не выпадающими болтами, кабели закреплены в специальных клипсах и разведены по всей кабине.
- Пусть покажет какой кабель идет на антенну! Обратился я к Юрченко. Он сразу перевел. Немец сказал несколько фраз.
- Он говорит, что для этого ему необходимо подняться в кабину.
- Пусть лезет. Дал ему разрешение, только ты лезь следом, - приказал переводчику. Они залезли, немец ткнул пальцем в один из кабелей выходящий из блока с маркировкой AF. Достав из офицерской сумки тетрадь, начал зарисовать структурную схему, когда немец замахал руками и сказал:
- Найн, найн. И ткнул пальцем, куда-то вбок от себя.
Посмотрев, увидел шильдик со схемой соединений всех блоков станции.
- Гуд! И показал ему жестом, чтобы он его снял, немец понятливо кивнул и полез в карман за отверткой. Снятый немцем шильдик, спрятал к себе в сумку и сказал чтобы показал как и где крепится антенна. Немец понятливо закивал головой и повторяя: комм, комм, жестами показал следовать за ним. Выбравшись из самолета и забравшись на крыло, говоря, он показывал сначала на штырь, который был за колпаком радиста, потом на оторванную хвостовую часть, валявшуюся метров в ста от самолета. Юрченко тем временем переводил:
- От антенного штыря до киля протянута жесткая однолучевая антенна связных радиостанций ФУГ-10, ФУГ-16 и ФУГ-17.
- Стоп! Стоп! Стоп! Остановил перевод я. Это что получается, на самолете три радиостанции? А ну-ка спроси его о назначении каждой из них!
- ФУГ-10 предназначена для связи с наземными штабами и службами, ФУГ-16 нужна для связи в воздухе между самолетами, а последняя, ФУГ-17 для обеспечения взаимодействия с наземными войсками, как правило, с танками, которым необходима поддержка с воздуха.
Разобравшись с назначением станций, приступили к демонтажу оборудования, сначала всё зарисовав.
На всю работу у нас ушло примерно полтора-два часа. Провозились бы и дольше, кабель переговорного устройства, был запрятан в фюзеляж и достать по быстрому не получалось. Помогла немецкая педантичность, все кабели с обеих сторон имели маркировку, в какой разъем и какого блока его вставлять. Мы просто обрезали кабель с двух сторон, а срастить его назад это дело десяти минут. Очень приятно удивил модульный принцип построения радиостанции. Каркасы отдельных блоков были сделаны методом литья из силумина или чего-то сильно похожего на него, и честно говоря, не сильно отличались от наших радиостанций. Обмениваясь мнениями, мы пришли к выводу, что стоит попробовать собрать из отдельных, уцелевших модулей несколько рабочих комплектов. Для этого мы решили привлечь мой взвод для быстрого снятия наиболее уцелевших блоков со сбитых самолетов. Самым важным вопросом было: какую перегрузку способна выдержать эта аппаратура? Логически рассуждая, мы пришли к выводу, что она собрана, скорее всего, на лампах, и именно они были самым уязвимым местом. Наконец мы демонтировали стойку, на которую устанавливаются блоки радиостанции, из неё решили сделать стенд, на котором будем проверять остальные блоки. Сзади этой стойки, можно было добраться до соединительных кабелей и жгутов проводов, которые снимались с каркаса стойки намного быстрее, чем вся стойка целиком. Приятным сюрпризом были два аккумулятора на 12 вольт, емкостью 300 а.ч. Обратили внимание на то, что вся проводка в самолете была экранированная. Не забыли мы и об антенне. Все снятое оборудование мы аккуратно переносили в БТР и складывали отдельно друг от друга.
Закончив работу, мы устроили небольшой перекур, и немного погодя тронулись в путь. Прибыв в расположение, мы разделились. Естественно я, как самый младший по званию, взяв с собой солдат и кое-какой инструмент, поехал потрошить немецкие самолеты. Лично мое счастье заключалось в том, что не успел позавтракать и желудок был пуст. Возле первого же сгоревшего самолета нам стало плохо от вида и запаха. Я пару раз вякнул, потом полез в машину, достал из ящика с инструментом, завернутую в чистую тряпку бутылку водки и пару раз хорошо приложился. Остальное отдал солдатам. Среди обломков этого самолета целого там ничего не было. От пламени изоляция на кабелях во многих местах оплавилась, даже металл корпусов кое-где потек. Немного лучше было состояние тех самолетов, что не горели-там хоть что-то можно было выдрать: экранированный кабель, отдельные более менее сохранившиеся блоки. Я надеялся, что удастся собрать несколько комплектов. В более сохранном виде было вооружение. На тех самолетах, которые не сгорели, удалось снять пулеметы и коробки с патронами, документы, карты, личное оружие и несколько шлемофонов.
Практически целый комплект попался на одном из сбитых истребителей, а так это была страшная смесь железа, сгоревшего человеческого мяса и земли. Поэтому, как только десантный отсек был забит, мы сели сверху на броню и вернулись в дивизион.
Когда мы подъехали к машине ОРиРа, там уже был развернута палатка, в которой стоял огромный стол из щита, который капитан Мошанов возил на внешней стенке КУНГа своей машины. На нем были разложены блоки снятого оборудования, и уже соединены между собой. Офицеры заканчивали подключать питание.
- Товарищ капитан, ваше задание выполнено. Оборудование с самолетов демонтировано и доставлено. Во время выполнения задания происшествий не было, весь личный состав и техника целы и вернулись.
- Вольно! Ответил капитан.
Чижиков на секунду оторвавшись от дела, спросил:
- Ну, что много привезли?
- Думаю, нам хватит! Куда складывать?
- Давай в угол, на брезент.
Отдав команду бойцам, продолжал наблюдать как Мошанов с Чижиковым собирают на столе самолетную радиостанцию. Чтобы, хоть как-то поучаствовать в процессе, сказал:
- Может, чтобы ускорить дело, немецкого радиста привлечь?
- Уже. Буркнул капитан.
- Что уже? Непонял я.
- Уже привлекли. Сидит за палаткой в яме под охраной переводчика. Если понадобится- как говорится под рукой.
- А чего ты без дела стоишь? Вы все самолеты осмотрели? Задал вопрос капитан Мошанов.
- Нет не все, где-то половину. Ответил я.
- Тем, более! Давай не тормози, бери бойцов и вперед! Нам тут всю авиацию оснастить надо!
Я повернулся и выйдя из палатки поднял бойцов и мы поехали снова трофеить самолеты. На второй раз улов был жирнее, наверное потому, что непосредственно у позиций "Шилок" падали самолеты которые были просто развалены в воздухе. Сейчас же мы видели практически целые фюзеляжи, чего нельзя было сказать об экипажах. Нашли несколько парашютов, в которых оказались одни трупы.
При демонтаже радиооборудования я отметил, что на истребителях немцы устанавливали только УКВ блоки, тем самым упрощая нам задачу. Действительно зачем на истребители ставить расширенный комплект оборудования, когда можно обойтись и меньшими средствами? Постепенно мы перестали обращать внимание на кровь, запах горелого мяса, мух, и быстро снимали аппаратуру. В дополнение к основной задаче нам удалось нажить несколько аккумуляторов, очень мне понравились бошевские свечи и экранированные провода к ним. Сильно озадачило устройство, назначение которого, я не понял. Скорее всего это были не электровакумные лампы, а что то вроде реле. Пока я так и не смог определить, где именно они применялись. Всё, что мне удалось понять, что такие реле управлялись от какой-то внешней обмотки, что-то типа катушки электромагнита. Судя по керамике и мощным латунным контактам, они применялись для коммутации высокой мощности в антенных цепях. Передатчики радиостанции на выходе имели пару мощных ламп и отдавали хорошую мощность в антенну, так что там было, что коммутировать. Еще я обратил внимание на то, что немецкие инженеры старались по возможности применять в составе одного устройства, особенно в приемниках, лампы одного и того же типа, скорее всего чтобы облегчить обслуживание аппаратуры. Снова забив десантный отсек снятым оборудованием и материалами по самый верх, мы тронулись в расположение. По пути назад сумел немного прикемарить и проснулся только около палатки Мошанова. Пройдя вовнутрь обратил внимание, что куча, которую мы привезли в первый раз заметно уменьшилась. Увидев в палатке одного Чижикова, я спросил:
- Как дела?
- Ты представляешь! Возбужденно начал говорить Сергей, - практически ничего не пришлось подстраивать и регулировать, только меняли лампы и больше фактически ничего! У этой аппаратуры потрясающие параметры! Если бы не лампы, я бы подумал, что она только что разработана и произведена! Это фантастика. Мы с Колей проверили стабильность характеристик, она такая как с кварцем!
- Нам в институте, один преподаватель рассказывал, что Германии перед войной удалось разработать и внедрить в массовое производство радиочастотную керамику с малым уровнем потерь на высоких частотах, а также ферромагнетики, пригодные для использования на радиочастотах. Всё это применялась немцами для изготовления катушек индуктивности исключительно высокого качества, что, в свою очередь, позволяло разрабатывать для радиоаппаратуры задающие генераторы с плавной перестройкой частоты, сравнимые по стабильности с генераторами, имеющими кварцевую стабилизацию. Ответил я.
В этот момент зашел Мошанов, и сказал:
- Ну что Шполянский, привез еще что-то? А то мы уже тут стали, не ожидали, что все пойдет так быстро. Ты представляешь...
- Я ему уже сказал, Коля. Оказывается в Одесском институте связи один преподаватель даже лекцию им читал об этом!
Пока обсуждали эти новости, солдаты таскали, то что мы привезли. А мы тем временем начали втроем проверять и настраивать аппаратуру. Встал вопрос как устанавливать отлаженные комплекты. Я предложил не копировать немецкий комплект, а разделить КВ и УКВ части, для использования в разных вариантах. КВ использовать для обеспечения наземных служб и подразделений, а УКВ использовать для самолетов. Таким образом, количество пригодных для работы комплектов увеличилось. КВ комплекты солдаты укрепляли внутри снарядных ящиков так, чтобы можно было установив ящик в любом месте, открыть, развернуть антенну и начать работать. УКВ комплекты просто аккуратно складывали в такой же ящик без крепления.
Часть 9
Лейтенант Денисенко.
На утреннем небе не было ни облачка и день обещал быть таким же жарким, как и накануне. Хотя, если учесть, что мы скакнули на 40 лет, вряд ли такой термин будет корректен.
После, того как наш командир, наш "Суворыч", как мы его называли за глаза, дал приказ на разведку, мы переправившись восточнее Локачей, через реку Луга, по старой просеке, которая успела зарасти густым кустарником по тихоньку двинулись на север. Эта просека, была единственным направлением, именно направлением а не дорогой на север. Проехав около полукилометра, БТР чуть не свалился в огромную яму.
Водитель, каким то чудом, почувствовал, что под передним левым колесом нет опоры, очень плавно затормозил и попросил глянуть что впереди. Один из бойцов, казах по национальности, вышел через левый десантный люк, и мы все услышали, его удивленный возглас на таком богатом, всякими разными словами, русском языке:
- Ух! Е.........й бабай! Давай назад помалу! А то сейчас,
как п.........ся все!
Водитель, очень аккуратно включил заднюю скорость и не снимая правой ноги с тормоза, начал очень плавно отпускать второй ногой сцепление. Когда двигатели уже вот-вот должны были заглохнуть, он как пианист-виртуоз, помалу начал отпускать тормоз и тяжелый БТР быстро и плавно сдал назад.
Когда я вылез наружу, то понял, что водитель нас всех просто спас. Мы стояли на краю, старой воронки от очень крупного снаряда, очевидно Первой Мировой.
Она была диаметром метров 8-10 и глубиной наверное метров 5 или 6. Стенки её были покрыты густой кустарником, который выходил на самый край и сливался
с кустами на верху. Её можно было заметить только, стоя на краю.
Поэтому, я приказал двум солдатам идти вперед и указывать водителю направление движения. От этого
скорость движения упала, но была гарантия, что мы не свалимся в подобную воронку. По пути нам еще несколько раз встретились подобные препятствия. Через пару часов, мы вышли к дороге Владимир-Волынский - Луцк.
В отличии от нашего времени, когда практически все дороги имеют асфальтовое покрытие, эта была вымощена
булыжником и имела меньшую ширину, чем было принято у нас.
Обо всем этом, я доложил "Гвоздике", и продолжил движение дальше на север.
Перевалив через шоссе, я увидел справа по ходу движения грунтовую дорогу, слева насыпь железной дороги. Глянув на карту, чтобы сориентироваться, я не обнаружил на карте севернее шоссе Владимир-Волынский - Луцк ни километра железнодорожного пути.
Вызвав "Гвоздику", я доложил, что нахожусь недалеко от восточной окраины села, по видимому Войница, но есть несоответствие, между картой и местностью. Самым крупным несоответствием, я указал наличие на местности одноколейной железной дороги, идущей с запада и поворачивающей на север, как раз в напротив того места, где мы пересекли шоссе. Начальник штаба, майор Васильев подтвердил приказ, вести разведку на север, но поставил задачу проверить куда идет железная дорога.
Наш БТР двинулся вдоль пути. Обратил внимание на форму рельса и материал шпал. Да и сама колея казалась мне меньше. У опушки леса, грунтовая дорога, которая была справа от нас, вплотную подошла к железке, и они вместе уходили дальше в лес.
Переехав через грунтовку, мы начали углубляться в лес, не теряя из виду железнодорожную колею. Почти сразу рельсовый путь, раздваивался. Одна колея плавно поворачивала на восток, а вторая все также уходила на север. Мы пошли вдоль восточной колеи. Где то метров через пятьсот обнаружился переезд. Грунтовка уходила на ту сторону полотна. Пройдя вдоль полотна ещё чуть-чуть мы уперлись в забор из колючей проволки. Пути заходили за забор, наверное это был тупик. Сдав немного назад в подходящую ложбинку, я дал команду замаскироваться, и взяв с собой пару сообразительных парней, аккуратно двинулся против часовой стрелки, вдоль забора, не подходя к нему в плотную. За колючкой, прямо на грунте, были сложены тысячи ящиков, с каким то военным имуществом. Где то через час, мы обошли периметр склада, я убедился что это крупный военный склад. В пользу этого говорило то, что прямо на территорию склада заходила ветка железной дороги, со склада до переезда, который мы обнаружили была укатанная грунтовка, т.е. имелась возможность принимать необходимое имушество вагонами и отпускать более мелкими партиями машинами. Поплутав немного, я все же нашел стоянку нашего БТРа и вызвав "Гвоздику" передал последние данные.
Согласовав дальнейшие действия со штабом, мы вернулись к развилке железнодорожного пути и пошли на север. Пройдя около километра вдоль пути, мы наткнулись на такой же забор из колючки, и обойдя его по периметру, мы также вернулись к своему бронетранспортеру. Единственным отличием этого склада было то, что грунтовая дорога подходила к нему с востока, и очевидно выходила на грунтовку Войница-Озютичи. Вернувшись вдоль полотна назад, до опушки леса, я увидел грунтовую колею, которая петляла под деревьями, вдоль кромки леса и и примыкавшего к нему болота. Эта лесная дорожка уходила на север, что мне и требовалось. Приблизительно через километр, наша дорожка вышла из леса и по сухим местам, начала петлять через болото. Проехав приблизительно метров шестьсот, мы пересекли болото и дальше двинулись опять вдоль кромки леса, когда проскочили небольшую рощу, за мостком я увидел, что столбы лежали на земле - подпиленные, с разбитыми чашками-изоляторами, и порубленными проводами. Подъехав ближе, мы рассмотрели машину, что стояла напротив телеграфного столба, с которого свисают провода. Наш БТР на малом газу передвигался вдоль дороги. Несколько минут мы рассматривали машину, стоящую на обочине. Я дал команду:
- Давай не спеша, подъезжай, а вы все приготовьтесь к бою, их группы уже начали действовать у нас в тылу, Мисюра рассказывал.