— Ну что, договорились?
— А-а! — Катя взвизгнула, уставившись на Артема Николаевича, присевшего на край ванной, как у себя дома. — Как Вы сюда вошли?!
— Честно говоря, не помню, — наморщил лоб Артем Николаевич. — Я не контролирую свои появления в этом мире.
— А где же Вы до этого были? В другом?
— Не знаю. Помню, что разговаривал с Вами на пикнике, затем наблюдал, как Вы пытаетесь меня разоблачить, проверить, не разыгрываю ли я Вас. Хотя Вы должны были бы уже уяснить, что я не любитель розыгрышей. Потом темнота. И прихожу в себя здесь.
— Давно Вы здесь?
— Нет, только явился. Не бойтесь, я не подсматривал за Вами, — насмешливо заверил Артем Николаевич.
— Так Вы переварили информацию? Созрели к принятию правильного решения?
— Поймите, я не могу Вам помочь! Я ничего не понимаю, я не обладаю никакими возможностями для помощи Вам! Давайте я расскажу Вашим родным…
— Не нужно. Я не знаю, кто покусился на мою жизнь. Не могу доверять никому… — в голосе мужчины прозвучала боль, но он тут же взял себя в руки и спокойно, словно убеждая подписать взаимовыгодное соглашение, продолжил. — Я скажу, что нужно делать. Вы будете действовать под моим контролем, я все время буду рядом. Много от Вас не требуется — всего лишь узнать, кому я перешел дорогу и где находится моя телесная оболочка. Я скорее всего нахожусь в коме и тело воссоединится с духом, как только будет найдено. Помогите мне и просите все, что пожелаете. Я буду Ваш должник. Слово Сикорского. Многое в моей власти…
Артем Николаевич говорил искушающе, Катерина задумалась.
— Допустим, я могу Вам помочь, — ответила она, стараясь рассуждать логически. В голове не укладывалось происходящее, но она привыкла верить фактам, а факты доказывали, что Артем Николаевич мог исчезать в мгновение ока, проходить сквозь стены и что его больше никто не видел. — Обещаете помочь мне?
— Да. Слово Сикорского. Просите что угодно — деньги, трудоустройство на высокооплачиваемую работу, финансирование музыкальной карьеры — что еще может пожелать женщина, просите.
— Помогите разыскать Владимира Латышева
— Владимира? — Артем Николаевич смотрел на нее удивленно. — Вы уверены, что Вам нужен этот человек? Я бы не советовал его сейчас искать.
— Почему?
— Потому что… — Артем Николаевич внимательно следил за Катериной, — он не желает, чтобы его нашли.
— Откуда Вы знаете?
— Знаю.
— Значит Вы знаете его? Вы знаете, где он? — в голосе женщины сквозило отчаяние.
— Зачем он Вам? — осторожно спросил мужчина.
— Он мой муж, — призналась Катерина.
Сикорский молчал. В его глазах отразилось что-то, похожее на сочувствие.
— Ну? Говорите, где он! Что с ним?
— Давайте я помогу Вам организовать с ним встречу, и Вы сами все расспросите у него, — после некоторых раздумий отозвался Сикорский. — Только пообещайте, что будете вести себя благоразумно и так, как я скажу — точно как я скажу. И поклянитесь, что поможете мне найти моих недоброжелателей и мое тело.
— Клянусь! — Катя была готова пообещать что угодно и кому угодно. Она дрожала от нервного перенапряжения. — Но и Вы в свою очередь поклянитесь помочь мне разыскать мужа!
— Его не надо искать. Я помогу Вам встретиться с ним. Клянусь.
Катя дрожала. Ей неверилось в происходящее.
— Думаю, Вы хотели принять ванную. Я не могу исчезнуть, поэтому пройду в соседнюю комнату. Включите мне новости по телевизору, — Артем Николаевич повеселел.
Катя выполнила просьбу, а затем долго отмякала в ванной, пытаясь привести мысли в порядок. Когда она зашла в спальню, там никого не было. Лишь тихо бормотал телевизор.
Глава 10. Горькое открытие
Сикорский кусал Катерину едкими комментариями, словно пчела. Женщина злилась, сердилась, становясь похожей на нахохлившуюся мокрую птицу, судорожно цепляющуюся замерзшими, отказывающимися повиноваться конечностями за парапет, но тактика Артема Николаевича действовала — вместо панического ужаса его напарница по шпионским играм была обуреваема праведным гневом. Некогда было думать об опасной перспективе сорваться вниз и разбиться, ведь мозг был целиком и полностью сосредоточен на попытках дать достойный отпор наглому собеседнику.
Наконец Катя присела на корточки на широченном парапете у оконного проема. Дрожащими от холода руками вцепилась в рельефные выступы и придвинулась как можно ближе к приоткрытому на проветривание окну, находящемуся в кабинете хозяйки дома Светланы Прокофьевны. Голоса доносились глухо, шум дождя слизывал обрывки фраз, но уже до костей промерзшая горе-шпионка что есть мочи пыталась сосредоточиться с целью уловить суть разговора.
Прошло уже несколько долгих дней с момента пропажи Артема Николаевича. Ни единая живая душа не была обеспокоена фактом его исчезновения, поскольку старший Сикорский редко перед кем держал отчет. Катя не раз вступала в спор с назойливым призраком, являющимся в самые неподходящие моменты и также непредсказуемо исчезающим.
В этот обернутый в саван ранних сумерек вечер неутомимая хозяйка дома устроила очередной прием, расширив круг приглашенных. Кате пришлось попотеть, чтобы сфотографировать на телефон и затем спокойно и тщательно изучить список приглашенных на мероприятие. Временами она жалела, что согласилась на авантюру, ведь Артем Николаевич заставлял ее подходить с назойливыми и неоднозначными вопросами к слугам и подслушивать разговоры гостей. Он настоятельно требовал украсть телефон своего брата, чтобы изучить информацию в нем, описывая эту сложную задачу безобидной фразой «одолжить на время», но пока добился лишь изучения контента, скрытого в мобильном устройстве его сестры.
Катю грызла совесть за то, что пришлось обманывать Ксению и рыться в ее личных вещах, но назвался груздем — полезай в кузов. Сикорская ничего не заметила, списав исчезновение находящейся всегда под рукой последней модели IPhone на личную рассеянность. Тем более, что нашла свой телефон через пол часа активных поисков на подоконнике холла на первом этаже здания.
Провернуть подобное с менее наивным Алексеем не получалось. Катерина временами ощущала жар от его взглядов, скользящих вдоль изгибов ее фигуры, и старалась обходить мужчину стороной, чем вызывала неудовольствие старшего Сикорского.
Сейчас же, находясь на парапете за окном кабинета Светланы Прокофьевны, Катерине предстояло подслушать разговор с главным подозреваемым в нанесении вреда Артему Николаевичу. Евгений Маркович Фельдман, немного полноватый высокий шатен с красивыми, сияющими, словно черные угли, глазами, был обходителен и любезен. Владелец нескольких компаний, среди которых одна из крупнейших в нефтегазовой отрасли страны, умел расположить к себе любого собеседника. Но Катю его напускным добродушием было не обмануть. Она чувствовала, что хватка бизнесмена может стать медвежьей, а зубы сомкнуться с поразительной ловкостью на шее оппонента, вмиг изгнав показную медлительность и ленивость.
— Я н-ничего н-не сл-лышу… — процокала зубами женщина, пытаясь придвинуться вплотную к приоткрытому на проветривание окну.
— Осторожно, Вас могут увидеть! — шикнул на почти в открытую замаячившую за стеклом Катерину Сикорский.
— Сн-наружи уж-же т-темно, н-никт-то н-не за-заметит, — более раздосадованная собственной неосторожностью и беспечностью, чем дельным замечанием Артема Николаевича, отозвалась Катерина.
— Тихо. Зато Вас точно услышат, — снова упрекнул призрак. Находитесь здесь, не двигайтесь, я попытаюсь просочиться вовнутрь.
Сикорский за несколько дней бестелесного существования уже осознал, что может появляться только неподалеку от взявшейся ему помогать служанки. Он мог находиться в зоне непрямой ее видимости, даже в соседней комнате, но стоило отдалиться немного — и его сознание накрывала тьма. Контролировать свое появление или понять, что с ним происходит в момент исчезновения, не удавалось. Объяснить свою связь с Катериной логически также было невозможно. Приходилось принимать все условности, как должное.
Мужчина просочился сквозь стену, очутившись в ярко освещенном кабинете, обставленном в классическом стиле. Фельдман был его главным соперником в сфере недвижимости, также их интересы пересекались в нефтегазовой отрасли, но конкуренция и легкая неприязнь, подталкивающая к постоянному соревнованию, началась еще с учебы в университете. Во времена их мальчишества о них можно было без зазрения совести сказать «не разлей вода».
Первая причина размолвки банальна — не поделили девчонку, вторая же была сложнее. После достижения совершеннолетия и в связи с посвящением в семейные тайны молодые парни больше не могли оставаться друзьями. Слишком разные ценности, слишком высокую цену можно было заплатить за безоговорочное доверие. А с тем, из-за кого приходится постоянно проверять, не торчит ли из спины рукоять ножа, близких отношений быть не может.
Артем Николаевич, пробыв несколько минут в кабинете, недовольно поджал губы. Ох и стерва Светка! Прославленная ревнивица сама была не прочь завести роман на стороне. Хихикая, она позволяла рукам Евгения намного больше, чем может себе позволить помолвленная женщина. И губам тоже. Призрак, проклиная свое бессилие, подавил желание хорошенько встряхнуть бывшего друга, пытающегося договориться с будущей невесткой Сикорского о махинациях в сфере недвижимости, принадлежащей ее жениху. Еще и аферистка.
В дверь постучал охранник, стоящий под кабинетом, из-за которого и пришлось проводить операцию по подслушиванию, подбираясь к помещению снаружи здания. Верный служащий предупредил свою хозяйку о приближающемся Алексее, и та поспешила придумать безопасную причину для уединения с Фельдманом.
Артем Николаевич криво улыбнулся, предвкушая разочарование, которое настигнет сладкую парочку в случае их разоблачения, и спохватился — все это время Катерина мерзла под холодной мжичкой за окном. Ей еще предстояло возвращаться назад. Если его сообщница сейчас простудится и заболеет — хорошего мало.
— Живо, назад, — скомандовал Сикорский озябшей женщине. Та, едва не проглотив норовящееся выпрыгнуть через горло сердце, еле удержалась на обледеневшей каменной кладке, политой колючим моросящим дождем. Артем Николаевич инстинктивно кинулся на помощь, но в последний момент спохватился, что толку от него будет мало, может только напугать посиневшую от холода Катерину и поспособствовать ее падению вниз.
Женщина так замерзла, что даже не было сил ответить раскомандовавшемуся ею Сикорскому. Она в несколько отчаянных рывков добралась к создающим иллюзию хоть какой-то безопасности протянутым дланям изваяния святого. Минуту передохнула.
— Катя, живее… — не выдержал Артем Николаевич, недавая женщине осознать и почувствовать усталость в полной мере и сдаться, примерзнуть к покрывшемуся опасной корочкой парапету или сорваться в голодную пасть непроглядной темени вниз. Подталкиваемая его спокойными подбадривающими фразами, Катерина наконец ввалилась в прикрытое, но не захлопнутое окно, со скрипом отворившееся внутрь. Ей хотелось лечь на пол у батареи и остаться лежать до тех пор, пока ее скрюченные окоченевшие куриные лапки снова не станут похожими на человеческие конечности.
— Быстро, за штору! — тенью метнулся Сикорский. Катерина из последних сил сделала отчаянный рывок и спряталась за тяжелую портьеру. Послышались шаги и приглушенные голоса. Двое, трое, нет, четверо. Трое мужчин и женщина…
Женщина затихла. Ее попытку чихнуть заглушил громкий хохот одного из остановившихся рядом людей.
— Сожми кончик носа рукой, слегка потри. Потерпи немножко, нельзя себя выдать, — очень мягко молвил Сикорский, материализовавшись рядом с Катериной. Он наполовину просочился сквозь портьеру, давая указания своей сообщнице, и как-то странно посмотрел на нее.
— Пчхи, — не сдержалась Катя, заставив одного из мужчин оглянуться, но увлеченный беседой, он тут же отвлекся.
— Что бы ни случилось, не вылезай из-за портьеры, — строго сказал Сикорский. В его голосе звучали непривычные нотки искренней тревоги.
Катя недовольно уставилась на него. Она еще не совсем ополоумела, чтобы так просто и глупо выдать себя.
— Да, конечно, мы задержимся на несколько деньков, — фраза была безобидная, но голос… Катя, словно в тумане, медленно, аккуратно выглянула в щелочку, чтобы рассмотреть говорящего. Сикорский что-то предостерегающе сказал, но женщиной завладело странное оцепенение, словно она превратилась в муху, увязшую в липком киселе, толком не осознающую, что происходит, не слышащую ничего, кроме ударов собственного сердца.
— Вы вместе? — рыжебородый стильный мужчина задал вопрос.
— Да, — слегка покраснела красивая ухоженная блондинка, и доверительно взяла под руку стоящего рядом мужчину, обаятельно улыбающегося. Некрасивого, но озаряемого самой привлекательной улыбкой в мире. До боли, до тремора знакомой. Что же так душно? Катя забыла дышать.
— Так что, может, погуляем на свадьбе? — шутливо предположил невысокий полненький мужчина, вытерев вспотевшую лысину сухой салфеткой, вытащенной из кармана пиджака.
Щеки красотки заалели, словно маки. Сколько ей? Двадцать три? Или меньше? Нет, все-таки двадцать пять. Шикарная молодая женщина.
Катя бездумно посмотрела на свои руки с обломанными о каменную кладку ногтями, на грязную лужу, натекшую с промокшей насквозь скромной форменной одежды. Серая жидкость скоро начнет вытекать из-под портьеры и, возможно, выдаст местоположение спрятавшейся служанки. Все-равно. Стало как-то все-равно. Дикая усталость.
— Все может быть, — неопределенно ответил мужчина и, приобняв за талию свою спутницу, привлек ее поближе, озарив белозубой улыбкой.
— Где-то сквозит, вы не чувствуете? — недовольно оглянулся невысокий лысоватый мужчина и направился к окну. Катя равнодушно стояла, наблюдая, как приближается незнакомец, как опускает рычаг, поворачивается прямо к ней — вот-вот заметит — женщина даже не пыталась спрятаться, пожирая глазами цветущую парочку. Все-равно. Ей было все-равно.
Сикорский, затаив дыхание, наблюдал за происходящим, оставив попытки образумить служанку. Он понял, что Катерина заметила, узнала. И ничем не мог помочь ей. Женщина с разбитым сердцем не реагировала на внешние раздражители.
Пронесло. Рыжебородый окликнул товарища:
— Ну что ты там так долго, пойдем выпьем чего-нибудь, Карина замерзла. Любовь не греет? — засмеялся, обращаясь к красавице. Ее спутник знакомым собственническим жестом привлек к себе девушку, крепко приобнял.
— То-то же, — довольно хохотнул бородатый.
Лысоватый мужчина догнал компанию, и они все вместе направились в зал, где проходило основное развлечение. Катерина вышла из своего укрытия, желая последовать за удаляющейся компанией.
— Постой, — мягко окликнул Сикорский. — Тому, что ты видела, есть логичное объяснение. Не спеши с выводами.
Забыв на мгновение, что он призрак, попытался ободряюще положить руку на худенькое плечо Катерины, но его ладонь прошла сквозь нее. Девушка дернулась, ощутив жар, словно сквозь нее пропустили струю горячей воды.
Она резко развернулась, казалось, одними побелевшими растрескавшимися губами просипела — голос оборвался, словно натянутая струна:
— Ты знал? — впервые обратилась к Артему Николаевичу на ты.
— Ты знал?! — повторила вопрос, сжираемая болью изнутри, желая найти того, на кого можно было выплеснуть излишек ошпаривающей каждую клеточку гневом, отчаянием боли.
— Вам нужно поговорить, — осторожно ответил Сикорский, неотводя взгляд, стараясь вложить в голос понимание и мягкость, успокоить одной интонацией, усмирить сорвавшуюся с привязи боль Катерины. Он понимал, что в состоянии аффекта женщина может натворить непоправимых глупостей, и старался предотвратить это.
— Ты знал… — осознание тяжелой каменной плитой обрушилось на уставшую женщину. Хотелось ругаться разорвать кого-то в клочья, но вмиг этот порыв исчез, трансформировавшись в апатию. Она молча и не скрываясь пошла в свою спальню, оставляя мокрые, грязные следы. На удивление по дороге ей никто не встретился, хотя женщина тайно желала, чтобы ее заметили, заинтересовались ее внешним видом, разоблачили.