— Знаешь, в меня один дурачок влюбился. Хочет жениться и в Швейцарию увезти. Мишки, мужа моего бывшего, приятель.
Сашка не удивился. Не на Луне же Лена все эти годы жила. А то, что подругу любят, даже потешило самолюбие.
— Почему ты его дурачком считаешь? Если тебя выбрал — вкус имеет. И деньги, если на Швейцарию замахнулся. Он что, живет с тобой, миллионер этот?
— Не было у нас ничего, — Ленин голос звучал убедительно, однако Сашка не поверил. Хотя было или не было — значения не имело, он твердо знал, что любит Лена его одного.
— Просто каждый вечер ко мне в магазин приходит, домой провожает. Ой, такое колье подарил — всплеснула она руками, — жалко даже возвращать. Он и сейчас, наверное, под дверью сидит.
— Так поехали, зачем человека изводить. Вежливо извинишься и все дела. А что за колье?
— Увидишь, — пообещала Лена и начала одеваться.
— Ты прав, зачем здесь оставаться, когда свой дом есть.
Сэту оставили записку и, поймав на проспекте такси, отправились на Зеленый Луг. Бэбика под дверью, естественно, не оказалось. К тому времени он уже успел вернуться к Мишке.
Дорога пробудила в обоих желание и, вихрем ворвавшись в квартиру, они рухнули на диван, разбросав по сторонам сорванную на ходу одежду. Только спустя полчаса к Сашке вернулась способность соображать.
— Да, девушка, с вами не соскучишься. Теперь, что ли, до конца дней дальше трех метров от постели не удаляться?
— Можно и без постели обойтись, — засмеялась Лена, — пойдем в ванную, убедишься.
Из ванной они выбрались только через час. Сашка с трудом дотащился до кресла, уселся, заворачиваясь в махровый халат, тут же треснувший на его могучих плечах, и вспомнил:
— Ленка, а о каком колье?..
— Обернись, — он вскинул голову и обомлел. Отражаясь в свете торшера, камни играли в полсилы, но даже такими способны были оглушить любого, кто хоть капельку смыслил в драгоценностях. Сашка смыслил отнюдь не маленько, некогда увлекался ювелирным искусством всерьез.
— Фуфло поди, — недоверчиво улыбаясь, он приблизился к застывшей в позе фотомодели подруги, — феониты в мельхиоре.
— Да нет же, платина, бриллианты и бирюза, — Лена повернулась так, чтобы свет лучше падал на ее грудь, — Эдику от деда досталось.
— Он что, внук Брежнева? Или дедушка в восемнадцатом году Патриаршию ризницу ограбил?
Сашка осторожно снял с Лены колье и подошел к торшеру. — Включи-ка люстру.
Да, камни явно были настоящими, и он понял, что держит в руках тысяч сто долларов.
— Та-ак, — Сашка подбросил колье на ладони и поискал глазами сигареты. — Теперь давай-ка, милая, рассказывай.
— Что рассказывать?
— Все. Что за Эдик, какой это дед ему такие игрушки в наследство оставляет… Короче, все, что о нем знаешь…
* * *
Бэбик бросил пить. Мишка, решивший, что виной тому охватившая собутыльника любовь, пытался доказать необдуманность этого невероятного поступка, уверяя приятеля в лояльности бывшей супруги к алкоголизму близких. По его мнению, Лена не терпела лишь явной измены, а на бытовое пьянство смотрела пусть искоса, но с пониманием.
Однако Бэбика словно подменили. Ко всему, в последнее время он стал серьезен и замкнут, совсем, как в недавнем прошлом. Когда вел жизнь угрюмого затворника. Напрасно Мишка ежедневно тормошил его, надеясь добиться пояснений, Бэбик отмалчивался и загадочно улыбался. Заодно посоветовал Мишке не шустрить в поисках человека, способного посодействовать с выездом. Коротко обмолвился, что все теперь сделает сам, а на вопрос — каким образом, даже не ответил.
Причина всех этих странностей была настолько поразительной, что поведение Бэбика вполне оправдывалось. В одночасье шагнуть из привычного в параллельный мир, прежде виденный лишь в шпионских фильмах, в само существование которого верилось с трудом — такое суждено не каждому. Оттого-то и случаются в неподготовленных к резким поворотам судьбы головах замыкания клемм и подвижки мозговой коры.
Началось все теплым весенним вечером, дней десять назад. Когда, расставшись с Леной — она торопилась к какой-то заболевшей подруге и от прогулки после ужина в «Планете» отказалась — Бэбик возвращался домой, у подъезда его окликнули. Широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, с уверенным приятным лицом, возник из темноты, как призрак, успокоил немного струхнувшего Бэбика и представился:
— Валентин Петрович Черепцов… Не волнуйтесь, Эдуард Борисович, я из КГБ, вот удостоверение, — перед глазами на мгновение распахнулась продолговатая книжечка, но рассмотреть в потемках тот ничего не успел. Мужчина ткнул удостоверение в карман и доверительно взял Бэбика под руку: — Здесь разговаривать неудобно, может быть пригласите к себе.
— П-п-пойдемте, — забуксовал Бэбик, представляя одиночную камеру гебешного подвала — иное просто в голову не шло — и покорно вошел в подъезд, вежливо, но настойчиво, подталкиваемый незнакомцем. Валентин Петрович с любопытством наблюдал, как хозяин квартиры дрожащими пальцами воевал с дверными замками, отчего тому и вовсе поплохело. Вдруг не КГБ, даст в прихожей по макушке и сливай воду. Но все обошлось, агрессивности гость не проявлял. Наоборот, его жесткое лицо стало вдруг удивительно обаятельным и, повесив плащ на вешалку, он намекнул, что беседа предстоит долгая, не мешало бы скрасить ее чашечкой чаю или кофе.
Бэбик мог предложить только датское пиво, которым предусмотрительно набил холодильник Мишка, исходя из двадцать второго закона Кир-Буха, гласящего — в доме может не быть хлеба, спичек и соли, но пиво должно быть всегда, поскольку для пьющего человека оно также важно, как инсулин для диабетика.
Отхлебнув прямо из баночки, гость поудобнее устроился в предложенном хозяином кресле и первым же вопросом напугал Бэбика до смерти:
— Не любите, значит. Родину, Эдуард Борисович?
— П-п-почему? — пролепетал Бэбик, слегка перепутав времена. Прежде подобное обвинение действительно несло за собой серьезные последствия, но теперь проклинать Родину-мать сделалось как бы хорошим тоном. Впрочем, Беларусь не Россия, и от сохранившей прежнее, ставшее во всем мире символом суперзла, наименование спецслужбы можно было ожидать чего угодно.
— Ничего страшного, — засмеялся Валентин Петрович, — не пугайтесь. Такую родину, — показал он рукой за окно, — любить не за что… Ну да ладно, — помолчав, гость вновь приложился к баночке «Туборга» и продолжил, — я к вам по делу. Скажу откровенно, мы все о вас знаем.
Последние слова прозвучали настолько многозначительно, что Бэбик поперхнулся вмиг скисшим пивом и закашлялся. Валентин Петрович похлопал его по спине и присел на диван рядышком, пробудив у Бэбика дикую мысль, что КГБ принимает его за голубого.
— Что вы знаете? — отпрянул он в угол дивана. — П-по-ясните пожалуйста.
— Все, — повторил пришелец — буквально все. И о дедушке вашем, и о наследстве. И о непреодолимом желании выехать за границу.
— Дипломат сдал, — икнул Бэбик. Гость почему-то смутился, видимо, догадливость хозяина квартиры пришлась ему не по вкусу. Но возражать не стал, быстро придя в себя, согласился.
— Сдал-сдал. Как говорится, с потрохами. Но суть в ином, я уполномочен предложить вам следующее…
Сперва оглушенный случившимся Бэбик слушал рассеянно, однако постепенно начал понимать, что ни арестовывать, ни устраивать в квартире обыск гебешник не собирается. Валентин Петрович оказался членом сверхсекретной подпольной организации, ставившей целью реставрацию советского государства и физическое уничтожение так называемых демократов. Долго и гневно он метал громы и молнии в адрес тех, кто ныне дорвался до власти, потом притих и заговорил о Бэбике. Выходило, что сотрудничать с «коминтерном», так называлась организация истинных марксистов-ленинцев, свято хранившей вечные идеалы, тому сам Бог велел. Причем, исключительно в его же, Бэбиковых, интересах.
«Коминтерн» существовал на добровольные пожертвования патриотически настроенных граждан, к секретным счетам КПСС доступа не имел. Но ощутимую поддержку организации оказывал верный друг бывшего СССР Саддам Хусейн. В глубокой тайне на территории Ирака готовили боевиков «коминтерновцев», скрывались под крылом иракского лидера террористы, совершавшие в республиках СНГ всякие кровавые акции. Дабы сохранить некоторую независимость, «коминтерн» в долгу не оставался, оказывая Ираку посильную помощь. В основном это касалось ядерного вооружения, Хусейн мечтал сделать свою страну великой державой и любой ценой пытался создать собственную атомную бомбу.
Из секретного хранилища в городе Арзамас-16, как заявил Валентин Петрович, удалось похитить пять килограммов сверхчистого урана, столь необходимого товарищу Хусейну. Контейнер с ураном вот-вот привезут в Минск (почему именно сюда, Черепцов не пояснил), но организация обязана выплатить за него двести пятьдесят тысяч долларов наличными. К сожалению, расхитители демократической собственности членами организации не являются и сотрудничают с «коминтерном» исключительно из корыстолюбия. Такой валютной наличностью «коминтерн» пока не располагает, а время не терпит. Между тем, иракская разведка готова заплатить за контейнер полмиллиона, но для этого требуется переправить уран в Гамбург.
Некоторая утечка информации навела на след «коминтерна» российскую ФСК, боевиков-баркашовцев из РНЕ и американцев, поэтому организация вынуждена использовать в качестве курьера абсолютно незасвеченного человека. И человеком этим должен стать Бэбик. Ему оформят загранпаспорт и визу, помогут избежать таможенного контроля, и он, в свою очередь, доставит вышеупомянутый груз в Германию и получит полмиллиона долларов. При условии, что здесь передаст организации двести пятьдесят тысяч, для расчета с похитителями урана, заработав, таким образом, четверть миллиона долларов. Кроме того, Валентин Петрович от имени организации обещает гражданство в любой европейской стране, сторонников у «коминтерна» хватало, и в этом плане возможности были неограниченные.
— Такие вот дела, — гость посмотрел Бэбику в глаза, — беретесь? Хотя, после того, что вы узнали, можно и не спрашивать, — «коминтерновец» зловеще скривил губы, — для Вас теперь альтернативы нет. Ставка слишком велика…
Бэбик тупо смотрел перед собой и ничего не видел. Вернее, видел. Холодный, с простреленным затылком, труп на мокром асфальте темного глухого переулка — почему-то финал сотрудничества с патриотами-интернационалистами виделся именно таким.
— А вас не смущает моя национальность? — нащупал он вдруг палочку-выручалочку. — Хусейн ведь враг всех евреев.
— Кто вам такое сказал? — удивился Валентин Петрович. — Как раз напротив, в Ираке к жи… вашему брату прекрасно относятся. Не использовали же в девяностом химическое оружие, хотя и могли. И потом, вам-то без разницы. Оплатите здесь, получите там. И прибыль ощутимая, и гражданство, скажем, в Люксембурге. Вы ведь к этому стремитесь? Остальное пусть вас не волнует, дольше проживете. Да, рекомендую отныне вести себя аккуратнее. Никаких баб, — Валентин Петрович почему-то вздохнул, — о водке-селедке тоже забыть. Сидите дома и ждите, мы вас сами найдем…
С того вечера Бэбик изменился. Пить перестал, от Мишки едва ли не прятался, только с Леной продолжал встречаться. Правда, по вечерам она теперь пропадала у смертельно больной подруги, но зато с работой в магазине было покончено. Бэбик с удовольствием заплатил долг хозяину магазина, а Лене особо не надоедал. Ведь сотрудничество с «коминтерном» обязывало видеться с невестой пореже, и Бэбик, как в прежние времена, отсиживался дома. Изредка появляясь на улице, он теперь в каждом прохожем подозревал тайного агента организации, в существовании которой не сомневался.
Звонок Валентина Петровича раздался на десятый день после того ночного разговора. Справившись о самочувствии, он похвалил Бэбика за осторожность и велел приготовить деньги. Контейнер с ураном прибыл в Минск, пришла пора действовать. Бэбик, соблюдая все меры предосторожности, сгонял на дачу, изъял из тайника означенную сумму, но домой валюту не потащил. Еще неделю назад абонировал почтовый ящик на главпочтамте, туда и втиснул пакет стодолларовых купюр, решив, что безопаснее будет передать деньги в центре города.
«Коминтерновец» обещал позвонить в девять вечера и уточнить время и место встречи. Но минуло уже десять, а звонка все не было, и Бэбик, без того потерявший покой и сон, совсем изошелся в ожидании.
* * *
Нервничал в эти минуты не только Бэбик. Сашка, живший теперь у Лены, обещал Сэту приехать к девяти, но где-то застрял. Телефон на Калиновского не отвечал, и Сергей, нервно вышагивая по квартире, не знал что и думать. Ведь успех операции «Бэбик» почти целиком зависела от Зуба…
Когда Лена рассказала о непутевом женихе, Сашка понял, что наконец-то им с Сэтом подфартило. Выпытав у подруги все, что она знала о Бэбике, наутро помчался к Сергею, ввел того в курс дела, и работа закипела. Сэт в три дня собрал о клиенте всевозможную информацию, проанализировал данные и пришел к тому же выводу, что и Сашка — надо брать. Но относительно того, как брать, мнения друзей разделились. Сэт считал, что действовать следует быстро и уверенно, взять Бэбика в плен, отвезти в тихое неприметное место и спецназовскими методами вытрясти все дедовы сокровища.
— Риска никакого, — убеждал он Сашку, — Эдик этот ноль, никто за него не вступится. Он даже жаловаться не посмеет. Даю гарантию — в два часа все из него вытрясу.
Однако Зуб почему-то уперся.
— Ну к чему эти крайности — вытрясу, заставлю… Можно же иначе дело обставить. Нетворческая у тебя, Серега, натура, привык в Афгане беспредельничать. Разве нельзя сделать так, что человек сам свое добро отдаст, ни черта не поймет и еще благодарить нас станет?
— Он и так благодарить станет, что живым оставили. Зачем огород городить?
— Никогда ты душу художника не поймешь. И потом, если можно избежать насилия, то я следует его избегать. Подумаешь, налетели, обобрали и рыло разбили — на это большого ума не надо. А разведешь лоха красиво — душа радуется. И человеку приятно.
— Не знаю, чего приятного, если результат одинаковый. Какая разница, красиво или нет с тебя последние штаны содрали?
— Огромная. Особенно для того, кому эти штаны достались… И Зуб разразился пространной речью о предпочтительности мошенничества. Говорить он умел, но убедило Сэта другое. Понял, что приятеля заклинило на афере и, поскольку на Бэбика вышел все-таки Сашка, решил не возражать. Пусть резвится, режиссируя свой спектакль, если где-то произойдет сбой, применить спецнавыки несложно. А упускать случай глупо, не воспользуются они с Зубом, Бэбик обязательно нарвется на кого-нибудь менее щепетильного и более жестокого. Запросто ему уехать никто не позволит.
В гости к Бэбику отправился Сашка. История о подпольщиках «коминтерновцах» была чистой импровизацией. Зуб даже не обдумывал легенду загодя, уповал на вдохновение и трофейное удостоверение сотрудника КГБ Черепцова, которое друзья оставили у себя после героической обороны дачи и тела Ивана Степановича Шабукевича.
Сэт ожидал друга в припаркованном на противоположной стороне улицы «опеле».
— Все тип-топ, — воротившись через два часа, заявил Сашка, — клиент наш к бою готов и никуда не денется. Надо теперь переждать недельку, пусть дозреет. А мы пока техническим обеспечением займемся.
Урановый контейнер смастерили в гараже у Сэта. Зуб купил у бичей с городской свалки плоский свинцовый ящик, излучавший к тому же небольшой фон. Что хранилось в ящике прежде, так и осталось загадкой, но набитый песком и щебенкой, он весил не меньше, чем настоящий контейнер. Хотя, как выглядят настоящие контейнеры ни Сэт, ни Сашка не знали.
К ящику присобачили кнопочную панель от выломанного в соседнем подъезде шифрозамка, и запаяли крышку наглухо. Сэт вновь обратился к граверу, снабдившему подложными документами Зуба, и тот за сто долларов смастерил липовый сертификат, от фонаря впечатав в украшенный грязными печатями Министерства обороны России бланк собственного изготовления какие-то малопонятные цифры и латинские литеры. Поперек «сертификата» умелец изобразил страшную надпись — «Смертельно, вскрывать только при наличии защитных средств». Это, по мнению аферистов, Бэбику должно было хватить, чтобы отказаться от мысли взглянуть на содержимое «контейнера». Заодно Сэт заказал загранпаспорт с шестимесячной визой в Германию, пообещав фотографию и реквизиты клиента предоставить позднее. Вопросов мастер не задавал, хотя за паспорт заломил пятьсот долларов — цены-де растут, высокий и спрос и все такое…