– Ахренеть, – присвистнул Пашка, завидев ограду Школы, – вот это крепость отгрохали!
– Дети, – пожала плечами Татьяна Александровна, бывшая моя учительница в младших классах, – безопасность детей превыше всего. Больше пяти тысяч перенеслось, почти половина дети. Малышня сейчас при посёлках, а кто постарше, в интернате здесь.
– А с программой что? – Живо поинтересовался Петриашвили, вечный критик системы школьного образования в нынешнем виде, – всё по-старому?
– Младшие классы пока без изменений почти, только уроков биологии больше ввели. А старшие… такая свара идёт! Мальчики, вы бы знали! Любому нормальному человеку ясно, что в нашей ситуации нужно упор на практичность делать – биология, прикладная химия… Нет же, есть среди моих коллег люди, которым чувство собственной важности важней детей.
– Антонина? – Влезаю в разговор, – русичка?
– Она… – Татьяна Александровна вздыхает, – дети должны вырасти культурными людьми, впитать культурный код великого русского народа. И Достоевским с Толстым как козырями.
– На хуя?! – Вырывается у Пашки, – ну… извините, но в самом деле?
Пожав полными плечами учительница отмолчалась, хотя видно, что сказать может много… но сплошь матерно!
– Ладно Пушкин, – негромко бубнил Пашка на ходу, в очередной раз проговаривая одну из болезненных для него тем, – Гоголь, Салтыков-Щедрин ещё можно понять. Но Толстой, Достоевский?! Этих писателей не каждый взрослый поймёт, хрен ли толку…
– Китайская коммуналка! – Вырвалось у меня при виде одноэтажных бамбуковых бараков на высоких сваях.
– Коммуналка! – Девчонка лет десяти радостно подхватила понравившееся выражение и умчалась прочь, бегая под сваями, – ребзя! Мы в китайской коммуналке живём!
– Архитектура убогая, – засмущался Татьяна Александровна, – но не до жиру.
– Нормально, – утешаю её, – сверху не каплет, сбоку не дует, что ещё надо в здешних условиях? Может, экскурсию, пока все не собрались?
Несмотря на тяжёлое положение общины и убогий выбор строительных материалов, расположение зданий в общем-то грамотное. Через год-другой наверняка можно будет внести дельные поправки, или вовсе снести эти сараи и отстроить всё заново, но пока выглядит вполне прилично.
Одноэтажные здания на высоких столбах, меж ними переходы без стен, но с крышами. Всё сделано для того, чтобы переходить из здания в здания, не спускаясь на землю. Детвора быстро привыкла к гигантским многоножкам, мокрицам и тараканам размером с ладонь, а взрослых передёргивает.
Во время ливней вода поднимается на полметра и больше – стены задерживают. Они щелястые, скорее высокий частокол в несколько рядов, плюс наклоненные под углом заострённые жерди – так, чтобы задерживать более-менее крупную живность, но не препятствовать уходящей воде. А всё равно…
Мы, к слову, переделывали ограду после начала дождей, вода аж полы в домиках заливала. А педагоги сообразили… впрочем, они и строиться позже стали.
– Спортивная площадка! – Восхитился Пашка, – всё для паркура! Дельно! В футбол у нас не очень-то побегаешь, по грязюке, а ловкость и прыгучесть развивать нужно. Надо и у нас сделать.
Фальшиво продудела флейта, и Татьяна Александровна потянула нас на площадку внутри школы. Здесь уже собралось сотни три народа.
– Делегаты от посёлков собрались, – зычно объявила директриса, – Совет объявляется открытым.
… - голоса не могут быть равны! – Уверенно говорила ораторша, – не может быть голос академика равен голосу бомжа, чтобы там не говорили о демократии! А в наших условиях такая уравниловка смерти подобна! Умеешь что-то важное или работаешь на благо общины как стахановец – почёт тебе, лучший кусок мяса в миску и при голосовании твой голос учитывается как несколько.
– Даёшь! – Раздался из толпы ломкий юношеский басок, и делегаты дружно проголосовали. Почти тут же на помост вылез мальчишка лет четырнадцати от силы.
– Сокольские меня знают, я Тёмка Жилин. Сюда пришёл как делегат от сокольской молодёжи. Хочу поднять вопрос об избирательных правах для моих ровесников. Стоп! – Мальчишка поднял руку, – мы не просим… мы требуем! Да, требуем! Не для всех, но многие наши сверстники на равных стоят в дозорах, работают на стройках и делают что-то ещё, притом не хуже взрослых, а порой и не меньше! Так почему мы лишены права голоса?
– Молоко на губах…
– Слезь со сцены, щенок…
– Взрослые люди…
Какая-то тётка потащила мальчишку за руку с помоста. Чёрт дёрнул меня взлететь вверх.
– Руки! – Хлестанул наглую особу по жопе снятой футболкой, – руки убрала! Кто тут сопляки – в глаза мне смотреть! Я!? Сколько шкур я заштопал, все знают? А уроки мастерства по керамике и ткачеству забыли? Или вон Пашка… поднимись! Формально мы все несовершеннолетние, а работаем по-взрослому. Павел вот медбрат и охотник, если кто не знал, хороший притом медбрат и хороший охотник. Хотите как к пиздюкам относится?
Орали в толпе знатно, но победили сторонники дать молодёжи право совершеннолетия с четырнадцати лет.
– Именно право, пиздюки, – зычно сказал хамоватый дед, – не обязанность. Одни в этом возрасте способны только в стрелялки на компутере играть, а другие вполне взрослые люди. Работаете как взрослые? Получите взрослые права вместе с обязанностями! Кто за? Единогласно!
– Ещё слова! – Не ухожу с помоста, раз уж поймал кураж, – также по поводу избирательных прав. Может, не стоит наделять ими всех подряд? Иждивенцев, отлынивающих от работы, валом! Взрослые мужики и бабы сплошь условий себе требуют, с места их хер сдвинешь. А к кухне первые! И голосовать тоже в первых рядах! Да сплошь за блага себе, любимым!
– И лишенцев… того бы, – добавил Пашка.
– Сталинист, блять! – гоготнул кто-то в толпе делегатов, – лишенцы уже пошли.
– А как их назвать!? – Влезаю я, раз уж Пашка растерялся, – лишенцы и есть! Эти… ФСИНовцы у нас, в других посёлках другая беда. Так? Все знают таких долбанутых – так лишить их избирательных прав и права занимать какие-то должности!
– Дельно пацаны говорят! – На помост влез смутно знакомый мужик с отцовской работы, – я за! Мужики, ну в самом деле, на хрена нам в демократию американского образца играть, с правами меньшинств, толерантностью и прочей херотой!
– Диктатура?!
– Хература! Прямая демократия – власть народа то есть. Не на бумажки всякие, а как лучше… Ну, вы поняли!
– Голосуем! Кто за!
Меньше чем за два часа приняли основные законы, регулирующие деятельность Садового товарищества «Металлург». Минимум бюрократии и никаких привилегий будущим депутатам, представляющим посёлки на Совете, собираем по мере надобности. Пока условились собраться через три дня здесь же, в Школе.
– Единственная привилегия депутата – представлять интересы своего посёлка на Совете, притом непременно в нерабочее время! – Процитировал Пашка, – сильно…
– … вот ты и будешь представлять, – подытожила Зинпална, – бабы, вы как на это смотрите?
– Парнишка бойкий, – пожилая медсестра с некоторым сомнением поглядела на меня, – кого бы постарше в нагрузку…
– Николая Ивановича, – предложила Даша, – решительный дед… да, мам?
– И ты давай, – Зинпална хмыкнула и облокотилась об ограду, – как будущая глава… Девки! Я вижу, кто-то недоволен? Демократии хотите? Ну, что предлагаете!
– Поменьше непотизма, – выступила вперёд полная Раиса Ивановна из регистратуры.
– Да я и сама не… – начала было Дашка.
– Помолчи, – прервала мать, – Раис… ты вот новости чем слушала? Про голоса в зависимости от пользы только что объявили. Твой голос – один. Один, Раиса! Ты всю жизнь в регистратуре и сейчас в регистратуре. А Дашка уже сейчас мне при операциях ассистирует. Полостных! Сколько голосов у неё, а?
– Госпиталь не ваше… – вякнула было медсестра, не отвыкшая ещё от привычки добиваться своего умением скандалить.
– Моё, Раечка, – преувеличенно ласково сообщила Зинпална, сощурив глаза, – Госпиталь это я! Я, Фёдор Ильич, Елена Фёдоровна и… Даша. Фёдор Ильич старенький уже, Елена Фёдоровна от административной работы открещивается с ужасом – при всех своих немалых талантах в медицине. Так что Даша, по факту, выполняет обязанности не только хирургической медсестры, но и моего зама. Дошло? И то, что она девчонка ещё, не отменяет того факта, что в Госпитале она одна из первых лиц. Непотизм? Да! Но и заменить её некем!
Выйдя из-под навеса, Зинпална несколько секунд стояла под проливным дождём, подняв голову к небу. Немного успокоившись, снова зашла назад и уже спокойно, без истерических ноток, сказала:
– Уволена. Не потому, что на Дашку наехала… просто толку от тебя никакого. Как медик ты не ноль, а много ниже ноля. И моральный климат… на хуй, короче!
– Революция! – Громко прошипел мне на ухо Пашка, – сколько событий в один день, а?!
– Ага, – отвечаю чуточку невпопад, – революция.
– Где бы добыть учебник по психиатрии да проверить… чтоб не знал никто. Может, проще к Зинпалне? Не… к Дашке лучше! Второй день эти линии чёртовы… и ауры, блять! То ли спятил, то ли экстрасенсом становлюсь.
Глава 8
– Нефть, – Пётр Иванович с торжественным видом поставил на стол посреди школьного двора несколько ёмкостей с чёрной маслянистой жидкостью внутри, – нашли примерно в пяти километрах на север. Выход прямо на поверхность, этакие ямины, из которых потихонечку в реку перетекает.
– Ёба-на… – вырвалось у кого-то из стоящих рядом депутатов, – вот это фортануло! Ну, мужики… здорово ведь, а?!
Разом загомонили, настроение у всех взлетело. Объяснять, что такое нефтехимия, и как она важна, никому не надо. Горюче-смазочные материалы и напалм прямо сейчас, а в перспективе… дух захватывает!
– Живём! – Вырвалось у меня, – теперь хоть движки можно будет запускать, раз горючка есть. Насколько работа облегчится…
– Кто хоть нашёл? – Интересуется негромко Дашка.
– Есть умельцы, – улыбается глава Школы, – пенсионеры… кто в молодости в геологоразведке несколько сезонов отходил, кто камни коллекционировал. Вот и скооперировались, да отыскали. Не только нефть, к слову, нашлись и другие ценные ископаемые. Ну да это потом, не так спешно. А пока…
– Качать пенсионеров! – Заорали в толпе, и смеющиеся деды взлетели в воздух.
– Очки! Очки не раздавите, черти полосатые! – Переживал один из пенсионеров, – И так уже поцарапанные!
Стариков быстро опустили на землю, но ещё несколько минут народ не мог успокоиться. Каждый посчитал своим долгом выразить как-то своё восхищение подвигом… без шуток, подвигом!
– Строим, – бухнул весомо депутат от заводских – Юрич, некогда крановщик и один из лидеров независимого профсоюза, – нефть для нас всё, так что все силы… Нет, пусть каждый обговорит у себя в посёлках, но как по мне…
– Цепочку фортов, – Нежно погладив один из сосудов, задумчиво сказал Евгений Павлович, представляющий сокольских, – и опираясь на них, двигаться к нефти. Без дурной спешки!
– Без спешки? – Представляющий часть тракторных Витёк выплюнул соломинку и начал щурить глаза. Знаю уже его манеру брать своё горлом… не самый удачный депутат, как по мне, – ты знаешь, как важна…
– Сейчас на чувстве вины играть начнёт, – шепчет Даша, – да давай-давай орать.
– Завали хлебало, Витёк, – шагнул вперёд дядя Коля, – я с тобой работал, когда ты пиздюком ещё в нашу контору пришёл. Орать ты умеешь знатно, только почему-то орёшь обычно ты, а работают потом другие.
– Неудачный у тебя напарник, – негромко говорю Жорику, лидеру тракторной молодёжи.
– Не представляешь, как он нас заебал, – не понижая голоса, ответил с хрипотцей Жора, – вылез в депутаты потому, что его все алкаши наши знают. Ну и вообще постоянно на виду. А пьяниц у нас…
Не договорив, он сплюнул. Мда… проблема с маргиналами достаточно серьёзная. На садах полно не только пенсионеров и бюджетников, но и алкашей из тех, кто не опустился окончательно.
В летний период такие перебираются на дачи, иногда сдавая квартиры страждущим – в основном молодняку, желающему вскладчину получить какую-никакую, но квартиру, куда можно привести непритязательную девчонку.
Сами же граждане алкоголики и тунеядцы возятся потихонечку на собственных дачах, подрабатывая и подворовывая у соседей. Дальше картошки и капусты с морквой руки у них обычно не доходят, но с горем пополам обеспечивают себе пропитание на зимний сезон. И такого контингента у нас… много больше, чем хотелось бы.
– … тихо! Тихо! Глава Школьного с трудом утихомирил разошедшихся депутатов, – вы забыли, что не имеете властных полномочий!? Ваше дело – обсудить проблему и донести её до избирателей!
– … бабы… бабы! Тиха! – Зинпална с трудом утихомирила разошедшихся от такой новости подчинённых, – Праздник, танцы… решение какое принимаем?
– Сокольские дело говорят, – выступил вперёд Фёдор Ильич, – форты строить нужно, да прямо завтра и приступать. Так что… вы договорились прямо сегодня собраться ещё раз? Мы согласны! Правильно, бабоньки?
– Отлично! – Зинпална снова перехватила инициативу, – Фёдор Ильич, тогда за вами организация медицинской помощи от Госпиталя на месте. Бегать, понятно, сами не будете… да вон хоть депутаты наши. Николай Иванович техническую часть на себя возьмёт, молодёжь медицинскую, ну а вы – главный над этим безобразием. Справитесь?
– Куда я денусь, – вроде как даже удивился фельдшер, – если надо?
* * *
– Пааастерегись! – Огромное железное дерево с грохотом рухнуло, землю ощутимо тряхнуло. Зажужжали бензопилы и массивный ствол начали пилить на части.
Это уже восьмой форт на пути к нефти, бестолковая суета первых дней ушла в прошлое. Архитектура укреплений нехитрая – с учётом имеющихся ресурсов, нехватки времени и агрессивной местной живности.
В землю вкапываются высокие (никак не меньше шести метров!) столбы из железного дерева, на них настилается помост из бамбука, и разумеется – прочный навес. Последний не только от дождя, но и от всевозможной летающей дряни.
Хищных птиц, всевозможных птеродактилей и промежуточных форм предостаточно, притом размеры порой откровенно пугающие. Семьдесят килограммов – не предел… и эта сволочь может не просто парить, но и взлетать с ровной поверхности!
Повышенное содержание кислорода и плотность атмосферы, пониженное тяготение. Полуметровой величины стрекозы и крылатые хищники, способные унести ребёнка – наша новая реальность. Двоих так потеряли…
– А, блять!
Срываюсь с помоста и спешу к лесорубам.
– Нормально, нормально! – Как заведённый повторяет пострадавший, зажав ладони между ног и раскачиваясь.
– Руки! А… кожу содрал, чего это ты так?
– Верёвка пошла, удержать хотел, – отзывается один из коллег пострадавшего, – дурость, конечно.
– Дурость… – соглашаюсь, обмывая ладони и обмазывая из густой вонючей мазью от нашего биолога. Целиком и полностью из местных ингредиентов, но работает прекрасно.
– Пошепчи, а? – Смущается пострадавший. Вздыхаю про себя… дурацкое поверье, что у меня лёгкая рука, распространилось не только на художественную штопку шкур пострадавших, но и пошло дальше.
Экстрасенс я теперь… практически официальный. Зинпална ругается матерно, но велела не перечить – эффект плацебо, чтоб его! За нехваткой лекарств хватаемся за всё подряд, и вроде даже помогает. Великое дело – самовнушение!
Кочергин считает, что это из-за повышенного содержания кислорода в воздухе, приводя какие-то наукообразные данные. Но судя по ноткам неуверенности в голосе, никакой кислород не способен давать столь мощный целительный эффект.
А выздоравливают ныне в считанные разы быстрей, чем на Земле – даже без моих шепталок. Некоторые, кажется, даже помолодели… Так что вера в магию, экстрасенсорику и прочие чудеса имеет место быть, скептиков осталось мало.
Отшептав положенное, отпускаю пострадавшего.
– … наблюдателем пока, вместо Левашёва пойдёшь.
– Стоп-стоп-стоп! – Прерываю бригадира, – не сегодня! В мази не только ранозаживляющие компоненты, но и… глюкогенные. Или галлюциногенные? Водички попить, да в теньке баиньки.
– А… – сухощавый бригадир плотников отмахивается от меня рукой и уходит в раздражении.
– Да вроде ничего… – в сомнении говорит пострадавший.
– Спать! Отлежишься если, так дня за три всё пройдёт. А выёживаться начнёшь, так и за неделю руки не заживут!