Чтобы не терять время зря иду в душ. Стоя под упругими струями воды думаю. Мысли невольно возвращаются к событиям прошлой ночи.
Куда он все-таки подевался демон? И почему не убил меня, ведь именно это и стараются сделать все призванные, но не подчиненные темные существа? Собственно, потому и темные, что несут разрушительную энергию.
Ладно. Сейчас важнее придумать, как мне добраться до арены незамеченной и желательно невредимой. Уверена, караулить будут на каждом углу. Маклюс может даже пожертвовать кем-то или с теткой договорится, чтобы строго не наказывала того, кто помешает мне прийти вовремя. Судя по тому, как Войси-Лауди меня «любит» в последнее время, она не то что не накажет. Напротив, наградит смертничка.
В который уже раз задавшись вопросом, чем так насолила новой ректорше, я выхожу из душа и натираюсь любимым средством для кожи, продолжая думать о дуэли. Перовое, что приходит на ум — артефакты. Всякие, какие найдутся. Надо провести ревизию имеющихся и раздобыть недостающие.
Артефакты — это хорошо. Артефактов много не бывает.
А еще нужно поесть. Хорошо, что проклятийнице можно доверять. Она Руфуса давно знает и тоже терпеть не может, так что Гейл Мандрейдж неподкупна. А навредить дочери Фиолетового Луча не рискнет даже внук Алого, если не хочет, чтобы у всей его родни какая-нибудь потрясуха случилась или срамная болезнь поколений так на семь.
С этими мыслями выхожу из ванной, накручивая полотенце на волосы, как вдруг слышу какую-то возню за дверью. Тихий шорох. Вскрик и приглушенные ругательства.
Подхожу ближе, и в этот миг раздается глухой удар, от которого подпрыгиваю на месте. Кто-то что есть духу пнул в дверь ногой?
Глава 6. Главное, как следует подготовиться
Снаружи доносится новая порция ругательств. Более внятных и намного более непристойных. И моя душа сразу успокаивается.
— И чем это ты здесь занимаешься? — спрашиваю, резко распахивая дверь.
Посреди коридора, ругаясь и пытаясь обрести равновесие, прыгает на одной ноге рыжеволосый конопатый Жак Даманн — ведун-артефактор с параллельного потока. Обе его руки и одна нога выглядят жутковато — болтаются и растягиваются, словно фруктовое желе. Как будто там ни одной твердой кости не осталось!
Парень никак не может обрести равновесие и бестолково машет размягченными конечностям, ругаясь под нос. Тщетно пытаясь наступить на резиновую ногу, он пошатывается, нелепо взмахнув растянувшимися вдвое руками, которые я инстинктивно хватаю за запястья и тяну на себя, помогая устоять.
То есть я бы помогла, если бы руки у него были нормальные. Но руки Жака какие-то скользкие и противные. Словно кто-то налил манную кашу в мешок. Они растягиваются под весом немаленького парня, когда тот падает навзничь, а затем резко сокращаются. Артефактор с силой влетает в меня, и мы вместе вваливаемся в комнату.
Весовые категории у нас разные. Заведомо проиграв в этом соревновании, я падаю на спину, удержаться никакой возможности. Сверху всей своей полуразжиженной тушей валится Даманн.
— Кве! — вырвается из моей груди невнятный звук. — Ссслезь!
Говорю-то я парню, но слезает с меня полотенце, которым обмоталась после душа. Неумолимо так ползет вниз. Парень барахтается и елозит, тщетно силясь подняться. Я ругаюсь на чем свет, пытаясь одновременно спихнуть его и удержать неотвратимо сползающее с груди полотенце. В этот момент и возвращается Гейл Мандрейдж, застав нас в двусмысленном положении.
— Так-так-так, — флегматично тянет она, глядя на артефактора: — А еще вчера мне в вечной любви клялся…
Перешагнув через его резиновые ноги, проклятийница идет к столу и опусткает на него поднос с завтраком для меня.
— Помоги его снять! — прошу сдавленно.
— Помоги его снять! — в унисон со мной молит рыжий артефактор.
Само собой я говорю о придавившем меня Жаке, а Жак — о проклятии, которое умудрился подхватить не иначе как с нашей двери. Гейл не спешит делать ни то, ни другое. Возвышается над нами и с интересом рассматривает.
— Забавный эффект, — наконец, выносит вердикт. — Надо будет подробнее его изучить.
— Да, Гейл! Можешь изучить меня всего. Вдоль и поперек, — охотно отзывается несчастный, тронувшийся умом от одного вида объекта своего обожания парень.
И расслабляется, гад! На мне!
— Так это Маклюс тебя подослал, да? — сиплю полузадушенно. — Чтобы я не дожила до дуэли? — делаю последнее отчаянное, но тщетное усилие высвободиться. — Кве!
Гейл качает головой. Подхватив бедолагу Даманна, превратившегося во фруктовое желе, за ногу, оттаскивает в сторону. Судорожно хватаюсь за почти съехавшее следом за ним полотенце. Натягиваю на грудь. Уф! Наконец, могу свободно вздохнуть.
— Ну ты и туша, Даманн! А с виду вроде нормальный, — высказываю негодование.
— И что ты пытался сделать? После чего проклятие сработало? — Мандрейдж садится на корточки над рыжеволосым и без зазрения совести запускает пятерню прямо в его рыжие волосы, приподнимая ему голову.
Смотрит она, чтобы вы понимали, над стеклами очков.
Влюбленный артефактор, похоже, теряет дар речи. Потому что смотреть в таком неудобном положении может только в одну точку — прямо под короткий подол домашнего платья Гейл.
— Чего молчишь? — хмурится проклятийница.
— Твоим бельем любуется, — едко замечаю я, все еще немного злясь на обоих.
До Мандрейдж только сейчас доходит. Она, вообще, на редкость негибкая во всем, что касается отношения полов.
— Ох, ты ж! — едва ли не отбрасывает рыжеволосую башку Даманна, от чего тот глухо утыкается лбом в вытертый ковер.
— Уй!
Проклятийница поднимается на ноги. Видно, что она слегка смущена и выбита из колеи. Решает:
— Через два часа само пройдет. А теперь уходи, Жак… То есть, уползай отсюда нафиг! И к нашей дверь больше не прикасайся.
— Как это уползай?! — от негодования упираю руки в бока, но тут же спохватываюсь — злосчастное полотенце снова норовит упасть. — Нет уж! Приперся — пусть остается. Он-то мне как раз и нужен.
Оба смотрят на меня.
— Да-да. На дуэлянта и артефактор бежит, когда требуется. Жак, ты же мне поможешь, да? В качестве компенсации за моральный ущерб и все такое.
Когда я, переодевшись и высушив волосы, едва не угробившие воздушного духа, возвращаюсь в гостиную, Жак и Гейл как ни в чем не бывало пьют чай с моими, между прочим, рогаликами. Выглядит это по меньшей мере странно, так как руки Жака до сих пор напоминают плети лозы и, противно истончившись, свисают до самого пола. Задетая проклятием нога закручена в кольцо наподобие змеи. На ней как на подставке стоят стопы Гейл Мандрейдж, восседающей на подлокотнике дивана.
Проклятийница поит артефактора чаем из собственной любимой чашки! Неслыханное дело! И изредка сует парню в рот рогалик. Рыжий, судя по выражению блаженства на лице, принимает все, как знак наивысшего внимания. Смотрит на Гейл влюбленными глазами. Кажется, он согласен целиком стать резиновым, лишь бы эта идиллия не прекращалась.
— Кхм-кхм! — привлекаю внимание. — Не помешала?
— Это наша общая гостиная. Входи, Ирис, — Мандрейдж неисправима.
То ли шутит, то ли на полном серьезе напоминает мне после пяти лет совместной жизни, а то вдруг, я забыла? Качая головой, иду к ним и, устроившись на стуле, пододвигаю к себе чашку. Маленький огненный дух мгновенно кипятит в ней воду, и я тянусь за заваркой.
— А мы тут обсуждаем твою дуэль, — говорит покончивший с рогаликом Жак. — И даже придумали кой-чего.
В этот момент в дверь снова стучат. И на этот раз уверенно и без истерик. Втроем переглядываемся, и Гейл, демонстративно сдвинув свои очки на самый кончик носа, идет открывать. Ну а что? Мне сейчас опасно, вдруг это сюрприз от Маклюса. А Жак все равно ближайший час недееспособен.
Проклятийница отворяет дверь, и на пороге показывается высокая сухощавая фигура. Темная и мрачная.
— О, Гас! Какими судьбами? — жизнерадостно машет ему рукой Жак Даманн.
Точнее пытается, но резиновость конечностей еще не прошла. Взмахом руки он сносит со стола любимую чашку Гейл.
К счастью, успеваю среагировать и мгновением раньше призываю Буча. Фамилиары, вообще, призываются быстрее прочих существ. Если по одиночке, то даже мысленно. Чашка падает на мохнатую зеленую шкуру и остается целой. Под благодарным взглядом Рыжего быстро поднимаю ее и ставлю на место раньше, чем проклятийница оборачивается. Фух!
Наблюдавший нашу перепуганную пантомиму гость, не подает виду.
— Пригласишь внутрь? — загробным голосом интересуется он.
Нереально красивый парень, которого Вездесущий за каким-то йархом наделил даром некромантии.
— Прекращай дурью маяться, Тамбертон, — кривится Гейл. — Ты же не кровосос какой-нибудь. Тебе приглашение не нужно.
Некромант входит, корча недовольную гримасу. Одет он, как обычно, во все черное. Но не потому, что некромантам запрещены другие цвета. Вон, девчонки с их факультета как-то психанули и сговорившись, назло всем месяц носили только розовое. Просто Гасу Тамбертону-Экрю нравится такой образ.
На бледном лице, обрамленном черными волосами до плеч, прозрачными голубыми топазами сияют живые глаза. Друзья представляют собой забавный тандем — ахроматический некрос, и обожающий яркие цвета ведун-артефактор. До сих пор удивляюсь, как они сошлись — один язвительный и будто бы вечно недовольный, другой — в любой ситуации лучащийся хорошим настроением. Ну или почти в любой.
Остановившись перед Рыжим, Гас рассматривает его несколько долгих мгновений, и тяжко вздыхает, закатив подведенные темным глаза:
— Какими судьбами, говоришь? Так и знал, что тебе помощь понадобится. Как только услышал про твою очередную безнадежную затею, так и понял.
— Какую еще затею? — интересуемся мы с Гейл едва ли не хором.
— Послание любовное решил тебе написать, — ехидным тоном сдает друга Гас. — Всю ночь не спал, стихоплетствовал. Хотел сюрприз сделать. На двери написать собирался, да? Это — руки. А нога-то чего?
— Пнул.
Мы с Гейл переглядываемся.
— Дверь он пнул. Рассердился, значит, — понимающе поясняет некромант.
Я вспомнила сильный удар, который так меня напугал. Так вот за что поплатился Рыжий.
— Когда его отпустит? — интересуется Гас у Гейл.
— Уже скоро, — жмет плечами та. — Наверное.
— Эй! Что значит наверное? — беспокоится артефактор.
— То и значит, — огрызается проклятийница. — Проклятье экспериментальное, я точно не могу сказать. Пока.
— До смерти все в любом случает пройдет, — глубокомысленно изрекает некромант, и Жак делает такое перепуганное лицо, что мы смеемся.
— Давайте лучше думать, как помочь Ирис добраться до арены целой и невредимой, — предлагает Гейл. — Пока я ходила за завтраком, услышала, что ей не дадут добраться до арены. Маклюс боится проиграть.
Так я и думала. Иду к окну и осторожно выглядываю из-за зеленой бархатной занавески, местами побитой молью и слегка испачканной чем-то неизвестным еще задолго до нашего появления в этих стенах.
Снаружи у небольшой каменной арки, сквозь которую ведет дорожка к зданию академии, трутся три адепта. Вроде бы ничего подозрительного, но это на первый взгляд. А если подумать — им там делать нечего. Никто не станет так бездарно проводить время в воскресенье.
— Похоже, соглядатаи на местах, — замечаю я. — Выскользнуть незаметно не получится.
— Уверен, внутри общежития тоже кто-то следит за вашей комнатой, — соглашается некромант.
— А если через окно? Тут всего-то третий этаж. Поможем спуститься. Или призовешь кого-нибудь, а Ирис? — рассуждает Жак.
— Ага, особенно ты поможешь. Резиновая Зина, — ухмыляется Гас.
— Кто такая Резиновая Зина? — с подозрением интересуется проклятийница.
— Да так, — отмахивается некромант и слегка розовеет. — Зомби, приготовленный особенным образом. Не придавай значения.
— Зря ты во мне сомневаешься, — бодро отзывается Жак. — Как раз сейчас я идеальный спусковой механизм. Только надо, чтобы кто-нибудь меня подержал. Крепко.
— Лучше бы ты мне сделал артефакт невидимости, — вздыхаю я, заметив, как троица у арки синхронно глядит на наши окна.
Ну точно меня поджидают, гады. К прорицателю не ходи. Вон и боевик среди них есть, узнала я одного из адептов.
— Сделать не смогу, — Даманн машет все еще бескостными конечностями, но подзарядить и настроить имеющиеся — запросто. Мне и руки для этого не особо нужны.
— Да? Будет неплохо.
Метнувшись в спальню, тащу заветную коробочку со всеми своими запасами. Никогда не знаешь, что именно пригодится. Заодно и ревизию вместе проведем.
Следующие полтора часа разрабатываем план действий. Изредка я подхожу к окну и проверяю, на месте ли караулящая меня троица. Соглядатаи никуда не деваются, словно приклеенные, но отираться у арки им уже надоело, и они расселись на лавке под увитым плющом забором. О чем-то разговаривают, не забывая поглядывать в нашу сторону.
— Надо бы их как-то отвлечь, — присоединяется ко мне Гейл.
Указательный палец проклятийницы мерно ударяет подушечкой по вытянутым в трубочку ярким губам. Это значит, у нее формируется какая-то идея.
После всех обсуждений сходимся в одном — выходить мне стоит загодя. И так, чтобы никто не догадался, что меня уже нет в комнате. Следует незаметно пробраться к арене и притаиться там, чтобы выйти только в момент, когда меня официально объявят в третий раз.
Почему это так важно? Да просто после арену сразу накроет магический купол, и уже никто не сможет вмешаться в ход поединка, вывести меня из строя или еще как-нибудь навредить.
Больше всех я опасаюсь Стерву Войси-Лауди, хоть и не говорю об этом друзьям. Наверняка ректорша уже обнаружила пропажу Алого Гримуара. И если она меня заподозрила, то обязательно заинтересуется и нашим с Маклюсом поединком. А то и постарается повлиять на его исход.
Я уже остыла и даже слегка радуюсь, что затея с демоном-защитником провалилась. Призови я его во время дуэли, это сдало бы меня с потрохами. Ну откуда такие знания у студентки? Даже у самой лучшей.
Хорошо, что теперь в рукаве у меня козырь. Ритуал, который изучила и отрепетировала утром, позволит мне в нужный момент призвать самое сильное существо поблизости, согласно моему потенциалу. Какое отзовется, я и сама не знаю.
Этот ритуал не сложный, мы изучали похожие в теории. Я использую его только в качестве решающего удара. Если пойму, что Руфус приготовил нечто особенное, с чем мне точно не совладать по-другому. Нужно будет, как только можно экономить силы во время боя.
Думать о том, кто мог оставить мне такую удачную подсказку, не переставала. Как бы Птиц, не утверждал, что это именно он, я ему не верю. Не умеют фамилиары врать хозяину. Значит, его заставили? Пригрозили? Но кто? Вроде бы ответ очевиден — это мог быть только тот красавчик в забавных трусах. Мой несложившийся демон-защитник. Но как же трудно поверить в подобное.
В назначенное время Гас Тамбертон-Экрю покидает наш блок.
— И пусть больше не появляется здесь! Так прокляну, что мало не покажется! — грозит ему вслед Гейл.
Удивительно, но даже это ей удается без лишних эмоций. Хотя в случае с Мандрейдж мало кто рискнет засомневаться в серьезности угрозы.
Гас поправляет увесистую ношу на плече и размашисто шагает в сторону мужского крыла. Прямо на выходе к центральной лестнице ему встречаются две девчонки с младшего курса. Грета и Тильда — подражательницы Берки, которые из кожи вон лезут, чтобы услужить Люсиль и примазаться к ее с Руфусом компании. Даже прически носят такие же.
Так-так-так. И что же эти малолетки делают на третьем этаже, где живут выпускники? Следят за нашей комнатой, к прорицателю не ходи!
При виде Гаса обе тают, едва не закапав слюной блузки. А все потому, что наш некромант не просто красавчик, но еще и известная личность. Солист местной рок-группы «Дыхание смерти». Поет он и правда так, что заслушаешься, могу их понять. Мне и самой песни Тамбертона-Экрю давно нравятся. И сам он тоже. На втором курсе я даже решила, что влюблена в него, но потом передумала. Слишком уж некроманты странные.