Гордо вскинутый подбородок и светящееся негодованием лицо делало Сикорскую похожей на какую-то древнюю богиню, охваченную праведным гневом.
— Я прилетела к тебе не в качестве попрошайки. Мое дело — предложить тебе сделку, равно выгодную для обеих сторон, но, вижу, ты не принял мои условия и превратно истолковал мое появление в твоем доме.
— Ксюша…
— Я тебе больше не Ксюша, а Ксения Николаевна. Прощай!
Девушка гордо пошла прочь, приподнимая длинное свободного кроя платье с таким видом, будто не хочет замарать его край о предметы обстановки, будто вокруг не ультрамодный дизайн интерьера, а сельский туалет на улице.
Евгений поймал себя на том, что впервые по-настоящему посмотрел на малышку Сикорскую не как на глупую назойливую муху. Может, он проглядел в ней эту раздражающую, но такую привлекательную «сикорскость»? Может, не стоило так с ней поступать? Младшая сестренка могущественных братьев взрослела, превращалась в привлекательную женщину и налет праздничной тусовочной шелухи блек, облазил, словно потрескавшаяся краска, оголяя чистое золото. Не прогадал ли всезнающий Фельдман?
Евгений задумчиво смотрел в окно на удаляющуюся фигурку в светлом пальто. Она словно излучала сияние, разгоняющее предутреннюю мглу.
Глава 21. Заклятие на смерть
Струи дождя заливали лицо, заставляли захлебываться слезами. Ветер, словно дикий пес, рвал и кусал, бросал холодную водную стену прямо в глаза. Катя мчалась вперед, неглядя по сторонам. Внутри бушевали мысли, эмоции зашкаливали. Она всю ночь бродила в окрестностях виллы, не решаясь вернуться во временный дом. Но скоро забрезжит рассвет, придется приступать к работе. И никого не станет волновать, готова ли она стать молчаливой тенью, услужливой, безропотной, улавливающей и мгновенно выполняющей чужую волю.
Внезапно хлынувший дождь, принесенный тяжелыми рваными тучами, поставил окончательную точку — пора возвращаться.
Охранник, хмуро наблюдающий за мечущейся по небольшому саду служанкой, вздохнул с облегчением. Нечего нарушать режим. Хозяева по головке не погладят, если с кем-то из слуг что-то случится, но и прямого запрета на выход за пределы дома для обслуживающего персонала дано не было. Мокрая, словно курица, женщина наконец была проглочена ощетинившимся домом, и мужчина наконец немного расслабился — можно было исключить необходимость выполнять еще и функцию телохранителя для этой дурехи. И так дежурство в условиях, что сложились, нелегкое.
Катя испуганно дернулась и спряталась за угол. Из приоткрытой библиотеки лился приглушенный свет и звучали голоса.
— Я больше не буду тебе помогать, ведешь себя, словно глупая девчонка! — мужской сердитый полушепот передавал все краски недовольства и порицания.
— Значит я больше не буду обращаться к тебе за помощью, — в упрямом ответе Катя узнала мелодичный голосок Ксении.
— Если бы Артем увидел, что ты летишь с нами одним самолетом, он бы… — упреки Павла, а это был именно он, разбивались об упрямство собеседницы, словно горох о стенку.
— Он был за штурвалом, некогда ему было бродить по салону. Если ты собираешься теперь отчитывать меня, то не надо было начинать помогать!
— Кстати, ты так и не сказала, с кем тебе надо было так срочно увидеться…
— И не скажу! Может у меня быть личная жизнь?!
— Ах личная жизнь… — в похолодевшем мужском голосе кольнула льдистая обида. — Простите, Ксения Николаевна, что лезу в Ваши личные дела. Больше не повторится.
Павел вылетел так резко, что не заметил притаившуюся, вжавшуюся в стену Катю. Его ярость не вязалась с обычно веселым и отходчивым нравом. Чем-то Ксения его очень обидела. А может, он просто близко к сердцу воспринимает все связанное с Ксенией? Такие уж они просто друзья? Молодая Сикорская носит ребенка… Может ли она носить ребенка Павла? Знает ли он об этом? Заметил ли округляющийся, но все еще не очень заметный живот? Мог ли человек, которого Катя считала весьма порядочным и великодушным, отказаться от собственного малыша?
— Ой, а ты почему не спишь? — Ксения старалась спрятать покрасневшие от злых слез глаза.
— Эм-м… — Катя на миг растерялась, застигнутая врасплох. — Да происшествие в больнице совсем вывело из себя.
— Заходи, выпьем чаю, мне тоже не спится, — предложила Сикорская, приглашая в библиотеку. — Не-не, я сама. Дай мне за тобой поухаживать, ты натерпелась сегодня, садись в кресло, лучше подбрось дрова в камин.
Катя, чувствуя, как нагревается мокрая одежда, источая клубы пара, примостилась у огня, вытянув озябшие руки. Ксения клацнула пузатый электрический чайник, тот забурлил, засветилась подсветка, выставляя сквозь прозрачную поверхность, как пузырится нагревающаяся жидкость.
— Ты совсем мокрая! В ванной халат, переоденься и согреемся чайком, — Сикорская, завязав волосы в гульку одним движением тонкой руки, закрепила их на затылке резинкой.
Женщины облюбовали два мягких кресла, обе завернувшись в толстые махровые халаты и вооружившись огромными чашками с дымящимся травяным чаем. Катя заметила, что Ксения заваривала чай, насыпая в него горсточки каких-то сушеных трав. Собранные отдельно цветы, стебельки и листья хранились в жестяных баночках, выстроенных в ряд на отдельной полке.
— Не бойся, это не отрава, — мелодично рассмеялась Ксения, заметив, как подозрительно принюхивается к сладковатому цветочному аромату Катерина. — Я заварила чай искренней беседы. Нам обеим нужно облегчить ношу, что камнем лежит на сердце, вот увидишь — выпьешь и сразу станет спокойнее на душе. Но подобный напиток нужно пить только с другом, которому доверяешь.
— Прямо рассказ травницы какой-то, — деланно улыбнулась Катя, боясь делать первый глоток.
— А то! — рассмеялась Ксюша, распустив собранные в хвост пушистые волосы, давая голове отдохнуть. Аж застонала, чувствуя, как отпускают тиски надвигающейся головной боли.
— Ребенку не повредит трава? — осторожно спросила Катерина.
— Нет, что ты. Ты привыкнешь к тому, что наша семейка нестандартная. Но не бойся этого, тебе никто из нас не навредит. Наоборот, мы защищаем своих слуг, а друзей тем более. Ты же моя подруга. Единственная подруга…
Катя вспомнила домогательства Алексея и вздохнула — да уж… Никто не навредит. Только странная нечисть, с которой пришлось вечером столкнуться, да еще такие, как Риккардо и Лучано. Да еще призрак, который после ее ссоры с мужем не проронил ни слова, но следовал невидимой тенью, от которой никуда не деться, не спрятаться.
— Расскажи мне, что тревожит тебя… — попросила Ксения, посербывая горячий ароматный чай. Катерина посмотрела на призрака, но тот покачал головой:
— Прошу, не надо Ксении обо мне ничего говорить. Эта ноша не для нее. Ей нужно заботиться о себе и ребенке.
— Давай ты первая… — попросила Катя.
Когда Ксения начала рассказывать о себе, жалость переполнила Катерину. Ведь не было выбора у девушки, родилась в могущественной семье, где ее хранили, словно цветок, оберегали. Это способствовало развитию легкомысленности и недалекости. Она оставалась взрослым ребенком, залюбленным, слишком опекаемым, и не была готова ко всепоглощающей любви. Когда столкнулась со страстью — чуть не разбилась о скалы равнодушия своего избранника. Сначала пылкий искуситель, бессовестный романтик, но как только дело зашло слишком далеко — он отказался от нее. Пошел на попятную.
— Твой… любимый знает о ребенке? — подбирая слова, спросила Катя.
— Нет, конечно!
— И ты не расскажешь ему?
— Он не любит… Я не буду унижаться, — дрожащий подбородок Ксении взлетел вверх, взгляд наполнился упрямством и решимостью
— И кто твой избранник? — спросила Катя, страшась разочароваться в Павле безвозвратно.
— Душно мне, — Ксения резко встала и распахнула окно, впустила свежесть зарождающегося холодного утра, омытого колючим дождем. Небеса были налиты темными тучами, но становилось уже светлее, начинали прорисовываться размытые очертания предметов вдали.
Катя подошла, обняла девушку, положила ей голову на плечо и мягко сказала:
— Тебе нужно беречься. Маленький человечек под сердцем должен расти в тепле и заботе. Не дай Бог, простыть.
Катя никогда не видела шаровую молнию вживую. Единственное знакомство с этим явлением было на видео, просмотренном на YouTube. Может ли влететь сгусток энергии в окно? И должен ли он быть фиолетового цвета? Вопросы проносились молниеносно, ответы не успевали их догнать.
Инстинктивно Катя захотела избежать направляющегося прямо в окно сияющего шара, в естественном порыве она оттолкнула от окна Ксению, не успевая словесно предупредить, но потеряла ту долю секунды, которая должна была стать спасительной для нее самой. Фиолетовый искрящийся шар с размаху врезался в нее, подбросил в воздух. Катя на мгновение зависла под потолком, раскинув руки в стороны, чувствуя, как подрагивает тело от пробегающих по нему фиолетовых частиц. В голове звучал голос, незнакомый, деформированный. Похожие на песнь рифмы наводили ужас, животный, поедающий плоть и разум. Катю со всего размаху брякнуло вниз — хорошо, что на диван, не то костей бы не собрала от подобной силы удара. Дыхание перехватило. Тело сотрясалось.
Ксения что-то кричала, мельтешила вокруг.
Затем теплые мужские ладони. Они гладили, пробегались по всему телу, словно снимая невидимую липкую шелуху, сбрасывали ее в наполненный дождевой водой таз. Долго-долго. Движения повторялись раз за разом. Катерина постепенно успокаивалась. Тело переставало трясти в конвульсиях. Наконец он смогла совладать с собой и открыть глаза, которые до этого словно заклинило — веки никак не хотели подниматься.
— Что случилось? — голос звучал тихо-тихо и слабо-слабо. Сикорский Артем, а это именно его привела на помощь Ксения, помог Кате приподняться и сесть, аккуратно поддерживая.
— Ты… поймала проклен. Он предназначался мне, но попал в тебя, — набравшись храбрости, прямо сказала Ксения. — Видишь ли, сейчас на нашу семью ведется охота. Никто не думал, что недоброжелатели посмеют снова переступить черту нашей виллы…
— Ксюш, подожди, — прервал Сикорский. Он смотрел на Катерину очень внимательно, приобнимая ее, помогая сохранять равновесие. — Сияние проклятия было фиолетовым, да? Значит ты должна была слышать слова… Можешь вспомнить?
Катя кивнула головой.
— Дословно нет… Там что-то было о… о львах, о… падении с высоты и о квадратных волнах. Да, кажется так.
Сикорский с Ксенией переглянулись — весьма необычное проклятие. Тройное! Очень мощное. Завязанное на смерть. Но… какие странные способы умереть.
— Ты спасла меня… Спасибо, — тихо молвила Ксения, поднося к губам женщины какой-то горький напиток. — Пей…
Катя отхлебнула и сразу же почувствовала, как по телу разливается тепло, как становится легче, как возвращается сила. Увидев дно чашки, она смогла сесть без поддержки, неловко высвободившись из полуобьятий Артема. Мужчина встал, положил руки на плечи Кати и что-то зашептал. Его словесная битва была короткой, яростной и закончилась тем, что он откинулся в изнеможении.
— Я сделал все, что мог. Спасибо за то, что снова спасла Ксению. Видимо, само провидение послало тебя в наш дом.
Призрак Сикорского, наблюдающий за происходящим, согласно кивнул головой. Пока его живой прототип зашептывал проклен, он вторил ему, не отставая, став позади. Обычно снять заговор на смерть подобной мощи невозможно, но двойная порция Артема Николаевича исказила посыл.
— Теперь я советую тебе не ходить в зоопарк к Львам, не ездить в Саванну, не прыгать с парашютом и не выходить на балкон, а также не бывать в местах с квадратными волнами, — улыбнулся своему личному медиуму призрак. — Убить не убьет, но покалечить может. Мы сделали все, чтобы исключить смерть, но угроза жизни все-таки будет.
— Квадратные волны… глупости какие-то, — пробормотала Катя. В голове нарастал звук, похожий на закипание чайника. И вот — вода наконец забурлила. Решение откладывалось, но было принято. — Артем Николаевич, Ксения Николаевна, я прошу рассчитать меня, как можно скорее. Мне пора возвращаться домой. Извините, конечно, но это не моя война.
Она старалась не смотреть на призрака. Понимала, что не увидит укор, что мужчина не скажет ей ни слова в упрек, особенно после того, как она, сама до конца не понимая, что происходит, спасла Ксению. Да еще и не единожды. И по уши погрязла в их разборках. Хватало своих проблем с головой. Катя обдумывала эту мысль всю ночь, вдыхая сырой воздух северной Италии, и светящиеся шары, сулящие смерть при странных обстоятельствах, стали последней каплей.
— Я не могу поручиться, что, если Вы уволитесь и уедет, враги нашей семьи оставят вас в покое, — произнес Артем Николаевич. — Слухи о нашей с Вами интрижке, возможно, и послужили причиной нападения эфемерного в больнице. Я допускаю, что цель киллера была не моя мать, а именно Вы.
— Фу, как ты жесток! Интрижки! Я думала, у тебя чувства! — возмутилась Ксения.
— Ксюш… Алексей Николаевич, он… неправильно все понял. Между мной и Артемом Николаевичем чисто рабочие отношения. Мы не рассеивали заблуждение для того, чтобы Алексей Николаевич прекратил… — подбирала слова Катя.
— Прекратил тебя домогаться? — резко, но с пониманием закончила фразу младшая Сикорская. Молчание стало ответом.
— Мы выплатим тебе хорошую премию. И можем отправить домой чартером, — с деланным весельем сказала блондинка, пряча расстройство, причиненное единственной подругой. Решение Кати она не расценивала, как предательство — ни один настоящий друг не сможет потребовать остаться рядом при подобных обстоятельствах, когда не знаешь, с какой стороны прилетит угроза. Тем более, как она могла упрекать человека, трижды спасшего ей жизнь.
Оказавшись наедине со своим личным призраком, Катя не решалась посмотреть на него.
— Я знал, что ты примешь такое решение. После того, что произошло в больнице, я хотел, чтобы ты уехала подальше от нашей семьи, — спокойно сказал Сикорский.
— Но тебе же некому помочь… Это предательство с моей стороны, — сердце Кати обливалось кровью. Но она просто не имела права рисковать собственной жизнью, когда отвечает за жизнь дочери.
— Нет. Ты столько раз помогла Ксении… Я в неоплатном долгу перед тобой. Если бы я мог отменить проклятие… Не хочу, чтобы тебе что-то угрожало. Но я призрак. Ничтожный призрак. Все что мне осталось — это доставать тебя разговорами.
— Не говори так… — Катя старалась сдержать эмоции.
— Все нормально. Думаю, мне стоит уйти. Я бы остался, чтобы отплатить тебе, помочь, но мое присутствие абсолютно бесполезное. Прости, — Сикорский говорил прямо, резко и спокойно. — Мужа ты нашла. Я могу еще чем-то отплатить тебе за помощь?
— Не… — Кате хотелось попросить призрак остаться, не уходить. Но она оборвала себя. Зачем продлевать агонию? Уходя — уходи. Приняв решение — придерживайся его четко. Нужно быть сильной, чтобы сказать «нет» человеку, который… Который что? Они сблизились за время общения в режиме двадцать четыре на семь. И надо было прекращать это опасное общение.
— Прощай… — Сикорский выскользнул за дверь. Он был сильным. После принятия решения он следовал ему, не оглядываясь.
***
Садясь на борт самолета, Катя не оглядывалась. На сердце было тяжело.
Если бы женщина знала, чем грозит ей ее решение, она бы осталась! Однозначно осталась в Италии.
Глава 22. Оседлать ветер
Сознание вернулось резко, словно кто-то включил прожектор и молниеносно разогнал сгустившуюся тьму. Как только это произошло, Катя пожелала окунуться назад в небытие.
— Ты пришла в себя! Наконец-то! — над ухом раздался знакомый голос.
Холод пронизывал каждую клеточку, дышать было трудно, но уже возможно. Перед глазами плыли крохотные точечки, но они постепенно рассасывались, расступались, очищая поле видимости. Ослепительное солнце, тяжелое зимнее светило, но по-южному яркое. Почти чистая небесная гладь, время от времени наполнена плавающими, словно ватные мягкие игрушки, облаками, и захватывающей красоты ковер под ногами — далеко-далеко, обманчиво безопасный. Свободное падение… Через сколько минут эти небольшие точечки превратятся в огромные структурированные постройки? Голубая косынка — в глубокое водохранилище? А пожухлая скатерть — в поле.