Я вскинул руку, чтобы на всякий случай зафиксировать магический фон зелья, и с удивлением заметил, что побелела четвертая бусина, и мы с Герой стали на один день ближе к наследству…. А на одно испытание — друг к другу.
Что ж, может, не такой уж он и противный, этот Антвас.
Глава пятнадцатая. Гертруда
Откуда-то из коридора донесся полый досады стон. Седьмой за последние полчаса.
Я открыла глаза и едва сдержалась, чтобы не зарычать. Ну кто там такой неугомонный? Далеко за полночь, а он никак не уляжется! И что это должно произойти, чтобы бегать туда-сюда по коридору и стонать? И кто там никак не может сдержать свои физические порывы и так страдает? Неужели Людвиг?
— Зиг, — позвала я феникса. — Зиг, можешь слетать, посмотреть, что там происходит? Если Людвиг, то, наверное, помочь как-то надо.
Ещё пару дней назад я б с удовольствием пожелала бы смерти и ему, и Казику, чтобы в моей жизни не было больше ни жениха, ни какого-то паршивого досмотрщика, но теперь вот задумалась. Ведь Людвиг, скорее всего, говорил правду, когда рассказывал о том, что я — его истинная пара. И моя магия с такой охотой отзывалась на эти слова, что трудно было противиться дурацкому желанию поскорее оказаться рядом с ним, отбросить в сторону все условности…
Стон повторился, но из спальни определить, кто именно там страдал, было невозможно. Я вспомнила о том, что иногда достаточно неплохо исцеляла, прислушалась к звукам, доносившимся из коридора, и приняла решение всё-таки выглянуть наружу. Мало ли, вдруг моя помощь может действительно пригодиться. Вроде как нехорошо бросать человека на произвол судьбы, если ему так плохо.
Из коридора теперь донесся уже не стон, а настоящий вой. Зиг поддержал незнакомого страдальца нарочитым храпом. Обычно мой феникс спал очень тихо, так что я не верила во все эти его демонстративные попытки уснуть. Скорее всего, просто пытается таким образом доказать мне, что он никак не может помочь, потому как занят — спит.
Вот же гад ленивый! Всё делай самой!
Я нехотя выбралась из постели, завернулась поплотнее в вязанную шаль и выглянула из комнаты.
В коридоре оказались оба. Людвиг стоял в дверном проеме, опершись плечом о двернчой косяк, и равнодушно наблюдал за Казимиром. Ведьмак-дознаватель, надо сказать, выглядел отнюдь не так отстраненно. Он сидел на полу и тихонько подвывал.
— Не могу-у-у! — завывал он. — Живо-о-от! Будь проклято ваше наследство, ваше поместье и этот дурацкий маркграф! За какие грехи меня вообще сюда послали! У-у-у!
— А я предупреждал, — пожал плечами Людвиг. — Ты что, маленький ребенок, тянуть в рот всё, что плохо лежит? Ты зачем её пироги брал? Первого рада мало было?
— Первый раз были пироги этой твоей мерзкой ведьмы-ы-ы-а-а-а-а-у-у!
Последнее слово перетекло в очередной вой. Казимир разлегся прямо в коридоре и теперь смотрел в потолок, кажется, в ожидании очередного приступа. Я с подозрением посмотрела на него, потом перевела взгляд на Людвига, всё ещё не замечавшего меня.
— Это были пироги не моей ведьмы, а той же Барбары, — холодно отметил Людвиг. — И, между прочим, никто не говорил, что это безопасно — хватать пироги, которые настолько подгорели, что аж почернели! Но что ты сказал? Что желудки у ведьмаков железные, а ты и не такое ел. И как? Вкусно было?
— Невкусно! — буркнул Казимир. — Но как это могли быть пироги Барбары?
— Это было её зелье для приготовления, — пожал плечами Людвиг. — Ты не знал? Ведьмы иногда помогают друг другу, корректируют формулы. А ты мало того, что сожрал все экспериментальные образцы и обижаешь мою невесту, ещё и спать никому не даешь, шастаешь сюда-туда по коридору!
Казимир ответил тихим хныканьем. Что ж, я могла себе представить его ощущения, если он в очередной раз отведал стряпню Барбары. Казалось, моя соседка с каждым разом готовила всё хуже и хуже. Почему-то то, что позволяло всем остальным научиться кулинарному ремеслу, только делало её ещё более уверенной в гениальности собственных кулинарных творений.
Подруга просто-таки с поразительным упрямством игнорировала то, что её еда опасна для здоровья. Причём вне зависимости от того, кто будет её пробовать. Пострадают в любом случае все, без исключения!
— Что тут происходит? — наконец-то подала голос я, выйдя всё-таки из комнаты. — Ночь на дворе, что вы спать не даете! Мне завтра меню к свадебному столу прорабатывать!
Я уже предупреждала Людвига, что весь завтрашний — точнее, уже сегодняшний, — день проведу, заготавливая нужные заклинания, чтобы в день свадьбы их можно было только активировать, и у нас в распоряжении оказался полный яств стол. И пригласительными нам надо бы заняться…
Всё-таки, фиктивная это свадьба или нет, а подготовиться к ней надо.
— Да вот, — Людвиг тряхнул рукой, и браслет, на котором красовались уже четыре белых бусины, — наш дознаватель решил повторный подвиг совершить. Помнишь, я говорил тебе, что Барбара в гости приходила? Так она пирожки с собой принесла. А этот умник изволил их отведать. Целую корзину съел. Тут даже от хорошей еды может стать плохо, в таком-то количестве.
Я присвистнула. Ну да, конечно. А учитывая то, что стряпня Барбары и "хорошая еда" — это диаметрально противоположные понятия, то понятно, почему Казимиру сейчас было, мягко говоря, не весело. Ему, видать, от боли вообще хоть на стену лезь, и даже не пожалуешься толком, потому что сам себе виноват. Впрочем, с каких это пор всякие ведьмаки признают свою вину?
Нет, куда проще обвинить в этом ближайшую ведьму.
Меня, например.
— И что, Барбара для герра Хогберга принесла пироги? — уточнила я несколько недоверчиво, зная, что подругу-то толком не заставишь готовить.
— Нет, — усмехнулся Людвиг. — Зачем для герра Хогберга? Для меня.
— Чтоб ты ими подавился! — прорычал досмотрщик. — Чтоб тебе они колом поперек горла встали, что их я ел, а не ты! Чтоб!..
— Поосторожнее с проклятиями, — остановил его Людвиг. — Я, может быть, и не целитель, а вот боевую магию изучал. И могу воспользоваться кое-какими заклинаниями, если кто-то будет зарываться и требовать, чтобы его сию секунду поставили на место.
Голос Людвига прозвучал как-то отстраненно. Мне вообще в какое-то мгновение показалось, что я прислушиваюсь к шуму, а не слышу, что он говорит на самом деле. Магия вскипела от моего внутреннего возмущения и отчаянно рвалась на свободу, желая пролиться настоящей бурлящей лавой.
И эта женщина смела ещё величать себя моей подругой! Можно подумать, я не знала, зачем ей вдруг понадобилось приносить все эти пирожки моему жениху!
Увести хочет. Глаз свой на него положила!
Я закусила губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не выпалить несколько проклятий. Скорее всего, до Барбары они просто не долетят, а вот Людвиг и Казимир могут получить за чужие грехи.
Надо успокоиться. В конце концов, я же сама себе говорила, что это будет фиктивный брак. В нормальном фиктивном браке мужчина и женщина совершенно свободны, они никак не ограничивают свои отношения с другими. А если он не будет фиктивным, то и от меня требуется взаимность…
Проклятье, я до сих пор чувствовала, что способна эту взаимность обеспечить. И никуда не сбежишь ведь от дурацких ощущений! И от мыслей, так и бурлящих в голове…
Зачем оно мне сдалось? Что за гадость? Это всё магия подстроила, это она требует от меня поскорее подойти к Людвигу, поцеловать в губы, убедить в собственной любви…
Я тряхнула головой. Нельзя. По крайней мере, до свадьбы я этого делать не стану.
— Надо будет сказать Барбаре, чтобы больше с едой ко мне не приходила, — выдавила я из себя наконец-то. — А то так она ещё кого-нибудь в этом доме накормит, а мне потом отвечай… Я знаю несколько заклинаний, которые помогут исцелиться. Могу попытаться что-то сделать.
На самом деле, куда более здраво было оставить Казика умирать. Скорее всего, ничего ему не будет, так, покрутится немного, ну, стонать будет, возможно, а потом пойдет к себе в комнату спать. Вряд ли там такое уж критическое отравление.
Если Барбара, конечно, не готовила никакие приворотные зелья.
Она ж отвратительный зельевар! И если зелье уже в желудке несчастного Казимира растеряло остатки волшебных свойств…
А ведь он не кажется сейчас влюбленным!
— Будь проклята эта ведьма! — вот, наоборот, шипит, проклинает, кажется, и весь свет ему не мил, и никакая Барбара не нужна. Значит, я права, и зелье уже в желудке распалось на ядовитые ингредиенты и причиняет ему такую боль. — Зачем я вообще в эту глушь поперся?! Инквизитор и ведьма, говорили они! Как кошка с собакой, обещали они! Ты расколешь их за считанные секунды! Да кого тут раскалывать, если они, гады такие, одно задание за дру-у-у-уа-а-а-а!
Нет, довольно. Надо помочь человеку, не виновен он в том, что по долгу службы должен сделать нам пакость. Ничего хорошего, конечно, в этом Казимире нет, он меня страшно раздражает, если честно, но просто так оставить человека на произвол судьбы — не в моих правилах.
Правда, мой избранный-инквизитор продолжал подпирать плечом дверной косяк и даже не сдвинулся с места, совершенно не собираясь проявлять милосердие, но это не означало, что я буду такой же. Может, я и ошиблась, когда поверила в то, что от этого мужчины можно ждать что-нибудь положительное, но… А вдруг нет? Вдруг он в самом деле нормальный, а я только зря придумала для себя, что вижу какого-то демона во плоти? Вдруг всё рассказанное им об инквизиции — чистая правда?
Тогда он тоже жертва системы. Да, немного более находчивая жертва, чем я или чем излишне болтливый маркграф фон Ройсс, но мне всё равно не стоит на него злиться. Ведь если б не Людвиг, то я бы сгорела на том костре, не успев вырваться из плена инквизиции и не дождавшись глашатая, который объявил бы о законности магии…
Решившись, я захлопнула за собой дверь в спальню, отсекая все пути к отступлению, пересекла коридор и опустилась на колени рядом с тихо поскуливающим Казиком. Возможно, прежде это было просто показательное выступление, но сейчас я почему-то не сомневалась в том, что мужчине в самом деле очень плохо. Он побледнел, на лбу выступила испарина, светлые волосы как-то неестественно торчали в разные стороны, как будто они пропитались магией сверх меры. Казимир выглядел, если честно, очень ненатурально, будто оживленная восковая кукла, но я отбросила в сторону все дурацкие мысли.
Первым делом мне надо оказать ему экстренную помощь, а потом уже думать о том, что с нашим досмотрщиком не так!
— Поможешь? — взглянула я на Людвига с надеждой, что он всё-таки окажется чуточку добрее, чем мне казалось, и не будет всё так же равнодушно стоять у двери и смотреть, как страдает другой человек.
Людвиг подозрительно покосился на Казимира, потом взглянул на меня и поинтересовался, правда, без особого восторга в голосе:
— Что надо делать?
Я не сдержала улыбку. Значит, Людвиг всё-таки согласен действовать со мной заодно и не бросит, когда будет нужна помощь. И в его сердце есть немного милосердия, хотя, разумеется, нам определенно не за что любить Казимира и каким-либо образом ему помогать. Но пусть… По крайней мере, совесть будет чиста, и ни я, и фон Ройсс не посчитаем себя виновными в каких-то увечьях этого мага.
— Всё очень просто, — пояснила я, вспоминая, как бабушка лечила приходивших к ней больных. — Тебе надо опустить руку мне на плечо и открыть доступ к колдовской силе. Я воспользуюсь ею сама, и если ты в достаточной мере мне доверяешь, то я смогу активировать заклинание и полностью деактивировать яд, который его мучит. Сама, увы, вряд ли такое проверну, тут профессиональный целитель нужен.
Людвиг тоже опустился на колени и скептически взглянул на Казимира, а потом протянул мне руку.
— Делай всё, что будет нужно.
— И ты пустишь меня в свой резерв?
— Да, — легко ответил он. — Я тебе доверяю.
Прозвучало как-то неожиданно. Вряд ли в мире было слишком много инквизиторов, которые в самом деле полноценно доверяли ведьмам. Я вообще не была уверена в том, что хоть кто-нибудь их них решился бы так легко открыться, дать мне полный доступ к собственной силе… Если она у других инквизиторов в самом деле была.
Тем не менее, я решительно вложила свою ладонь в его. Лгал Людвиг или нет, а мы нужны друг другу. Возможно, только для того, чтобы в самом деле получить деньги. А может, нас в самом деле связывает магия, сильная, древняя, способная руководить судьбами людей не хуже, чем корысть или теплые чувства друг к другу.
Я ощутила его силу в ту же секунду, как наши руки соприкоснулись — и с удивлением обнаружила, как стремительно белеет пятая бусина на моем запястье. Я не знала, какое именно только что мы прошли испытание, но это и не имело никакого значения. Важным было то самое чувство поразительного единения, того, как соприкоснулся наш дар. В эту секунду я ощущала себя с Людвигом единым целым, и, кажется, он тоже так думал. В его глазах, по крайней мере, в эту секунду, я видела только отражение собственного пламени.
Ужасное желание поцеловать мужчину, подарить ему хоть какое-то подтверждение собственной взаимности оказалось отогнать от себя не так уж и просто, но — я справилась, разумеется, силой воли велев себе даже не помышлять ни о каких глупостях. Если мы не исцелим Казимира, то ни о каком единении даже и речи быть не может. Пришлют нового досмотрщика, но гибель этого будет наверняка на нашей совести.
Второй, свободной рукой я сжала запястье Казимира и попыталась вдохнуть в него силу. Магия герра Хогберга была странной: слоистой, старой, как будто пытающейся воспротивиться новому силовому потоку, но в тот же момент удивительно слабой и хрупкой. Я даже испытала странное отвращение, когда вынуждена была пробираться сквозь толщу его магии к физической оболочке.
У меня уже не впервые возникло ощущение, что этот мужчина сплошь искусственный, сделанный из какого-то другого, чужеродного материала. Он был каким-то липким, мерзким, и, пробиваясь сквозь этот колдовской панцирь, я испытывала одно только отвращение.
Герр Казимир Хогберг, по крайней мере, в том его проявлении, с которым мы с Людвигом сталкивались каждый день, будто и не существовал даже. Он был выцветшей белобрысой оболочкой, прятавшей внутри, под слоем магии, что-то отвратительное и довольно старое.
Тем не менее, я не сдавалась. Магия исцеления, моя и Людвига, с удивительным упорством преодолевала преграды и наконец-то добралась до цели.
Мда, интересно, каким местом думала Барбара, когда использовала такие чары? Уж точно не головой.
Использованные ею ингредиенты не могли породить ни любовь, ни даже физическую страсть. Мне казалось, что, выпив такое, мужчина вообще будет способен исключительно на отвращение, возможно, даже ко всему женскому полу. Или Барбара так с отворотом постаралась?
В таком случае, отвернула она только от себя. И Казика, который, впрочем, и не претендовал даже, и Людвига, и так смотревшего на неё без восторга, и заодно меня — потому что назвать эту женщину подругой я больше точно не смогу. Не после такого.
Её магия, мерзкой змеей скрутившаяся в животе Казимира, рассыпалась, как пыль. Я будто видела те мелкие пепелинки, которые медленно таяли в его теле, впитываясь в ауру и становясь её частицей. Силы постепенно возвращались, магия растекалась по телу по восстановленным каналам, и её целостность больше не была нарушена.
Я осознала, что почти не дышала в эти секунды. Только сейчас сумела выдохнуть с облегчением и почти рухнула в объятия Людвига.
Он, придерживая меня за талию, осторожно помог подняться и привлек к себе. Я ткнулась носом ему в плечо, вдыхая запах трав и пламени — так пахла его магия. Боевой маг, в самом деле?
Теперь я почему-то не сомневалась: Людвиг не лгал насчет истинной пары. Ни один другой колдун никогда не сумел бы настолько легко отдавать свою магию. Только вот знать бы, истинная пара — что это? Это влечение друг к другу или всё-таки приговор, чувства, которые мы обязаны друг к другу испытывать?