Она горько заплакала, позвала Яну, а я разрывалась на части и не знала, как правильно поступить. Не могу просто так развернуться и уйти, но, с другой стороны, и остаться тоже не вариант.
- Сделаешь еще хоть один шаг в сторону девочки, и ты труп! — угрожающе прошипела девушка и ткнула мне что-то холодное в спину.
Я выпрямилась от страха, сделала глубокий вход. Допрыгалась! Вот к чему приводит твоя добродушность, Маша… Сердце отчаянно колотилось в груди, не понятно, что упирается мне в спину: пистолет или что-то другое? От паники перед глазами поплыла картинка, но я все же пыталась мыслить трезво. При ребенке нянька никак не может светить холодным оружием, это недопустимо!
— Быстро говори, кто тебя послал? — орала она мне на ухо.
Я отрицательно качнула головой, но девушка не сдавалась: сгребла мои волосы в кулак и потянула на себя, от резкой боли мне пришлось склонить голову назад. Да что она себе позволяет?!
— Журналистка? Из какого издания? Где фоткик, диктофон? Говори, сейчас же, что вынюхивала?
Эта нянька начинала действовать мне на нервы, вцепилась как волчица в жертву и не собиралась выпускать из цепких лап. Надо же, защищает малышку, прямо как мать!
Она продолжала больно тянуть за мои волосы, с глаз уже брызнули слезы, мне пришлось оправдываться:
— Я не журналистка, отпусти меня, — прохрипела, но ее мой ответ не устроил.
— Да ты что? — ехидничала, — Серьезно? А кто же ты? О! Наверно, наша новая соседка, да? За сахарочком пришла?
— Да нет же… я…
— Да плевать мне, кто ты. А ну, пошла, быстро. Сейчас сама расскажешь Артёмову, за каким сахаром явилась к нему в дом. Молись, чтобы так оно и было в конечном счете, иначе я тебе не завидую.
Яна толкнула меня в спину, вынуждая сделать шаг. К счастью, девушка отпустила волосы, вот тогда я решилась на отчаянный поступок: ударила ее локтем в грудь и молниеносно сорвалась с места, желая поскорее убраться с территории. Если меня увидит Артёмов… даже не представляю, что он может сделать, в его руках до сих пор моя сестра!
Я бежала быстро, но нянька оказалась намного проворнее и шустрее.
Она нагнала меня, сбила с ног, а в следующую секунду я ощутила, как содрогнулось тело от спазмов в мышцах, у меня парализовало все конечности, перед глазами заплясали черные мушки. Последнее, что запомнила: адский взгляд девушки и невнятное бормотание, а потом провалилась в темноту.
* * *
Я застонала и потянулась руками к ватной голове, она гудела, как после длительной пьянки. На заднем плане слышались голоса, пришлось сосредоточиться, чтобы разобрать, кто и о чем говорит.
— Да откуда я могла знать? — оправдывался знакомый женский голос, в котором отчетливо слышалось раскаяние. — Да и разряд тока был минимальный, через пять минут оклемается.
— Какого лешего она приперлась сюда? Я ее точно придушу рано или поздно! — сокрушался Оскар.
О, нет, нет, нет! Память ко мне после его слов вернулась мгновенно. Я вспомнила малышку, ее вопрос и няньку. Получается, Яна шандарахнула меня электрошокером и затащила в дом. Мамочки, что теперь будет? К счастью, парочка не поняла, что я уже пришла в сознание, поэтому прикинулась спящей и продолжила слушать.
— Зараза, все делает наперекор моим словам! — он даже не сдерживал эмоции и орал на весь дом.
— О-о-о, сколько экспрессии в голосе, — захихикала девушка. — Она точно лишь секретарша? — нянька глумилась над Оскаром.
Яна, ты — труп! Я мысленно уже потирала ручки и ликовала, ведь никто не имеет права, насколько успела понять, подобным образом общаться с Артёмовым. Прошла долгая минута, прежде чем мужчина ответил:
— Да я уж и не знаю, кто она, — проговорил мужчина на выдохе.
И это все? Ни криков, ни матов, ничего? Э-э-э! Но, размышления пришлось отодвинуть в сторону, ведь Оскар затронул очень важную для меня тему:
— Даже не представляешь, в какую Санта Барбару ввязался. Даже я до конца еще не знаю всей проблемы, никак до Руса не могу доехать, чтобы спокойно обсудить дела. Там такая каша, любой индийский режиссер нервно курит в сторонке.
Судя из его слов, Артёмов знает достаточно, к сожалению. Так какие же ему еще нужны от меня откровения?! Я ненароком шевельнулась, чем и выдала себя.
— Говорила же, ничего с твоей принцессой не случилось, оклемалась. Эй, чего ж сразу не сказала, что ты — секретарь Оскара, а бросилась бежать? Ты же автоматом заставила меня думать…
— Ян, — перебил ее Артёмов, — оставь нас наедине.
— Окей, окей. Сходим, пожалуй, с конфеткой на озеро, только переоденемся. Дом мне, хотя бы, не разрушьте!
Я тяжело сглотнула и проводила худенькую брюнетку умоляющим взглядом. Она улыбнулась мне и подмигнула, будто говоря: «Сама накосячила, сама и разбирайся» Оскар молчал ровно до того момента, пока нянька не вывела малышку из дома.
— Какого черта? — рявкнул он так громко, что у меня зазвенело в ушах. — Тебе жить надоело?!
Мужчина побагровел от злости и стиснул руки в кулаки, я же вжалась в диван, помолилась, чтобы ярость Оскара так и оставалась на словах. Он тяжело дышал и явно едва мог себя контролировать. Вот умом понимаю, что своим поступком нарушила его личное пространство, но… мужчина так же виновен в этом! О чем и решила сказать, пока внутри разгорелось негодование:
— Вы же сами усугубляете положение, не говоря мне о сестре. Что мне думать, как она там, как с ней обращаются? Я…
— Ах, к сестре хотела прийти? — всполошился он и мигом оказался около дивана.
Я замерла, когда мужчина склонился и, глядя прямо в глаза, глумливо произнес:
— Это к той, которая, едва услышав твое имя, заверещала как потерпевшая и уверенно твердила: «ненавижу»?
Он, видимо, не понимал, что своими словами резанул острым ножом по коже. На смену негодованию пришла обреченность, я ощутила, как на глаза наворачиваются слезы и ничего не могла с ними поделать. Больно! Сердце рвалось на части от понимания, что Алина продолжает слышать только себя, она даже мысли не допускает, что виновата не меньше моего.
Почему-то стало очень неприятно осознать, что и Оскар встал на ее сторону, раз не захотел говорить, где держит Лину. Видимо, защищал от демона Маши! Я не знала, что сказать сейчас, оправдываться или лгать бессмысленно, а говорить правду… Зачем она ему? Очередной рычаг давления в будущем.
Глава 12
Глава 12
У Оскара кипела кровь в жилах от мысли, что мышка проследила за ним и ворвалась точно смерч в тихую гавань. Он держался из последних сил, но внутри бушевал ураган эмоций, сметающий все на своем пути.
Да как она посмела?! Нет, даже не так… Как он, вообще, допустил подобное? Почти шесть долгих лет все хранилось в строжайшей тайне, а теперь его секрет начинал трещать по швам. Даже отец не знал о существовании Миланы, полагая, что вопрос давным-давно решился при помощи аборта. В курсе только дед, который поддержал тогда Оскара и даже помог отыскать Яну, чтобы уж точно не было никаких проблем в будущем. Девушка оказалась очень кстати, ведь кто лучше всего позаботится о ребенке, как не ее родная тетка?
Артёмов отодвинул размышления в сторону и заметил, что мышка «сдулась» после его упоминания об Алине, опустила взгляд и перестала пререкаться. Такое ощущение, будто она и не предполагала о ненависти сестры, расстроилась и едва не плакала от отчаяния. Оскар мог хоть сейчас набрать Русика и уточнить детали, ведь детектив нарыл нечто, что должно поставить жирную точку в отношениях сестер. Но он медлил. Ему до зубовного скрежета хотелось растормошить мышку и вынудить саму рассказать, облегчить душу.
Есть один хороший способ заставить девушку говорить, но тогда Артёмову придется показать часть своих скелетов в шкафу, готов ли он к подобным откровениям? Тут, скорее, вопрос стоял немного под другим углом: «Верит ли он ей настолько, чтобы раскрыться и не пожалеть об этом потом?» Любая компрометирующая информация о нем в СМИ нанесет огромный удар по семье, а стервятники только этого и ждут! Ждут, кровожадные твари, затаившись, когда старик подохнет, чтобы можно было растащить компанию по винтику.
— Скажи…те мне только одно… — мышка подняла на него заплаканный взгляд, стерла слезы и перевела дыхание.
В ее карих глазах сейчас потухли эмоции, Оскар поджал губы и даже выругался про себя. Видимо, не следовало упоминать сестру, но он в тот момент себя совершенно не контролировал. Секунду спустя мужчина изумился своим мыслям и тряхнул головой. Это что за новости такие? Сопереживание? Ну, уж нет! Он что, превращается потихоньку в безвольную тряпку?
— Умалчиваете о том, где держите Алину только потому, что я могу ей как-то навредить, да? Считаете меня монстром, который безжалостно ворвался в счастливую жизнь бедной девушки и разрушил ее из-за банальной зависти? Так ведь она вам сказала? Конечно, она же у нас жертва во всех смыслах, а я — ничтожество!
Оскар подавился слюной и закашлялся, он никак не ожидал именно такого поворота. Последние слова мышка фактически прокричала, словно выплескивала боль изнутри, она уже не могла ее сдерживать в себе. Тем не менее, даже в таком подавленном состоянии мышка тщательно следила за тем, что срывается с ее языка. Ни единого ответа, черт побери!
— Я не говорю тебе, где она, потому что вы со своей матерью делаете только хуже. Вот объясни мне, на кой ляд вы платили взятку врачу, когда, по-хорошему, надо было везти Алину сразу в больницу и лечить. Чем вы, блин, думали, дуры? Хоть понимаешь, какие последствия могли быть?!
Да, он орал и не собирался говорить спокойно, волнуясь о нежных чувствах мышки. Пожалуй, это единственный момент, которого он не понимает и не приемлет. Если есть проблема — ее нужно решать, а не жить в розовых мечтах, что однажды само пройдет.
— Вы не понимаете, о чем говорите! — вот, теперь она снова морально ожила и собиралась словесно бороться с ним. — Слава Богу, если вам, Оскар Никодимович, не довелось сталкиваться с проблемами суицида в семье, но задумайтесь, встаньте на мое место, отдали бы добровольно брата или сестру в психушку, случись с ними подобное? Нет! Не отдали бы, потому что…
— Да я собственноручно отдал близкого мне человека в руки медикам, в то время когда вся моя полоумная семейка в первую очередь запереживала об утечке информации! — заорал он, перебивая глупые слова девушки.
Оскару надоели ее глупые оправдания и перекладывание проблемы на чужие плечи. Мышка остолбенела, открыла рот, собираясь еще что-то сказать, но вскоре захлопнула его, видимо, не найдя нужных доводов.
Теперь она посмотрела на него по-новому: с сожалением и множеством вопросов в глазах. Артёмов не хотел касаться этой темы прямо сейчас, но… ему тоже надоело тянуть чужое бремя.
— Да, представь себе, у богатых тоже случаются проблемы… — он вздохнул и присел на диван.
Ему нелегко было вспоминать, ведь прошло так много лет, уже и забылось все, а он помнил, будто только вчера произошло. Наверно, только Оскар хранил нежные и трепетные воспоминания, в то время как другие родственники предпочли бы забыть, как кошмарный сон. И они забыли, стерли факт с лица земли, ни в одной газете, ни в сети, нигде нет информации. А если где и попадалась, то все оставалось на уровне домыслов.
— Близкого… это, случайно, не мать девочки? — аккуратно уточнила мышка.
Она уселась на диване и положила ладонь ему на плечо, будто поддерживала. Так странно… Мышка последняя, от кого бы Оскар ожидал сочувствия или поддержи, но факт оставался фактом. Невероятным образом он ощутил себя снова маленьким мальчиком, перенесся в те времена, когда все было легко и проблемы его совершенно не касались.
— Нет, не ее.
Мать Миланы — это совершено иная история, которую его родственнички, опять же, замяли и урегулировали. Если бы Регина только узнала о существовании малышки, ему даже сложно представить, что та могла вычудить. Эта сучка слишком щепетильна к своей родословной и предвзято относится к каждой девушке, входящей в дом Артёмовых. Как же он ее ненавидит!.. Вот уж, черт возьми, графиня нашлась!
— Вставай, пошли.
Зачем говорить, распинаться, если можно разок показать и разложить все по полочкам. Так и ему будет легче, заодно проведает, посмотрит, выполняют ли его распоряжения.
Артёмов встал и потащил за собой не сопротивляющуюся мышку. Она не спрашивала куда, зачем, просто вышла из дома, уселась в его авто и смиренно ждала, куда ее привезут.
На секунду он засомневался, за эту информацию могут отвалить кругленькую сумму, а Артёмов все еще сомневался в девушке. Ему нужно было обезопасить себя хоть как-то.
— Учти, попробуешь слить инфу журналистам, не важно, о девочке или о том, что сейчас увидишь, клянусь, твоей сестре не поздоровится, — он смотрел ей в глаза, пока говорил и увидел там неподдельный страх.
Мышка сглотнула и кивнула, отвернулась. Правильно, пусть будет для нее тираном или мудаком. Подумает потом лишний раз, стоит ли оно того.
* * *
— Учти, попробуешь слить инфу журналистам, не важно, о девочке или о том, что сейчас увидишь, клянусь, твоей сестре не поздоровится!
Я шокировано всматривалась в холодные и расчетливые омуты Оскара, не видя в них прежних эмоций. А ведь в какой-то момент решила, что мы нашли общий язык, наконец-то, но нет.
Даже и в мыслях не было куда-то нести информацию, пускай за это дадут кучу денег, но зачем же так?! Чувствуя, как холодеют руки от страха, сунула их меж ног и отвернулась, не желая показывать панику.
Пока мы ехали, все думала, что будет дальше. Меня до сих пор волновали слова об Алине, что она успела наговорить на самом деле Артёмову, имеет ли смысл рассказывать теперь ему свою правду, какой бы странной она ни казалась со стороны. Меня подкупило его признание, мне казалось, что мужчина не захочет поделиться частичкой своих проблем, а он в итоге фактически оголяет мне душу.
Ехали мы не долго, выехали из поселка, свернули на главную дорогу и вскоре уже оказались на месте. Я ошарашено оглядывалась по сторонам, даже выходить из машины было страшно.
— Кладбище? — уточнила.
Сердце тревожно сжалось в груди, когда переосмыслила его слова о близком человеке и больнице. Я вдруг осознала, к чему могло привести нас с матерью эгоистическое решение держать сестру дома, под нашим присмотром! Но… если подумать, нас ведь специально запугали, вводили в заблуждение, наверно для того, чтобы получить те грязные деньги!
— Пошли.
Артёмов вышел и я следом за ним, не хотелось отставать или терять его из виду. Кладбище оказалось немного запущенным, оно казалось старым из-за отсутствия новых, красивых памятников, а на некоторых вообще стояли лишь металлические кресты без надписей и фотографии. Жуткое место, навевающее тоску и апатию.
Охранник выбежал из будки и сразу же бросился к нам, рассыпался в приветствиях:
— Оскар Никодимович, здравствуйте! Рад видеть, давненько вы к нам не захаживали. Я уж переживать начал, думал, может чего случилось…
— Нечего волноваться понапрасну, деньги получал и ладно. Надеюсь, со своей работой справляешься?
— Обижаете! — он распрямил грудь. — Ухаживаю, как и велено, убираюсь, протираю памятник, слежу за чужаками. Никто больше не приходит кроме вас, не переживайте. У меня с этим строго.
— Прекрасно.
Обычный пожилой мужчина с сединой, глубокими морщинами и добрыми глазами. Очень милый на вид и приветливый. По крайней мере, мне так показалось. Артёмов не любезничал с ним, но охранник даже не обиделся, провел нас и, не услышав в свой адрес ни единого упрека, ушел.
Я увидела краем глаза, что могила ухожена: ни травинки, ни соринки, все убрано, чисто, но не это бросилось сразу в глаза…
Мурашки поползли по коже, пока всматривалась в такие знакомые мне черты лица, сложно было поверить глазам, но с фактами не поспоришь. Фотография на надгробии, это просто что-то невероятное… Парень на нем был точной копией Оскара, но с улыбкой на лице и совершенно другим взглядом, безмятежным, что ли, доверчивым, добрым. Совсем еще юный подросток, я с тревогой обратила внимание на даты и подсчитала в уме. Если бы он был до сих пор жив, то ему сейчас было тридцать лет, но его жизнь оборвалась в пятнадцать.