— Ты же новая правительница… — задумчиво произнес я — С чего такой напряг в душе? В Угольке тебя любят. Каждый готов отлизать все видимое и невидимое сумасшедшей леди с бабочками. Синего света тоже пока можно не бояться. К зомбакам и гнилой крови ты привыкла. С чего такой испуг в глазах, пифия? С чего такой напряг в душе? Только не говори, что все из-за посылаемых системой…
— Видений…
— Причудливо нарезанных видеороликов — поправил ее я — Железяка тебе не мать, а записи с камер наблюдений — не видения.
— Мать посылает мне видения! — упрямо повторила Кассандра — И не только мне.
— Интересно — признал я, протягивая руку и принимая от бармена кувшин с чуть позеленелым от добавок молоком.
— А если я жрать пока не хочу? — встрял сидящий рядом со мной Рэк. Находящий за моим плечом Каппа позволил себе едва слышный тяжелый вздох, умудрившись этим бессловесным посланием передать мне многое.
— Манит трах прекрасный и далекий? — поинтересовался я, встречаясь глазами с улыбающейся знакомой мордашкой продавщицы сигарет. Я упорно искал еще одно женское лицо, но пока не находил. Учитывая, что здесь нет Баска, оставившего экза и с моего молчаливого разрешения ушедшего, Йорку здесь можно не искать.
— Манит — признался орк.
— Валите — кивнул я — Оба. Трахайтесь, гоблины. Но никакой наркоты и бухла.
— А если четвертинку?
— Не больше этого на рыло — согласился я и добавил — Остальных гоблинов желающих теплого уютного траха — в тот же бордель. На охране оставить звено хиляков.
— Есть!
Бойцы утопали, а пифия, уже недовольная тем, что ее постоянно прерывали, недовольно пробурчала:
— Звено хиляков?
— Худшие из сквада — ответил я — Те, кто пока не дотягивает даже до звания «мясо».
— Бегают херово, стреляют мимо, одышливы, трусоваты, туповаты…
— Ну да.
— Так зачем привез их? Рокс говорил, что у вас теперь база и вы ведете набор чуть ли не армии.
— Верно.
— Так оставил бы самых никчемных и зеленых на базе.
— Оставить говно в обороне? — сделав пару глотков молока, я удивленно глянул на пифию — Спятила? Нет уж.
— Ну… может я привыкла к тому, что Уголек защищен Матерью…
— Ты размякла — кивнул я.
— О видениях…
— Погоди чуток с видениями своими фальшивыми — проворчал я и ткнул пальцем в тарелку перед пифией — Это что за хренотень?
Опустив глаза, он сморгнула с щеки фантомную бабочку и некоторое время удивленно разглядывала сложенную в какую-то причудливую коробочку без крышки кусочки различного мяса. Полоски жареной свинины с подрумяненным жирком лежали на более темных кусочках говядины, с внешней стороны их подпирали куриные ножки, в одном месте красовался крохотный треугольный проем, образованный большим куриным крылом. Руки Кассандры, удивительно умело управляясь с крохотным острым ножом, сейчас были заняты срезанием с очередного куска свинины большой кусок похрустывающей кожи, явно намереваясь использовать ее либо в качестве мясной сочащейся лужайки, либо в качестве крыши. У ее локтя стояло блюдо с беспорядочно набросанным мясным ассорти — куриная шейка, хребет кролика, а сама Кассандра нет-нет да бросала взгляд на грустно смотрящую на нее целиком запеченную баранью голову.
— Хренотень? — переспросила пифия, поднимая на меня ставший вдруг чуть отстраненным и темным взгляд — Это мой обед, гоблин. В чем проблема?
— Да нет проблем — дернул я плечом.
— Ну и закрыли тему!
— Ага. А можно мне кусочек твоего домика? — я потянул к тарелке пифии и Кассандра мгновенно отодвинула ее от меня, прикрыла локтем и зло оскалилась:
— Тебе мало жратвы на столе? Я прикажу — принесут еще!
— Да не — улыбнулся я — Все норм. Жратвы навалом.
Она явно не осознавала, что сейчас ее губы искривлены в злом уродливом оскале, обнажившем белые зубы. Тихо зашипев, севшая рядом со мной Тигрелла инстинктивно чуть отодвинулась от пифии, передернула плечами и зло заурчала.
Какая интересная беседа двух кошек…
— Так что за видения, Кассандра? — прервал я повисшее молчание — Ну? Давай. Колись.
— Умеешь ты вывести из себя… — ответила Кассандра, сглотнув и с трудом вернув на губы приветливую улыбку.
По ее разгладившемуся лицу тревожно метались десятки все как одна красных бабочек. От левого виска, через все лицо, к правому уголку рта, медленно пролетела крохотна черная бабочка, исчезнув во рту Кассандры. Сделав глубокий вдох, пифия улыбнулась чуть шире:
— И надо было тебе тянуться к моей скудной трапезе…
— Мы чересчур много говорим о твоей жратве — тряхнул я головой — Что с видениями? Или я пошел — впереди куча дел.
— Погоди ты — окрысилась пифия, что вернула себе обычное поведение — И нехер на меня злиться, гоблин! Ты сам на подарок! Вручи такое говно как ты любой бабе и скажи ей — живи с этим! — она сука сама себя в мясорубке прокрутит! И с радостью начнет прокручиваться с ног, с улыбкой глядя на влажный процесс ухода из твоей жизни. Понял, ушлепок?!
— Понял — кивнул я — Я говно, а не подарок. А почему такая аналогия с уходом бабы? Почему именно мясорубка? Почему именно в мясо… в сочный фарш? Почему ей — этой моей несуществующей бабе — просто нельзя было уйти, громко хлопнув дверью? Или не выпрыгнуть в окно… почему именно мясорубка и фарш? И почему не головой в мясорубку, чтобы сразу, а ногами? М?
— Хватит цепляться к шутке!
— Ну да. Рассказывай.
— Видения — тяжело вздохнув, пифия в несколько глотков ополовинила очередной бокал, задержала взгляд на тарелке перед собой — Они меняют меня, Оди. Может поэтому я стала такая злая… нервная… даже жестокая. Вчера я разбила лицо юной девчонке, что слишком резко открыла штору в моей спальне, впуская свет в барак… я била и била, сминая нос, рассекая брови, разбивая губы… и не могла остановиться. Дерьмо! А что я могла поделать, если до этого как минимум половину ночи провела в жутких сука кошмарах! Подушка в слезах! Простыне в моче — да! Я, взрослая здоровая баба напрудила в постель от страха! От ужаса!
— Хм…
— Не спросишь, что теперь с той несчастной избитой мной девчонкой?
— Не спрошу. Что же такое страшное тебе показали, пифия? Узрела сидящее перед мерцающим экраном стадо оболваненных гоблинов жующих попкорн и радостно смотрящих очередной бесконечный сериал? Узрела себя среди улыбчивых ушлепков разглядывающих последнего в мире гепарда забившегося в самый темный угол стеклянной клетки зоопарка? И поняла, что ты вдруг стала одной из них? Так кто бы не обоссался? Я бы первый зарыдал… ведь таким как они даже память стирать не надо — она все равно пуста. Там нет ничего, что стоило бы стирать…
— Ты стал разговорчивей… злее… болтливей даже. Из тебя прямо прет что-то этакое… злое, насмешливое, неуважительное ко всему и всем сразу.
— Это сегодня — признался я, растянув губы в мокрой от усиленного химией молока усмешке — Я… я едва заставляю себя сидеть на месте, пифия.
— Что-то случилось?
— Что-то случилось — кивнул я.
— Вроде… прорыва в твоем вечном пути?
— Вечном?
— А ты когда-нибудь остановишься? У тебя вообще были хотя бы одни сутки, когда ты просто нихрена не делал?
— Зачем?
— Так прорыв есть?
— Может быть.
— До нас дошли безумные слухи о том, что ты заживо сжег целую религиозную секту каких-то амм… хрен его знает как там дальше.
— Что с видениями?
— И обзавелся новыми бойцами… а еще экзоскелетами…
— Ты вдруг начала избегать темы…
— Страшно — тяжело сглотнула пифия — И ведь в этих видениях на самом деле нет ничего такого!
— Давай к сути.
— К сути? Чаще всего я вижу морозильника. Око Матери расположено где-то в верхнем углу огромного морозильника с третьесортным человеческим мясом.
— Уточни.
— Тела. Живые спящие тела.
— А почему третьесортным?
— Да это я еще лестно о них — поморщилась Кассандра.
— Ампутатнты?
— Нет. Без руки или без ноги встречаются, но в целом при них полный комплект. Но они… жирные, отекшие… мужики и бабы неопределенного возраста, с огромными животами, непомерными жопами и целлюлитными ляжками, свисают с потолка, рядами лежат на чуть ли не бесконечных полках. Среди них и явные иссушенные наркоманы попадаются. Короче — я вижу замороженный обнаженный сброд.
— И? Что в этом страшного? Увидела среди них себя?
— Да хватит! Нет! Не увидела! Я вижу то, что видит Мать. И увиденное напугало меня — вода!
— Вода? — я подался вперед, отставил опустевший кувшин и подтащил к себе блюдо с жареной курицей.
— В морозильнике не должно быть воды, Оди. Но она там есть — покрывает собой пол. Сначала, в первом видении, воды было немного. Может по щиколотку. В следующем воды стало уже по колено. В третьем… самом страшном, наверное, вода поднялась до нижних полок и… накрыла собой лежащие там нагие тела.
— Головы? — жуя, деловито уточнил я.
— Именно. И головы. Они… я хоть и говорю, что это морозилка, но на самом деле они ведь живые. Это не промороженные субпродукты. Они спят. Спали… поднявшаяся вода накрыла их головы, лица. И они вяло задергались… понимаешь?
— Даже в таком состоянии нужен воздух для дыхания?
— Да. Наверное, они делают один вдох раз в минут десять. Может и того реже. Но следующий вдох загнал в их легкие мутную воду. А ведь если они так медленно живут… то и умирают столь же медленно. Одна женщина… разбухшая от жиров еще при жизни, с огромными расползшимися по груди и бокам сиськами, с огромным пузом… она медленно и упорно дергалась под водой раз за разом… пыталась дышать…
— Хм…
— Страшней всего то, что в следующий раз я снова вижу этот морозильник. Вижу, как затихли захлебнувшиеся нижние ряды — а их там сотни. Сотни людей, Оди! А вода все выше! С каждым днем! Ее приток замедлился, но еще пара дней — и покрытая ледяным крошевом вода накроет следующий ярус полок. И мне снова придется наблюдать как медленно захлебываются люди, как они на инстинктах пытаются сморгнуть липнущий к векам лед, как дрожат их губы под водой… Каждую сука ночь я вижу это….
— И это все? — бесстрастно поинтересовался я, выплюнув на тарелку обглоданную кость.
— Нет. Еще я вижу стену. Обычную стальную стену. В стене намертво заваренный люк. Но кое-где остались щели — и из этих щелей медленно сочится вода. А сама стена… она дрожит, вибрирует. Такое ощущение, что с той стороны на нее давит чудовищная сила. Рано или поздно произойдет что-то страшное…
— Что еще?
— Зомби во тьме. Темные стальные коридоры, перепуганные крики, рычание уже матерых зомбаков, что разгуливают по этим коридорам с абсолютным спокойствием истинных хозяев. Каждый раз это видение посылается мне Матерью не просто так — происходит акт рождения.
— Уточни-ка…
— Это что-то вроде исторгшей тебя жопы мира, гоблин — попыталась улыбнуться пифия — Я так думаю.
— Окраина? Подземный город? Вроде Дренажтауна?
— Наверное… очень похоже.
— И там бродят зомбаки?
— Да. Которых там быть вроде как и не должно.
— Там всегда были только плуксы — задумчиво кивнул я — А плуксы могут быть куда страшнее зомбаков. И эти чешуйчатые твари сожрут любого зомбака с потрохами.
— Может и так. Но я там плуксов не видела. Зато каждый раз смотрю как сталь рождает плоть — в стене открывается люк, из нее чуть ли не выплевывают дрожащее тело с номером на груди и со шрами на плечах и бедрах. Тело трясется некоторое время… его колотит дикая дрожь… ничего не напоминает?
— Я был рожден в этом мире именно так.
— Я тоже так подумала…
— Так рождаются добровольно низшие — добавил я — Хм… и?
— А дальше приходят зомби. Двое, трое, иногда целая толпа. Они садятся на корточки над еще не пришедшим в себя гоблином и начинают его неспешно жрать, отрывая за раз по сочному кусочку и тщательно прожевывая. Если гоблин везучий — он умирает от болевого шока и кровопотери, не приходя в себя. Если гоблин совсем уж невезучий… он верещит, слабо дергается, а в это время кто-то жует его губы и нос, а третий уже тянется к его вкусным выпученным глазам.
— Ясно…
— Такие вот сука у меня видения, гоблин! Каждый день! Я боюсь ложиться спать… и ведь вроде я ко всему привычная. Меня ведь таким не пронять. Но оказалось — еще как пронять.
— Во сне мы слабее — произнес Тигр, впервые нарушив молчание с тех пор, как приналег на пиршественные угощения — Во сне мы — не мы. Я вижу себя во сне человеком. А не зверолюдом. Во снах я боюсь лезущих в окна огромных крыс. А в реальности я этих крыс радостно жру и мне вкусно — а им страшно.
— Я бухаю каждый день — продолжила Кассандра — И каждый день я молю Мать, чтобы она либо пояснила эти видения, либо направила бы меня в нужное место. Я молю о наставлении. Но Мать молчит. А я глотаю таблетки, запиваю самогоном с клюквой. И боюсь прихода того момента, когда я уже не смогу не спать… я расклеилась, Оди. Я уже собиралась рвануть куда угодно отсюда… и тут пришли вести, что знаменитый сраный герой Оди возвращается в город.
— Я здесь не поэтому.
— Да я понимаю. Но…
— Но?
— Возьмешь меня с собой?
— Куда?
— Да куда нахрен угодно!
— Тебя и твой сквад?
— Нет. Их оставлю здесь — покачала головой Кассандра — Без обид, Оди… но я не хочу посылать своих бойцов на смерть. Я покину сквад. Примкну к тебе. Рядовым, если придется. Если считаешь нужным — назначь меня лидером десятка. Я умею выполнять приказы.
— И что тебе это даст?
— Если оставить все как есть, если я продолжу жить здесь и во время каждого сна — будь он днем или ночью — видеть эти видения… я сойду с ума, Оди. Я уже чувствую в себе нелады. Я уже давно не слышу своих бабочек… Так что скажешь, гоблин? Возьмешь безумную пророчицу к себе?
— Рядовым — кивнул я, поднимаясь — Пока что. Но стоит ли менять сытую жизнь с кошмарами на быструю смерть?
— Лучше сдохнуть, чем спятить.
— Твой выбор — пожал я плечами — Пошли прогуляемся, владычица Уголька, пока ты еще не стала рядовым мясом.
— Куда?
— Обсервер — улыбнулся я, прихватывая с собой бутерброд накрытый подушкой из крохотных переплетенных рыбешек — Хочу поглядеть на Зомбилэнд изнутри. Освежить его план.
— Мать не пустит тебя внутрь. Может даже не пустить в Обсервер.
— Вот и проверим — буркнул я, покидая бар — Вот и проверим…
— Так зачем ты здесь? Рокс жрет страусятину и загадочно отмалчивается. Попыталась его напоить, но он меня в этом деле ушатал. Что за тайны?
— Узнаешь по ходу дела. Шагай быстрей, пифия. И хватит бухать.
— Это совет?
— Это приказ.
— Хм…
— Приказ услышан и принят? Или начнешь вести себя как избалованная сука привыкшая командовать, но не подчиняться? Решай сейчас.
— Приказ услышан и принят, командир — грустно улыбнулась Кассандра — Статус правительницы города? Да. Это было весело и приятно. Пока не начались видения. В жопу статус. Я рядовая гоблинша из отряда отморозка Оди. И этим все сказано.
— Ладно — принял я этот ответ, сделав вид, что не заметил искры недовольства мелькающие в ее воспаленных чуток глазах — С наркотой ты тоже в завязке. Пока я не скажу.
— Лазеек не оставляешь, гоблин…
— Это же касается приема энергетиков и любых других химикатов и медикаментов помогающих добавить бодрости и отсрочить сон.
— Охренеть…
— Я не откажусь от еще одного бойца. Но мне нахрен не нужна боящаяся спать визгливая наркоманка с трясущимися руками.
— Ладно… И не так уж трясутся у меня руки.
— Увидим на стрельбах. Ты говорила — видения приходят не только тебе.
— А я думала ты мимо ушей пропустил.
— Ну?
— Бродосы ушли вчера обратно по Тропе. Я ужинала с ними. Спрашивала, чем помочь, поделилась консервами и прочим. Ты в курсе, что бродосов стали снабжать чуток хуже обычного?
— Нет.
— А это так. Их поставки стали реже. По первому требованию уже не прилетают дроны с грузом боеприпасов и медикаментов. Ассортимент в торговых автоматах не обновлялся уже почти неделю — хотя все слоты выкуплены.
— Это новость.
— Ага. Хреновая такая новость. Они кормятся охотой. Но убив вепря ты получишь только мясо, шкуру и кучу возни. Но не сумеешь выбить из дикой свиной жопы пачку бинтов, упаковку аспирина или хотя бы чистые трусы. Я подарила бродосам пару ящиков разной мелочевки — такой, которую не замечаешь ровно до тех пор, пока она срочно не потребуется. И такая хрень не только с этим табором дорожных вергов. У всех так! Это мне тоже бродосы рассказали.