Пролог
Утерев со лба пот, смешанный с кровью, Джиро отстегнул доспех и отбросил его в сторону. Более в нем не было необходимости – лезвие меча Пепельного Короля разрежет панцирь, словно лист. Джиро никогда не видел подобного оружия. Длиною почти в четыре локтя, оно было выполнено из иссиня-чёрного неизвестного металла. В рукояти под светом пламени подмигивали яркие камни, а лезвие было исписано незнакомыми ему символами, которые то и дело вспыхивали зловещими огоньками. И чем яростнее атаковал хозяин, тем ярче сияли магические письмена на его клинке.
Вымотанный и взмокший Джиро еле-еле стоял на ногах. Тяжёлый густой воздух был настолько горячим, что казалось, махни он рукой чуть быстрее – и она в тот же миг пойдёт волдырями. Огромные горны вокруг ревели голодными зверьми, точно почуявши запах крови, растекшейся под его ногами. Но вот движения Пепельного Короля были столь же быстры и уверены. Даже будучи с ног до головы закованным в тяжёлые доспехи, двигался он ловко, словно кошка, а каждый его удар нес смерть.
Джиро ненароком взглянул на Отомо, пронзённого десятком стрел. Уже смертельно раненый, здоровяк успел убить последнего гиганта голыми руками. Однако когда тварь, на вид будто бы сшитая сразу из нескольких человеческих лет, упала на пол, Отомо рухнул вместе с ней.
Потом Джиро кинул взгляд на Тара, разрезанного почти напополам. Парень принял на себя удар страшного меча владыки демонов, который предназначался Джиро.
Увидев Кера, сердце Джиро сжалось. Его лучший друг, которого он считал почти что братом, когда-то славился первым красавцем страны. Сейчас же его обгоревшее лицо было покрытой сажей, глаза лопнули, а на месте рта зияла черная бесформенная дыра.
Рядом с ним валялись несколько уродливых трупов прислужников Короля. Магов, которые не только владели чудовищной магией, но и могли видоизменять свое тело прямо на глазах. Джиро невольно передернуло, стоило ему ещё раз взглянуть на их останки. Безволосая кожа. Бледная настолько, что почти просвечивала насквозь; покрывали её отвратительные наросты, напоминающие чешую. Сплюснутые лица, походившие на морду ящерицы. Это вообще люди или демоны? Впрочем… плевать. Ведь остались только они вдвоём.
Закрыв глаза, Джиро вспомнил всех, кто пришел с ним на север. От трёх сотен воинов, вставших под его знамена, до Кузни дошли не больше сорока. Святое Войско – так их успели прозвать задолго до того, как они подняли знамена – выступило в поход, чтобы нанести удар первыми и покончить с Пепельным Королём и его царством. Однако уже вскоре, наверное, почти каждый из них понял, что впереди ждёт только смерть. Они теряли людей от морозов и голода, многие погибли в стычках с полчищами варваров и чудовищ или же и вовсе попросту заплутали в ледяных безжизненных пустошах, где коварные снежные бури сбивали с пути, заставляя петлять по кругу. Но чем больше павших друзей оставшиеся в живых воины оставляли в неглубоких могилах, тем сильнее была их решимость во что бы то ни стало дойти до конца.
Вовнутрь логова демона забралось пара дюжин – самые могучие воины и заклинатели; чемпионы Домов и живые легенды, о деяниях которых уже долгие годы слагали баллады. Пробиваясь сквозь орды прислужников Пепельного Короля, каждый локоть, нет, каждую пядь они выгрызали собственной кровью, сражаясь до тех пор, пока оружие не выпадало из их охладевших рук. До самого конца добрались лишь семеро – и вот Джиро остался один.
Он взглянул прямо в два ярко-синих огонька, сияющих сквозь широкую тёмную прорезь. Почему демон молчит? За всё это время он не произнес ни звука. Джиро хотелось вонзить меч ему в плоть только лишь для того, чтобы услышать из-под шлема стон боли, глухое рычание, брань – всё, что угодно. Лишь бы разбить эту звенящую тишину.
Джиро вспомнил хохот Отомо, сотрясавший стены. Песни Тара, которые он любил заводить у костра. Подколки Кера – едкие, но оттого не менее смешные. Холодные серые глаза Эйми, задумчивость Чина, безрассудную храбрость Хитоши…
Быть может, стоит просто сдаться. Опустить оружие и принять смерть, как и все остальные. Святое Войско разбито. Он – проиграл. Время положить меч и дать свершиться тому, что должно. Но…
Нет.
Никогда.
Не после всего, чем им пришлось пожертвовать.
Джиро стиснул зубы, перехватил меч двумя руками и бросился в атаку, чтобы Кузню снова наполнил лязг стали.
<a name="TOC_id20224468" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a>
<a name="TOC_id20224475"></a>Глава 1
Первое, что увидел Кенджи, открыв глаза – небольшую птичку с цветными перышками, пьющую из реки. Едва он пошевелился, как та чирикнула и упорхнула прочь – а он, повернув голову, излил на песок поток воды. Потом еще и еще – до тех пор, пока опустевший желудок не начало сводить судорогой. С трудом поднявшись на ноги, Кенджи огляделся – он находился на берегу тихой реки, разлившейся вширь почти на три полета стрелы. Однако около него не было ни лодки, ни даже ее обломков. Лишь какая-то толстая коряга, покрытая илом и водорослями.
Подойдя к воде, Кенджи упал на колени и с жадностью припал к ней губами. Утолив жажду, он несколько раз сполоснул голову и вгляделся в темную гладь – на него смотрело худое чуть вытянутое лицо. Левую бровь пересекал тонкий шрам, под глазами сидели темные мешки, а голову покрывал колючий темный ежик. Из одежды на нем была лишь просторная рубаха да мешковатые холщовые штаны – правда, и то, и другое было истрепано в лохмотья. А обувь же, скорее всего, он оставил в реке.
Кенджи все еще мутило, во рту стоял мерзкий привкус, а все кости ломило так, словно его скрутили и вывернули наизнанку. Но… Где он? Что вообще случилось? Кроме своего имени, память подсовывала ему лишь какие-то обрывочные воспоминания.
Вот он бежит по лесу от какого-то мужчины, спеша со всех ног и чуть не падая, спотыкаясь о камни и торчащие из земли корни. Но, то была лишь игра, так как с легкостью догнав мальчика, незнакомец подхватывает его на руки и швыряет вверх. Кенджи, хохоча, взмывает все выше и выше – кажется, еще немного и он достанет до неба, а мужчина с гладко выбритой головой смеется вместе с ним.
Следующий фрагмент. Кенджи уже не ребенок, но еще не муж. Обходя по кругу небольшую темную комнату, он по очереди зажигает тонкие свечи. Когда на последнем фитильке начинает плясать пламя, Кенджи задувает лучину, и садится на колени перед алтарем, на котором лежат ворох сухих листьев и несколько веточек. Кенджи медленно отбивает поклон, и закрывает глаза…
… а открывает их уже юношей. Ежась от утреннего холода, Кенджи стоит напротив рослого парня, сжимая в руках деревянный меч. Его соперник, держащий длинный посох, похож на него как две капли воды – та же выбритая голова, такая же рубаха с широкими рукавами. Он что-то кричит Кенджи, протягивает к нему руку и делает знак: «Начинай!». Сжав зубы, Кенджи несется прямо на него, подныривает под палку и делает удар… чтобы через миг получить промеж лопаток и упасть лицом прямо в пыль. Подойдя к Кенджи, парень протягивает ему ладонь. Приняв ее, тот встает на ноги и…
Огонь.
Крики.
Чей-то хриплый голос.
Резкая боль в груди.
Темнота.
Очнулся Кенджи снова лежа на песке. Он не знал, сколько времени он пробыл без сознания, но судя по всему, дело шло к вечеру. Солнце уже кренилось к западу, а на небе стали собираться тяжелые тучи. Только сейчас Кенджи понял, как сильно он проголодался и замерз. Нужно отыскать людей – ну, или хотя бы нарвать каких-нибудь ягод или корешков и найти сухое и теплое прибежище. Повертев головой в поисках дыма – увы, безрезультатно – Кенджи, немного раздумав, принял решение идти вниз по течению. Думается, он быстро набредет на какую-нибудь деревню или хотя бы рыбацкую хижину.
Но не успел Кенджи сделать и шаг, как по левую руку от него раздались приближающиеся голоса и громкий смех. На всякий случай он юркнул за ближайший камень – неизвестно кем могли быть незнакомцы и что у них за намерения. Конечно, вряд ли даже разбойники польстятся на пару дырявых одежек – брать то с него по сути больше и нечего – но все же предосторожность не помешает. К тому же, вполне может быть, что кто-то «помог» Кенджи утонуть и теперь хочет завершить начатое.
Теперь голоса зазвучали едва ли в двадцати шагах от его укрытия. Осторожно выглянув из-за камня, Кенджи слегка расслабился и с облегчением выдохнул, увидав всего лишь двух женщин. Одна из них – чуть постарше, лет так тридцати, с короткими черными волосами, одетая в легкий сарафан и соломенные сандалии – подошла к воде, поставила на землю корзинку с бельем и через мгновение принялась усердно полоскать цветастое одеяло, щебеча, словно сорока. Ее подруга была едва ли старше Кенджи: девушка с толстой косой в длинном до пят платье.
Словно почувствовав на себе его взгляд, незнакомка вдруг оглянулась – и Кенджи спешно спрятался обратно. Женщины умолкли, и наступила тишина, которую нарушал лишь стрекот мошек, носящихся над рекой. Несколько мгновений он слышал лишь как ухает его сердце, но вскоре снова раздался громкий смех. Видимо, девушка или не заметила его или подумала, что ей попросту показалось.
Еще некоторое время Кенджи размышлял, стоит ли ему выходить из своего укрытия – но почему бы и нет? Наверняка где-то неподалеку располагалась деревня, раз женщины решили отправиться на реку вдвоем без сопровождения. Хм, а быть может, это его дом? А эти две крестьянки – его знакомые? Он еще раз выглянул из-за камня, пристально вглядываясь в лица женщин и напрягая память. Но даже если он когда-то их и знал, то теперь эти воспоминания прочно стерлись из его головы. Что ж, вряд ли местные жители откажут в помощи уставшему и продрогшему путнику. Видимо, он слишком шумел, так как старшая женщина вдруг оглянулась. А потом схватила лежавшую возле нее палку, поднялась на ноги и повернулась в его сторону.
– Эй! – крикнула она; причем в голосе ее не было ни капли страха. – Нан, опять ты за нами шастать удумал? Вылазь, поганец, уж я-то тебя отучу людей пугать!
Что ж, прятаться дальше было уже глупо. Увидев перед собой незнакомца, крестьянки переглянулись. Та, что постарше, придирчиво оглядела его с ног до головы. Голос ее зазвучал чуть спокойней. Но палку из рук она так и не выпустила.
– А ты, прошу прощения?..
– Меня зовут Кенджи, – ответил он.
После его слов на берегу повисла неловкая тишина. Судя по всему, его собеседницы ожидали услышать нечто большее, однако Кенджи не знал, что добавить. Что он помнит только свое имя? Что в памяти у него только смутные обрывки, которые вообще могли ему только привидеться? Что последнее его воспоминание – чей-то незнакомый голос и дикая боль, разрывающая все тело?
– Я пришел в себя на берегу реки. Клянусь, что не хотел вас пугать, – принялся сбивчиво рассказывать Кенджи. – Просто…
– Откуда ты? – полюбопытствовал девушка.
– Не помню, – признался Кенджи.
– Ты шел в Сагару? Куда девалась твоя обувь? Почему ты…
– Мико, ради всех богов, – закатила глаза женщина, на что та умокла и смущенно потупила глаза. – Ты что, не видишь – у парня зуб на зуб не попадает, а желудок урчит, словно в нем медведь завелся. Кем бы ни был наш новый знаком, он явно нуждается в крове и горячем ужине. Отведем его в деревню, отогреем и накормим – а там, глядишь, и желание поговорить проснется.
Эта идея пришлась по духу всем троим – уж тем более Кенджи, который и впрямь был страшно голоден. Так что вскоре они уже вышагивали по пыльной дороге, направляясь прямо в сторону заходящего солнца.
Вскоре вдалеке показался высокий частокол, и едва успев его преодолеть, Кенджи сразу же ощутил на себе десятки заинтересованных взглядов. И если поначалу за ними следовали лишь несколько босоногих ребятишек, во все глаза таращившихся на незнакомого человека, то вскоре посмотреть на чужака, казалось, собралась вся деревня. Старики и дети, рослые мужчины перемазанные землей и усталые женщины с мозолями на руках. Один из мальчишек расхрабрился настолько, что подбежал к Кенджи и дотронулся до его рукава – но уже через миг мать силой уволокла его в сторону, браня и осыпая тумаками.
Наконец, они остановились перед крепким зданием, находившимся прямо посередине селения. Наверное, он был единственным строением, возвышающимся над землей сразу в несколько этажей. Если все остальные домики являли собой скромненькие жилища с тонюсенькими стенами и соломенной крышей, то этот был полностью сделан из дерева и даже украшен скромной, но добротной резьбой в виде переплетающихся узоров.