, да то, как сильно его зубы терзали нижнюю губу, выдавало, насколько это все еще не зажило в его душе. И никогда не заживет, видимо.
— А теперь им что-то нужно от воеводы. Для того и Всемилу похитили, — сказал Альгидрас и замолчал, уставившись в одну точку и продолжая машинально терзать губу.
Было видно, что его мысли где-то далеко. А я подумала: что значит мое «как же изменилась моя жизнь» по сравнению с его судьбой? Младший сын старосты. Младшие — они же всегда самые любимые. В них все последние радости и надежды. А ведь его еще отдавали в учение. Значит, скучали, тосковали, дни считали до его возвращения. А потом он вернулся: повзрослевший, поумневший, родительская гордость… Сколько он успел погреться в лучах родительской любви? Три года? Четыре? А потом в одночасье… «последний в роду».
Я не знала, зачем это сделала и как мне вообще такое могло прийти в голову, но, протянув руку, я коснулась указательным пальцем его нижней губы. Альгидрас дернулся так, что лавка пошатнулась, а я испуганно отпрянула.
— Не надо так… кровь же пойдет, — я неловко указала на его покрасневшую губу, в то время как сам Альгидрас смотрел на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
— Ты тоже так не делай, — с нервной усмешкой произнес он. — Мне неприятно.
Я почувствовала, как щеки загорелись, и отодвинулась подальше, насколько позволяла длина лавки. Альгидрас тоже отодвинулся.
— А неприятно потому, что я похожа на Всемилу? Или тебе вообще неприятно, когда к тебе прикасаются? — стараясь придать легкости своему тону, спросила я.
— У тебя там новости были. Какие? — спокойно глядя мне в глаза, произнес Альгидрас. Он опять резко переменился. Словно, перестав кусать злосчастную губу, разом захлопнул заслонку, выпускавшую эмоции.
— Почему ты никогда не отвечаешь на вопросы?
— На те, что по делу, отвечаю, — ровным голосом откликнулся он.
— С тобой очень сложно, — вздохнула я, подумав, что с ним действительно сложно. Его хочется жалеть, а он в ответ выставляет колючки.
— С тобой тоже.
Вместо ответа я снова вздохнула и приготовилась выкладывать новости. Но едва я раскрыла рот, как дверь отворилась, и вошла Злата, неся в руках дымящийся горшок с кашей. Она ловко пристроила его на стол, заткнула полотенце за пояс фартука и с подозрением посмотрела на нас:
— Ссоритесь?
— Нет, — хором ответили мы.
Злата посмотрела в потолок и возвела руки, словно в молитве. Но почему-то мне показалось, что она не сердится и говорит это все для порядка. Злата вышла, попросив меня накрыть на стол.
— Она со Всемилой так же себя вела, как со мной? — прошептала я.
— Нет, — одними губами ответил Альгидрас и нахмурился: — С тобой свободнее. Но ты тоже себя иначе ведешь. И Злата… ей легче.
«И то хорошо», — подумала я и встала с лавки.
— Э-м… а где мне что брать? — повернулась я к Альгидрасу.
— За занавеской на столе посуда, — подсказал он.
— Я сейчас буду ставить, а ты говори, если что-то не то.
В ответ он кивнул. Вот можем же по-человечески, когда делаем общее дело.
— Ты помнишь вчерашнего воина, который опоздал? — спросила я, расставляя на столе кружки.
— Опоздал куда? — спросил Альгидрас, внимательно следя за моими действиями.
— Ну, мы стояли на крыльце, а он появился позже. Еще кто-то пошутил, что он подковы себе вместе с конем менял.
— Ярослав, — подсказал Альгидрас, и я вздрогнула, едва не уронив тарелки. — Тут нет Всемилиной кружки. Посмотри на полке. Она неровная.
Чудесно, он еще ее кружку знает. Я сняла с полки изогнутую глиняную кружку и вернулась к столу. Альгидрас тем временем переставил посуду в другом порядке. Я постаралась запомнить, но поняла, что все равно не получится — голова была занята не тем.