Она не протестовала. Она обхватила меня руками.
— Ты и твой отец такие сильные. Мы с Эммой пропали бы без вас.
Я кивнул, затем осторожно оторвал ее руки от себя и вернулся в спальню, закрыв за собой дверь. Папа рухнул на кровать, каждая унция напряжения покинула его мышцы, а вместе с ней и решимость на лице.
— Данило, — прохрипел он.
Я подошёл к кровати, потрясённый, увидев слезы на его щеках. Его плечи затряслись, кашель смешался с рыданиями. Я напрягся, не зная, что делать. Я никогда не видел своего отца таким. Он научил меня скрывать эмоции, особенно слезы. Это слабость, а он плакал, как ребенок.
Я сжал его руку.
— Все в порядке.
Слова были бессмысленны, но я не знал, как справиться с отчаянием отца.
— Я боюсь умереть.
Я опустился на край кровати.
— Ты так часто смотришь в лицо смерти.
— Только не так, никогда так.
Было больно слушать его хриплые слова.
Его рука дрожала в моей, глаза умоляли меня помочь ему, но был только один способ облегчить его страдания в этот момент. Я еще не был готов к этому шагу, и он тоже.
— Что, если смерть это конец? Что, если это не так? Я грешник. У меня нет ничего в отпущение грехов.
Я сжал его руку. Бог играл в нашей жизни абстрактную роль. Мы ходили в церковь по воскресеньям, потому что наши мужчины были религиозны, и это было ожидаемо, но мы с отцом никогда не уделяли много времени или мыслей вере.
— Что бы ни ждало тебя впереди, ты победишь, папа. Ты сильный.
— Был. Больше нет. — он закрыл глаза и беззвучно заплакал.
Я стоял рядом с ним, ничего не говоря, неспособный утешить его, едва способный видеть в нем тень человека, которым он был раньше.
***
Спустя несколько минут после полуночи мой отец умер в окружении мамы, Эммы и меня. Эмма настояла на своём присутствии, даже если я не позволял ей остаться.
Их печаль наполнила комнату, как их рыдания и плач. Я стоял у стены, наблюдая за их нескрываемой болью. В глубине души смятение, которое они открыто демонстрировали, мучило меня, но моя стоическая внешняя маска оставалась невозмутимой. Мама и Эмма нуждались во мне, чтобы быть сильным, чтобы стать их опорой в эти нестабильные времена. Это была моя жизненная задача. Мой долг.
Я сжал руки в кулаки в карманах, единственный внешний признак огненной смеси эмоций, горящей внутри меня. Печаль и ярость смешались с темными эмоциями, которые накапливались в течение многих месяцев, и теперь к ним присоединились новые, более мрачные, создавая мощную смесь угрожающую разрушить меня.
После того как тело отца забрали в морг и я сделал все необходимые приготовления, я покинул дом. Было почти пять утра, и мама с сестрой наконец-то заснули. Я находился в полном сознании. За последний год я подавил слишком много эмоций. Мне нужен был выход, передышка от моего сдержанного «Я».
Я поехал в один из клубов, управляемых семьей Марко. Это было лучшее место в городе, если вы хотели хорошо провести время и располагали необходимыми средствами.
Список гостей был эксклюзивным, и вы могли пройти через дверь, только если ваше имя есть в списке. Охрана пропустила меня, не сказав ни слова. Прежде чем я успел сесть за стойку, рядом со мной появился Марко.
— Я слышал, — сказал он.
Я кивнул, заказал выпивку и залпом выпил ее.
— Мне нужно отвлечься от всего этого.
Обычно я не был клиентом в наших заведениях. Секс за деньги никогда не привлекал меня. Но внутри у меня образовалась пустота, слишком пустая, чтобы пытаться отвлечься.
Марко внимательно посмотрел на меня.
— У меня есть кое-кто на примете для тебя. Иди в третью комнату. Я пришлю ее наверх.
Я встал, не спрашивая подробностей, и поднялся наверх, в личные комнаты. Номер, который выбрал Марко, был оформлен в римском стиле, с круглой кроватью, окруженной фальшивыми колоннами. Меня не волновала обстановка. Блядь, сейчас мне было все равно.
Дверь открылась, и вошла высокая девушка с длинными светлыми волосами. Она была одета в белое платье с запахом, соответствующее тематике комнаты. В моем измученном, полупьяном состоянии она выглядела плохой копией Серафины.
Нахуй этого ублюдка Марко. Он мог читать меня, как открытую книгу. Только ее соблазнительная улыбка и сексуальные движения выдавали истинную сущность. Принять ее означало признать свою слабость; отослать ее назад означало бы то же самое. В любом случае, я в полном дерьме.
— Чего ты хочешь? — сказала она манящим голосом.
— Никаких разговоров, — прорычал я, прижимая ее к себе. — А теперь соси мой член.
Она упала на колени, а я запрокинул голову и уставился в потолок, украшенный древнеримской мозаикой. Я не смотрел на нее, когда она делала мне минет, не смотрел на нее, когда трахал ее. В моем сознании возникли образы другой блондинки, и мои движения стали почти порочными, когда проститутка опустилась передо мной на колени, но образы были искажены, затуманены горечью и тошнотворной жаждой мести.
Удовлетворение не поселилось во мне, даже когда я кончил. Все, что наполняло меня это чувство поражения.
Глава 5
Более трех лет спустя
Я знала, что он пришлет Эмму и подарок на мой день рождения, а потом позвонит мне, как положено. Мои глупые мечты потанцевать с ним на одном из наших светских раутов еще не сбылись.
Как только прозвенел звонок, возвещая о прибытии Анны и ее семьи, я выбежала из своей комнаты, взволнованная тем, что снова увижу свою лучшую подругу. Мы болтали по телефону и переписывались каждый день, но виделись только раз в месяц. Мама с папой уже стояли в фойе. После того как Фина сбежала, нашим семьям потребовалось некоторое время, чтобы найти обратный путь друг к другу. Я была рада, что наши родители все уладили, потому что это позволило мне видеться с Анной. Она заметила меня на лестнице и широко улыбнулась. Она выглядела потрясающе в милой клетчатой юбке и простой белой футболке с эмблемой Gucci. Всякий раз видя ее и восхищаясь ее каштановыми волосами, я напоминала себе, что у меня почти такой же цвет волос, так почему бы мне не быть счастливой с ними, когда мне это нравится на ней?
Леонас выглядел, как обычно, скучающим, слишком хладнокровным для этого мира, в то время как маленькая Беатрис, которой было всего два годика, казалась легкомысленной.
Я бросилась вниз и обняла Анну, прежде чем поздороваться с остальными.
— Мы можем пойти в мою комнату? — спросила я, как только выполнила свои обязанности хозяина.
Папа посмотрел на меня с упреком, но улыбнулся.
— Хорошо, но ужин через час.
Я схватила Анну за руку и повела ее к лестнице, когда заметила Беатрис, ее светлые косички дико раскачивались, и спотыкаясь она следовала за нами.
Анна раздраженно вздохнула.
— Она прилипла ко мне. — она повернулась к Валентине. — Мама, пожалуйста, забери ее. Мы с Софией сто лет не виделись, нам надо поговорить.
— Вчера вы больше часа разговаривали по телефону, — пробормотал Леонас.
— Кто тебя спрашивал, блондинчик? — прорычала Анна.
— Анна, — предупредил Данте, но улыбнулся мне.
Вэл подняла Беатрис, несмотря на ее громкие протесты, и мы с Анной воспользовались этим шансом, чтобы убежать и спрятаться в моей комнате. Мы запрыгнули на мою кровать. Готовясь к нашему девичьему разговору, я поставила на ночной столик шоколад, чипсы и фрукты для перекуса.
— Как дела с Сантино? — спросила я, когда мы устроились на моей кровати, подложив под спину несколько подушек и поставив между нами тарелку с чипсами.
Даже если моя проблема с Данило прожгла дыру в моей голове, я не хотела быть раздражающей подругой, которая никогда не затыкается о своих проблемах.
Анна закатила глаза.
— Он меня раздражает. Обращается со мной, как с невежественным ребенком, командует, будто мой босс. Ведет себя так, словно работает не на меня, а наоборот.
— Формально он работает на твоего отца, а не на тебя. — я наклонила голову, разглядывая слабый румянец на щеках Анны. — Он тебе нравится?
Она ковырялась в чипсах.
— Он красив, но невыносим. Хотя его забавно выводить из себя.
Я хихикнула.
— И он твой телохранитель. Твой отец убьет его, если он прикоснется к тебе.
Она пожала плечами.
— Я для него воздух, если только ему не нужно убедиться, что я следую его концепции безопасности.
— Я знаю, каково это, — пробормотала я.
Быть воздухом для Данило что-то, к чему я должна была уже привыкнуть, но это все еще жалило, особенно после того, как я увидела фотографии его выкрутасов в газетах. Моя неспособность не заботиться раздражала больше всего. Я хотела быть спокойной и просто притворяться, что он был воздухом, пока мы не поженимся.
Анна повернулась ко мне, ее голубые глаза были такими же проницательными, как обычно.
— Ты все еще не покончила с этими фотографиями? Надеюсь, ты перестала проверять новости на предмет новых снимков.
Мое лицо вспыхнуло. Я обещала Анне, что перестану преследовать Данило, но любопытство всегда брало верх.
— Я просто не понимаю, почему он продолжает встречаться с этими блондинками. Это странно.
— Он ведет себя как придурок, и то, что он делает с ними, вероятно, не квалифицируется как свидание. Он действительно должен уделять больше внимания папарацци, когда прогуливается пьяный со своими спутницами.
Как обычно, я стала защищаться, когда Анна нападала на Данило.
— Это не официальные снимки, и мы еще не вместе, так что он может делать все, что захочет. Моя проблема в том, что я чувствую себя неуверенной в его действиях.
Возможно, я бы и наполовину не переживала из-за того, что Данило был с другими девушками до нашей свадьбы, если бы все его девушки не были высокими блондинками. Они двойники Серафины. Ни одна из них не имела ни малейшего сходства со мной.
— И все же, — многозначительно сказала Анна. — Странно, как он выбирает всех этих блондинок. Это произошло много лет назад. Почему он не может преодолеть свою уязвленную гордость?
Неужели только гордость привлекла Данило к этим девушкам? Или это страстное желание помнить мою сестру, иметь ее в некотором роде, даже когда она была украдена у него? Я надеялась, что увидеть ее счастливой на свадебных фотографиях будет тем пиком, который ему необходим. Это помогло мне. Знание того, что Фина счастлива в своей новой жизни, стало именно тем завершением, которое мне было необходимо, чтобы полностью отпустить ее. Я все еще скучала по ней, но смирилась с расстоянием между нами. Свадьба, похоже, стала поворотным моментом и для Сэмюэля. Он еще не совсем оправился от потери, но в большинстве случаев чувствовал себя хорошо.
Иногда я задавалась вопросом, не притворялся ли Данило, что эти девушки были Серафиной, когда он спал с ними. Шептал ли он им на ухо сладкие комплименты держа их в объятиях, воображая, что они моя сестра? Произносил ли он ее имя?
Одна только мысль об этом вызывала у меня гнев и тошноту одновременно.
— Он просто предпочитает блондинок. — я старалась говорить так, будто это не имеет значения, но Анна слишком хорошо меня знала.
Она сердито посмотрела на меня.
— Не сравнивай себя с Серафиной. Она ушла. Ты здесь.
Когда я была маленькой, мне иногда хотелось стать моей сестрой, потому что она была старше и все восхищались ею, не говоря уже о тесной связи, которая у неё была с Сэмюэлем. Это было невинное желание, как у маленькой девочки, желающей стать Ариэль или Золушкой, но недавно оно превратилось в нечто более навязчивое. Я не могла не задаться вопросом, будут ли люди —особенно Данило — относиться ко мне по-другому, если я буду больше похожа на Серафину. Я все еще не буду ею, но, возможно, тогда люди обратят на меня внимание.
На следующее утро я записалась к мастеру по волосам, чтобы проверить свою теорию. Я никому не рассказала о своих планах, даже Анне, потому что знала, что она попытается отговорить меня от этого. Возможно, это глупая идея, но не было никакого вреда в попытке.
— Разве не все так поступают? — пробормотала я.
— Я нет, возможно, ты считаешь, что они так делают, потому что у тебя такая позиция.
Я накрутила прядь своих волос вокруг пальца. Каштаново-коричневый — красивый цвет, если рассматривать его строго по себе.
— Как дела у вас с Леонасом? Все еще зона боевых действий?
Анна закатила глаза в ответ на мою дешевую попытку сменить тему разговора, но все же ответила мне. После этого мы отошли от темы Данило.
***
На следующее утро после завтрака мы с Анной лежали на моей кровати и смотрели фильм, когда раздался стук в дверь. Сэмюэль просунул голову внутрь.
— Нам нужно ехать, если ты хочешь попасть к парикмахеру. — он слегка кивнул Анне, прежде чем уйти, оставив дверь приоткрытой.
— Раньше он был веселее, — сказала Анна.
— Да, я знаю.
С тех пор как Серафина ушла, он стал ужасно серьезным и сосредоточенным. Успех Наряда был его движущей силой. Он много работал и почти не брал выходных.
— Что будешь делать со своими волосами? — спросила Анна, следуя за мной по коридору.