Петровна задумалась. Интуиция молчала, не подавая явных признаков тревоги. Но как правильно поступить, чтобы не навредить мальчишке, Петровна тоже не знала. Судья ей нравился, производя впечатление человека, которому можно доверять. Но так ли это на самом деле?
— Простите, Карлус, я не могу ничего рассказать, не поговорив с внуком, — наконец произнесла она. — Могу я его увидеть?
— Думаю, что да, — кивнул тот, подумав. — Сегодня его перевели в другое место, но я организую вам встречу… Не беспокойтесь, на новом месте его никто не обидит, я за ним присматриваю. Завтра после обеда я пришлю за вами карету. И вот еще что, — он достал из кармана футляр, в котором оказалась тонкая изящная цепочка с зеленоватым кристаллом, — я хочу оставить вам эту вещь. Это кристалл связи. Носите его на шее не снимая, а если решите со мной связаться, просто сожмите в руке. В остальное время он будет вашим оберегом, — он вынул цепочку из футляра, и кристалл, качнувшись, сверкнул зеленой искрой. Петровна с любопытством посмотрела на камушек, — Это не ювелирный шедевр, понимаю, — судья истолковал ее внимание по своему, — но вещь надежная и эффективная. — Сейчас, еще мгновенье, — судья положил кристалл себе на ладонь и накрыл другою рукою. Сквозь пальцы вспыхнуло уже знакомое зеленоватое сияние. Когда он убрал руку, кристалл, впитывая остатки свечения, на глазах приобретая все более интенсивную зелень. Когда Карлус, вновь подняв его за цепочку, протянул Петровне, кристалл напоминал изумруд.
— Вы владеете магией? — удивилась Петровна?
— Совсем немного, — улыбнулся тот.
— Но я думала, что маги и судьи относятся к разным гильдиям, — удивилась Петровна, вспомнив рассказ Алмуса.
— Я не маг, — покачал головой Карлус. — Я владею только основами. Мои родители были магами, но они погибли и меня воспитывал дядя. Я, как и он, посвятил себя правовому делу.
— Сочувствую вам, — произнесла Петровна. — Хотела сказать, что и бедняга Алмус тоже остался без родителей, но вовремя остановилась, чтобы не загонять себя в ловушку. Мальчишка ведь так и не рассказал, что случилось с его родителями.
— Ничего, я давно это пережил. К тому же, мой дядя — замечательный человек. Думаю, и Алмусу с вами повезло не меньше, — улыбнулся судья.
— Спасибо, — произнесла Петровна, со страхом ожидая вопроса о смерти Алмусовых родителей, но его не последовало.
Карлус помог ей надеть цепочку на шею и, посоветовав спрятать кристалл от посторонних глаз, поблагодарил за чай и откланялся. А Петровна, выйдя проводить его на крыльцо, поймала себя на том, что смотрит вслед его отъехавшей карете, хотя та давно скрылась из виду.
2
— То есть как это не будешь пить зелье?! — взвизгнула Галкея, и Петровна подумала, что для призрака она слишком громкая, в самом начале была тише. — Как это передумала?! Твой судья может и не помочь, а вот мое зелье точно поможет!
— Я все таки подожду, — решила остаться при своем Петровна.
— Значит я зря на тебя время тратила. Ценные ингредиенты переводила.
Петровна вздохнула, почувствовав себя виноватой.
— Извини, — произнесла она.
— Ладно, — внезапно успокоилась Галкея. — Как случилось, так случилось.
— Мы будем сегодня заниматься? — спросила Петровна осторожно, не зная, какой реакции от нее ожидать.
— Завтра, — отмахнулась та. — Иди лучше приготовь внучку что-нибудь. Вряд ли его там, в тюрьме, вкусностями балуют. Вот завтра и отвезешь.
И Петровна, которая и сама собиралась заняться тем же, отправилась на кухню.
Выйдя из спальни, где оставила Галкею, она почти дошла до лестницы, ведущей на первый этаж, когда взгляд зацепился за дверь комнаты родителей Алмуса. Петровна остановилась, разглядывая потемневшую древесину и круглую латунную ручку.
Алмус не запрещал ей сюда входить, а у нее самой никогда не возникало желания это сделать. До нынешнего момента. Упоминание Карлуса о почивших родителях внезапно всколыхнуло интерес Петровны к родителям «внука», и комната наверняка смогла бы пролить свет на их жизнь и кончину.
Петровна подошла к двери. Протянула руку… и тотчас отдернула, понимая, что никакая сила не заставит ее войти в эту комнату добровольно. Развернувшись, Петровна чуть ли не бегом направилась к лестнице, стараясь как можно быстрее покинуть коридор. Ощущение буравящего спину взгляда не покидало ее всю дорогу до кухни.
Над этой странностью она размышляла всё время, пока замешивала тесто и лепила пирожки, которыми надумала порадовать Алмуса.
Пирожки удались на славу — пышные, румяные и ароматные. Петровна сама от себя такого не ожидала. Выпечка никогда не была ее коньком, и уж тем более никогда у нее не возникало желания поэкспериментировать. Сейчас, пошарив в кухонном шкафчике, она обнаружила горшочек с травой, по запаху похожей на мяту, и что-то ей подсказало, что добавить ее в тесто будет удачной идеей. Одну щепотку, не больше. Что она и сделала — и в результате диву далась, когда увидела красоту, которую достала из печки. «Могу ведь», — подумала она, с гордостью обозревая плоды своего труда.
Оставив пирожки остывать, она отправилась в гостиную, чтобы почитать книгу с рецептами зелий, которую прихватила из мастерской. Книга казалась такой интересной, что Петровна зачиталась допоздна. Пирожки она трогать не стала, пусть Алмусу больше достанется. Перекусила молоком и вчерашней булкой, да и легла спать.
Глава 10. Встреча с внуком и не только
Как судья обещал, после обеда прибыла карета, которая доставила Петровну к Алмусу. Перевели его недалеко, в соседний дом, в подвальные камеры здания суда. Вместо жующего стражника — суровые гвардейцы, вместо коридора и камер — двери с маленькими окошечками наверху. Однако сам Алмус выглядел вполне бодро. Место к откровениям не располагало, но посоветоваться с мальчишкой Петровна смогла. Алмус убедил ее рассказать судье всё, только лично и без свидетелей. И провести «экскурсию по дому, не пугаясь лестниц и темноты». Спросить про родителей Петровна забыла.
Лишь одно обстоятельство ее огорчило — пирожки передать не разрешили. Впрочем, Алмус ее заверил, что кормят его замечательно, с голоду он не умрет. Всё, что оставалось Петровне — это пообещать испечь ему пирожки, когда он окажется дома. И надеяться на то, что это произойдет.
Домой она отправилась, решив первым делом прибраться, а потом связаться с Карлусом и пригласить его на чай… в смысле, на обещанный разговор.
Судьба распорядилась по-иному — едва Петровна переступила порог дома, как что-то больно ударило ее по голове и она потеряла сознание…
Очнулась она, лежа на чем-то мягком. Голова нещадно болела, мир выглядел расплывчатым. С трудом сфокусировав зрение, Петровна повернула голову — и радостно вскрикнула, увидев фигуру у окна. Лунный свет проходил сквозь Галкею, падая на пол размытым пятном.
— Что происходит? — прохрипела Петровна, пытаясь встать, но обнаружила, что не может — веревки больно впились в живот и в грудь, заставив ее вскрикнуть.
— Очнулась, — насмешливо произнес над ухом знакомый голос.
Петровна повернула голову и обнаружила, что по другую сторону кровати на стуле восседает уже знакомый тип, которого она имела удовольствие выставить из дома в первый день своего появления.
— Лежи, бабуля, лежи, — мерзкая улыбочка тронула его губы. — Лежи, пока лежится.
— Ты спрашиваешь, что происходит? — произнесла Галкея, отходя от окна, и взору Петровны предстал стоящий на подоконнике флакон. — Конечно, я тебе объясню, — старуха подхватила флакон призрачными пальцами, и он поплыл, поблескивая в лунном свете, к кровати, на которой лежала Петровна. — Но для начала ты выпьешь зелье.
— Зачем? — Петровна напряглась, глядя как она приближается.
— Зачем? — Галкея вздернула бровь. — Затем, что мое терпение кончилось. Ты не представляешь, как противно пребывать в бесплотности, когда хочется так много сделать. Моя жизнь закончилась слишком рано, и я хочу исправить эту несправедливость.
— Я-то здесь причем? — Петровна нахмурилась, не понимая, куда та клонит. — Мне нужно сварить зелье, которое вернет тебе тело?
— Ты его уже сварила, — от улыбки старухи по телу Петровны пробежала дрожь. — Хорошая девочка. Глупая девочка! — рявкнула она, в одно мгновенье оказавшись рядом. Петровна дернулась от неожиданности. — Всё, что теперь от тебя требуется — это выпить его — и твое тело будет моим. Не бог весть что, но сгодится. Так что давай, открывай рот и глотай, — она с хлопком открыла притертую пробку. — Давай же, ну, — она сунула склянку Петровне под нос.
Петровна мотнула головой и сжала губы. — Напрасно сопротивляешься, тебе все-равно придется его выпить. Мальчишка нейтрализован, никто нам не помешает. Так что давай, не тяни время, — она снова приблизила бутылек к ее губам. Петровна дернулась, жидкость хлюпнула, несколько капель упали на одежду. — Паршивка, — прошипела Галкея, — Ладно, сама напросилась. Держи ее, Суон!
Петровна сжалась, ожидая, что сейчас в нее вцепятся в четыре руки.
— Один момент, дорогуша, — отозвался тот, не торопясь исполнять приказ. — В начале я бы хотел получить причитающуюся мне награду. Я столько для тебя сделал…
— Будет тебе награда, не сомневайся, — прошипела старуха, — держи давай, — и она схватила Петровну. Холод ее пальцев заставил Петровну содрогнуться.
— И почему я тебе не верю? — задумчиво произнес Суон, не двигаясь с места. — Может потому что ты меня уже обманула? Дважды. Ай, нет, прости, трижды. Если не считать случая с книгой, которая досталась твоему дорогому внуку, а не мне. Хотя ты обещала…
— Заткнись! — рявкнула Галкея, и от ее вопля звякнули бутыльки на столе.
— Я страшно напуган, — ехидно произнес Суон. — Что ты мне сделаешь? Ну? Всё, на что ты способна — дурить доверчивых теток из других миров, пытаясь влезть к ним в доверие.
— Закрой свой поганый рот, если не хочешь сдохнуть!
— Еще одна угроза в мой адрес, и я уйду, — произнес Суон все тем же скучающим тоном. — Решай свои проблемы самостоятельно, — он сделал вид, что встает. — Ладно, — рявкнула Галкея, не скрывая досады. — Она твоя, забирай свой чертов аркан.
— То-то же, — в голосе Суона послышалось удовлетворение. Он встал и подошел к Петровне, потирая руки.
Его вид и возможные намерения Петровне абсолютно не понравились. Она попыталась отодвинуться, но веревки удерживали ее на месте.
— Не дергайся, дорогуша, — с мерзкой улыбочкой произнес Суон, достав кинжал, похожий на тот, что, по утверждению Галкеи, носили женщины этого мира, и который носила сама Петровна, как бы ей это ни нравилось.
— Поосторожней, — проворчала Галкея. — Не порть мое тело, мне еще в нем жить.
— Ничего, — усмехнулся Суон, — ты у нас знатная ведьма, восстановишь, — и, поигрывая лезвием, поднес кинжал к лицу Петровны.
Этого Петровна не выдержала и, забыв о предосторожности, завизжала что есть сил.
Суон отшатнулся, зажимая уши руками. А Петровна продолжала кричать, чувствуя, как изнутри ее распирает какая-то неведомая сила, способная разрушать преграды и стены, крушить, ломать и превращать в осколки целые миры. Даже из-под прищуренных век она видела, как Галкею отнесло и ударило об стену, как парусом вздулись на окне шторы, со звоном разлетелось оконное стекло и взорвались кувшины на полке. Комнату тряхнуло, по потолку, змеясь, поползла трещина…
С треском распахнулась дверь, и в комнату ввалились люди. Полыхнуло зеленью, и в тот же миг, заключенный в шар света, рухнув на колени, завопил Суон. Второй шар, только уже красный, захватил в плен метавшуюся по комнате Галкею. Еще через мгновенье к кровати подскочил судья, сдернув с Петровны медальон, полыхающий рубиновым светом…
И наступила тишина. В следующее мгновенье ее прорезал тревожный и радостный вопль «Бабазина!».
— Алмус! — воскликнула Петровна со слезами в голосе. — Тебя отпустили?
С трудом дождавшись, пока судья перережет веревки, она вскочила с кровати и бросилась обнимать мальчишку.
А комнату уже заполнили люди с какими-то магическими штуками в руках, выводя прочь окутанных сиянием пленников.
— Подождите, — воскликнула Петровна, когда очередь дошла до Галкеи, — она же не может покидать комнату!
— Не беспокойтесь, — произнес судья, — в магической сфере это возможно. Предмет, к которому привязана ее душа, мы отыщем позже.
Глава 11. Правда и ложь
В гостиной все еще пахло пирогами. Сами они лежали тут же, на блюде. Правда, недолго. Бросив на них в начале беглый, а потом уже более пристальный взгляд, судья внезапно нахмурился, а потом достал из кармана молочно-белый вытянутой формы кристалл и поднес к блюду. Красное свечение, медленно разгораясь, разлилось по комнате.
Мальчишка и Карлус понимающе переглянулись, а затем дружно уставились на Петровну. Алмус — недоуменно, судья — ровно и без эмоций.
— Это те самые пироги, что вы приносили внуку? — спросил судья.
— Да, а что? — Петровна насторожилась.
— Вы сами их приготовили? — спросил он.
— Да что происходит? — Петровне стало совсем не по себе, таким мертвым и безжизненным выглядело лицо Карлуса.
— Ответьте пожалуйста.
— Да, — робко произнесла Петровна и тут же на себя рассердилась. — Да! — добавила она с вызовом. — Это я испекла эти чудесные прироги!
— С ядом, — добавил Карлус. — Зачем вам это понадобилось? — в голосе послышалась горечь. — Объясните пожалуйста.
Петровна похолодела.
— Яд? Какой яд? Откуда ему тут взяться?
И тут из памяти всплыло то, что заставило ее вскочить и опрометью броситься на кухню.
Банка с травой стояла на прежнем месте, в шкафу.
— Вот! — воскликнула Петровна, протягивая ее судье. — Больше ничего необычного я не добавляла.
Карлус взглянул на содержимое банки и, вздохнув, сочувственно посмотрел на Петровну.
— Не понимаю, вы действительно столь наивны или это какой-то хитрый ход? Использовать макраллу и открыто в этом признаться — это… это… я даже не знаю, что на это сказать, — он развел руками.
— Да я понятия не имею, что это такое… и зачем я это делала, — призналась она растерянно, — просто решила почему-то, что надо добавить. Чтобы тесто пышнее стало…
— Знаете, я все-таки вынужден заключить вас под стражу за попытку отравления, — лицо судьи сделалось суровым. — Идемте.
— Подождите, но как… — начала было Петровна, чувствуя, как страх и волнение пытаются лишить ее дара речи.
— Идемте, — сурово повторил судья, увлекая ее за собой.
— Но как же Алмус!
— Он выпущен под домашний арест.
— То есть он останется здесь, дома?
— Нет, ему назначен временный опекун, мальчик будет находиться у него. Мы опечатываем дом на неопределенный срок. Вполне вероятно, что он больше никогда сюда не вернется, — он произнес эту фразу, слегка повысив голос, — так же как и вы. Попытка отравления — это не основное обвинение. — судья остановился и высокопарно произнес, еще немного добавив громкости: — Я также предъявляю вам обвинение в том, что вы обманом втерлись в доверие к ребенку, выдавая себя за его бабушку, которую он плохо знает и очень давно не видел. И которая, — он сделал зловещую паузу, — скончалась несколько лет назад в сопредельном королевстве.
— Но я… — начала-было Петровна, переведя взгляд на Алмуса… и замолкла. Мальчишка, опустив глаза, смотрел в пол.
Получается, что судье он ни о чем не рассказал. И сейчас почему-то пребывал не в тюрьме, а, можно сказать на свободе… Не понимая, что происходит и как себя вести, Петровна молча смотрела на него, ожидая, что Алмус подаст какой-нибудь знак, но он по-прежнему не поднимал взгляда.
— Идемте, — настойчиво повторил судья.
Мир рушился на глазах. Понимая, что ее предали, Петровна опустила голову. Ей хотелось только одного — лечь и умереть.
И тут она почувствовала как всколыхнулась дремлющая в душе сила, готовая вновь поднять голову и начать сеять хаос и разрушение. Словно змея, готовая в любую минуту броситься в атаку…