— София, — прохрипел он.
Я потянулась за своими трусиками, мои неловкие пальцы слишком дрожали, чтобы снять их вниз.
Он потянулся, его руки остановили мои и коснулись моего пояса. Он вопросительно посмотрел мне в глаза.
Он ждал ответа.
Для чего?
Для моего разрешения? Он был внутри меня, и какая разница, если он снова стянет с меня трусики? Он, казалось, увидел ответ на моем лице, и, наконец, спустил мои испорченные трусики вниз по ногам, бросив их в мусорное ведро рядом с кроватью. Он схватил полотенце и снова протянул его мне, но я отказалась.
Я чувствовала себя усталой и опустошенной. Сломанной. Я не хотела облегчать ему задачу. Хотела, чтобы он страдал так же сильно, как и я.
Он наклонился ко мне, его теплая рука коснулась моего колена. Он осторожно раздвинул мои ноги ровно настолько, чтобы просунуть руку между ними. В глубине души я понимала, что должна была бы стесняться и стыдиться своей уязвимости, но ничего не чувствовала.
Он провел теплой тканью по внутренней стороне моего бедра, будто я была крылом бабочки, словно малейшее прикосновение могло заставить меня сжаться. Куда делось это жестокое господство?
Мускул на его щеке дернулся, но в остальном его лицо было каменным. Он почистил мое второе бедро, прежде чем раздвинул мои ноги немного шире. Дрожь пробежала по моему телу, когда он обнажил меня. У меня ещё не было эпиляции воском. Я всегда сама себя брила, но не так гладко, как полагается в первую брачную ночь.
— Мне жаль, что я еще не гладкая, — сказала я без эмоциональным голосом.
Почему я извиняюсь?
Данило прожег меня взглядом. Я не понимала их взгляда. Огненный тлеющий огонь мог бы зажечь проблеск детской надежды в моей груди, если бы мое сердце не превратилось в вечный лед.
— София...
Мое имя прозвучало как жалоба из его уст, а затем он снова замолчал.
Он повернул голову, и я увидела резкие царственные черты, о которых не могла перестать мечтать. Возможно теперь перестану. Его плечи напряглись, когда он коснулся внутренней стороны моего бедра, оказывая самое легкое давление, пока мои ноги не раскрылись для него еще шире. Он накрыл полотенцем мою больную плоть, и я со стоном отпрянула. Тень пробежала по его лицу, остаток его прежней ярости, и вспышка страха вспыхнула в моей грудной клетке.
Я заставила себя успокоиться, пока он чистил меня легкими движениями, затем его пальцы слегка коснулись моего бедра, и я стала еще более неподвижной, мое дыхание застряло в горле. Данило отстранился и сглотнул.
— Тебе надо показаться врачу.
Я покачала головой.
— София, я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
Я снова покачала головой. Мое тело восстановится, а та часть меня, которая действительно нуждалась в исцелении, не могла быть вылечена врачом. Я не была уверена, что это вообще можно вылечить.
— Я в порядке, — выдавила я.
Его глаза были более выразительными, чем когда-либо, когда он смотрел на меня. Но эмоции, которые я видела в них, не были теми, которые я желала. В них чувствовалась вина, беспокойство и жалость. Я хотела большего.
Я отвернулась, мое горло снова сжалось. Никогда в жизни я не чувствовала себя так глупо. Но глубоко внутри, под стыдом и болью, начал пылать огненный шар гнева.
Он наклонился и поцеловал мое приподнятое колено с таким видом, словно кто-то вонзил ему в грудь нож. Прикосновение его губ, такое нежное и осторожное, зажгло пламя, которое я тут же подавила. Больше нет.
— Мой первый поцелуй.
Данило поднял на меня глаза, переполненные мириадами эмоций.
— Что? — пробормотал он.
— Это был мой первый поцелуй.
Это было глупо, смешно, по-детски, но я не покраснела, не смутилась. Эмоции были лишь отдаленным воспоминанием.
Он сглотнул, посмотрел на окровавленное полотенце в своей руке и крепко зажмурился. Он прислонился щекой к моему колену, его щетина царапала мою кожу.
— Я заслуживаю отправиться в ад за это.
Я молчала. Да и что я могла сказать? Данило протянул трусики и взял кожаные штаны.
— Ты сможешь одеться?
Я протянула руку и заметила небольшой порез на ладони, вероятно, от того, что так сильно держалась за дерево. Струйка крови бежала по бороздкам на моей коже. Данило взял полотенце и вытер кровь с моей руки.
— Не глубокая, — сказал он.
Прежде чем отпустить мою руку, он поднес ее к губам и поцеловал кончики пальцев и ладонь. Он отпустил меня, и я положила руку на кровать. Мою кожу все еще покалывало от этого нежного жеста. Я пыталась осмыслить ситуацию, все, что произошло за последние несколько минут и до этого, но мой мозг не мог переварить всю чудовищность происходящего.
Глава 10
Она прикусила губу, явно взвешивая свои слова, ее пальцы возились с одеялом.
Кто-то привёз ее сюда. Она избегала смотреть мне в глаза. Опустившись рядом с ней, я приподнял ее подбородок, но быстро отстранился, когда она напряглась. Блядь. Я такой чертов мудак.
— Где твои телохранители? И как ты сюда попала?
— Я не могу тебе сказать.
— Тогда мне придется позвонить твоему отцу.
Это последнее, что я хотел сделать, но честь диктовала мне это. София была его дочерью, сбежала от своих телохранителей и застала меня на этой вечеринке. Я не спрашивал ее, зачем она искала меня, почему надела этот светлый парик и воспользовалась духами своей сестры. Я знал, и это заставляло мою вину гореть еще сильнее. София не была глупой. Она не была такой наивной, как я думал — хотел бы, чтобы она была— но я предпочел бы, чтобы это не заставило меня понять это. Мой гнев затмил все остальное, заставил действовать, не думая о том, что мои действия могут сделать с моей молодой невестой. Я потерялся в своей потребности отомстить, выебать гнев из моей системы.
София вскинула голову, ее глаза расширились от шока. Она оттолкнулась, поморщившись, и схватила меня за руку.
— Пожалуйста, не надо, они не могут узнать.
Ее рука дрожала. Она была моей ответственностью. Это мой долг защищать ее, и я не справился. Скольких еще людей я подведу?
— Тогда расскажи мне, как ты сюда попала. Скажи, кто тебе помог.
Она сглотнула.
— Ты должен поклясться, что не выдашь их.
Я могу просто убить того, кто это сделал.
— Ты же знаешь, что я не могу тебе этого обещать.
Я видел, как поднимаются ее стены. Она хотела защитить этого человека. Значит, это должен быть кто-то близкий ей. О Сэмюэле не могло быть и речи. Он очень заботился о ней и никогда бы не выпустил из поля зрения. И никто из ее семьи тоже. Осталась одна из ее подруг. Я встал и достал телефон, чтобы позвонить Карло. Он взял трубку после второго гудка.
— Кто сегодня охраняет Софию?
— Мы охраняли днем, но ночью за дело взялся Сантино.
— Никогда больше не выпускай Софию из виду, понял?
— Да, Босс.
Я закончил разговор и повернулся к Софии. Она присела на край кровати, обхватив себя одной рукой за талию. Она выглядела маленькой и потерянной, и мое чувство вины глубоко ранило меня вновь и вновь.
Анна Кавалларо и ее чертов телохранитель. В этом был смысл. Анна всегда казалась такой хорошей девочкой, но, возможно, все это было только для вида. Если она обладала хитростью своего отца, обманом заставить людей поверить в то, что она хочет, не было бы никакой проблемой.
София заломила руки и опустила глаза на колени.
— Я пока не принимаю таблетки. Начну через несколько дней... — она сильно вздрогнула.
Я подсел ближе, но старался держаться на расстоянии.
— Я не кончил, — сказал я.
Удар. Удар. Этот жгучий хлыст вины. Я даже наполовину не вошел в нее, но она, конечно, этого не знала. Она была слишком напряжена, ее тело не было готово к вторжению. Она была невинна, и я пытался трахнуть ее у дерева, как дешевую шлюху.
— И я воспользовался презервативом.
Потому что думал, что она была случайной девушкой для секса, бессмысленной интрижкой для облегчения моего гнева. Только не моя невеста. Пьетро и Сэмюэль выпотрошат меня, если узнают, как и должны.
— Спасибо, — машинально ответила она, затем ее брови сошлись на переносице, будто она поняла, как мало смысла было в этих словах.
Без сомнения, она была в шоке, и, возможно, нуждалась в медицинской помощи, но я уважал ее желание.
— Где сейчас Сантино и Анна?
Ее шок пришел быстро.
— Как... — она замолчала, поморщившись— Карло.
Я кивнул.
— Пожалуйста, никому не говори. Сантино попадет в беду, и Анна тоже.
— Почему Сантино согласился на это?
Должно быть, Анна и София уговорили его. Намек на гнев по отношению к Софии вспыхнул, но я подавил его. Она только по-детски реагировала на мои необдуманные действия, но она была молода. У меня больше не было такого оправдания.
София пожала плечами и снова вздрогнула. Ей нужно было немного поспать и, надеюсь, оправиться от шока.
Я взглянул на часы. Было уже за полночь.
— Я должен отвезти тебя домой.
София покачала головой.
— Ты не можешь.
Наверное, мне следовало сообщить ее родителям. Они могли бы потребовать, чтобы я женился на ней немедленно, что я и сделал бы, если бы не слухи о скорой свадьбе. Люди будут говорить плохие слова Софии, рассуждать о беременности или о том, что она спит с кем попало. Я не позволю подобным слухам распространяться о ней. Она уже достаточно настрадалась.
— Пожалуйста, отвези меня обратно в домик. Мы с Анной должны остаться еще на одну ночь, прежде чем вернуться домой. Мои родители заподозрят неладное, если я вернусь раньше, особенно если ты привезёшь меня.
— Я отвезу тебя обратно в домик, но останусь на ночь, чтобы убедиться, что ты в безопасности.
Сантино, очевидно, имел странное представление о защите девочек, а Карло был идиотом, доверив ему Софию.
— Завтра у меня будет долгий разговор с Сантино и Анной. — увидев ее страх, я добавил: — Я не скажу им, но только потому, что хочу защитить тебя, а не их. Мне все равно, Данте может отрезать яйца Сантино и запереть его дочь в башне, пока она не выйдет замуж за сына этого политика.
Она посмотрела на меня с явным удивлением, потом быстро отвела взгляд.
Я выпрямился и протянул руку. София вложила свою руку в мою и поднялась на ноги. Она слегка покачнулась. Я обернул руку вокруг нее, затем толкнул ее подбородок вверх. Ее глаза были немного расфокусированы, а изо рта слабо пахло алкоголем.
— Сколько ты выпила?
— Только бутылку пива.
— Не пунш?
Марко сам смешал пунш, и он состоял в основном из алкоголя. Было бы еще хуже, если бы София была пьяна.
— Нет, я не хотела напиваться.
Облегчение на самом деле не наступило.
— Давай выведем тебя отсюда. Тебе нужно, чтобы я тебя понес?
Она вспыхнула и быстро покачала головой. Я крепко обнял ее за талию и повел в коридор. Звуки вечеринки — музыка и смех — доносились с лестницы. Когда мы проходили мимо гостевой спальни, девушка Сэмюэля вышла из спальни полуодетой.
София съежилась, и я крепче прижал ее к себе.
Сантино поднялся по лестнице, держа одну руку под кожаной курткой, готовый вытащить пистолет. На голове у него была надета маска-череп.
Я прищурился, глядя на него. Если бы это не вызвало волну возмущения и не привлекло внимание к тому, что произошло сегодня — чего я не мог допустить, если бы хотел защитить честь Софии — я бы всадил пулю ему в голову. Он мне никогда особенно не нравился. Он был хорошим бойцом, жестоким и безжалостным, но также безрассудным и высокомерным. Он посмотрел на Софию и поморщился.
— Где твоя подопечная? Ты позволил ей бродить по вечеринке без защиты? — прорычал я, почти теряя терпение.
Я всегда гордился своим самообладанием, но в последние годы я часто упивался потерей контроля, наслаждался приливом адреналина и гнева. Один взгляд на все еще испуганное и потерянное выражение лица Софии заставил мою защиту превзойти потребность в выходе.
Сантино усмехнулся.
— Анна в полной безопасности. Не беспокойся. И она не твоя забота, Манчини.
Я улыбнулся, но это был такой же дружеский жест, как собака, оскалившая зубы в рычании.
— Но София моя забота, и ты, очевидно, без проблем забрал ее у телохранителей и оставил одну на вечеринке с мужчинами нашей природы.
Губы Сантино сжались.
— Ее телохранители должны быть внимательнее, иначе я не смог бы вывезти ее из дома. София улизнула, чтобы поудобнее устроиться с тобой, когда я проверял, в безопасности ли Анна в туалете.
— Мне все равно, что ты там делал. Тебе не следовало привозить Софию и Анну на вечеринку, и это заставляет меня задуматься, что сподвигло тебя привезти их сюда.