Я могла лишь с ужасом взирать на огонь разгоравшийся все сильнее и поднимающейся все выше. Неописуемый ужас раздирал мое сердце, своими огромными когтями стервятника.
— Ненавижу тебя! Ненавижу! — закричала мысленно, не удержавшись.
— Верь мне Веда! Верь! — кричал в моей голове муж.
— Я Марта! Марта, я! Ненавижу тебя дракон! Ненавижу!
Усилием воли вырвалась из рук стражников и бросилась к костру.
Догнали, схватили, оттащили назад, практически волоком, как не сопротивлялась. Единственное, что успела, это сорвать с пальца родовое кольцо дракона и бросить его в огонь.
— Гори с ним вместе, синим пламенем! — пожелала я дракону.
Огонь в секунду взъярился буквально до небес, непроглядной стеной и Михал закричал! Как же дико он закричал!
— ААА! Сволочи!! Проклинаю вас всех! Проклинаю! Слышите!! Да гореть вам всем в пекле адовом! ААА!! Все за мной пойдете! Все! Слышите!! Нас много!! АААА!!
Мое сознание отключилось, не выдержав напряжения и ужаса, что пронизал меня всю от предсмертных криков Михала.
Сколько же нечеловеческой ненависти в них было! Меня просто захлестнуло потоком его злобы, должно быть он и вправду был одержим. Ну не умел мой Михал так злиться. Чужды ему были подобные эмоции. Хотя, я не знаю, как бы сама себя повела, и чтобы ощущала к людям, которые ведут меня на костер в расцвете жизни, по ложному обвинению в одержимости, просто потому что, один своевольный дракон, из неоправданной ревности к жене, так захотел.
Я не знаю, сколько времени я пробыла в беспамятстве. Видений и снов не было никаких.
Пришла в себя я, от холодных порывов ветра и громовых раскатов. Створчатые окна в моих покоях, распахнулись от бушующего ветра.
Даже матушка природа плачет над случившемся вчера.
Голова моя просто раскалывалась, я чувствовала себя совершенно разбитой и обессиленной.
Брислава с Боянкой закрывали окна.
— Не нужно. Пусть свежо будет, — попросила хриплым голосом.
— Ах, очнулись! — встрепенулась Боянка. — Морса брусничного выпейте! Сил придает, освежает. — Девушка поддержала мою голову и напоила меня терпким напитком.
Брислава присела рядом на кровать, положила мне руку на лоб, я сразу же почувствовала, как по мне разлилось благодатное, успокаивающее тепло.
— Ох, девка ты бедовая! — покачала головой женщина, с укором и сочувствием одновременно, глядя на меня. — Что же ты наделала! Ты же обещала ему, что не предашь! Обещала же!
— Он тоже обещал, что Михал жив будет! — воспоминания о вчерашнем, заставили содрогнуться, к глазам подступили жгучие слезы.
— Так он и жив, дурёха ты! Жив!
— Как жив?! — я аж подскочила в подушках. — Он так кричал!
— А ты думаешь, бесу в нем, так просто умереть было? Думаешь, пожить тварине не хотелось? Триста лет бы кузнец твой прожил, кабы не несдержанность твоя! А вот теперь, сама ты ему приговор подписала! Ему, и себе заодно! Владыка, наш может и слезами от отчаянья заливаться будет в душе, а то, что должно сделает! Не изволь сомневаться!
— Зачем же вы перстень родовой в огонь кинули, госпожа? — в глазах Боянки стояли слезы.
— Все бы еще поправит было возможно, кабы не это!
— А если бы на том костре Даная его кричала, заживо сгорая, неужто он бы к ней не бросился? Неужто не распроклял бы злодеев, губящих невинную? Да он! Он отца убил! Прекрасно понимая, что проклятие на род свой навлекает, но в тех обстоятельствах и тех своих чувствах, он просто не мог сдержаться и поступить иначе! А теперь он, меня судить будет!
Я просто кипела от негодования и, если дракон меня еще чувствует, так же ясно как себя, пускай всё чувствует, и знает до конца. Хуже мне уже не будет.
Брислава лишь головой покачала:
— Здесь весь вопрос в доверие, госпожа! Отпуская вас сюда, Владыка доверился вам и в свою очередь, вас просил так же довериться ему. Это единственное, что от вас вчера было нужно! Довериться ему! Оставаться спокойной. Помнить, что вы его жена. Что. Носите под сердцем его дочерей, а на голове вашей венок Владычицы семи миров!
Я тяжко вздохнула:
Брислава была права. Вчера, поддавшись эмоциям, я повела себя не достойно. Забыла обо всем. Не смогла довериться мужу, как он смог довериться мне, отпуская сюда. Чувство вины накрыло с головой, да делать нечего.
— Что ж, значит, не ссудили боги! Бежать от своей судьбы я не буду. Смерть — значит смерть.
— Но пока ты жива — ты все еще его жена! Не смей и на секунду об этом забывать! Довольно с тебя уже позора! — отчитала Брислава, словно строгая мачеха. — Под твоим сердцем его дочери! Ты даже о них не подумала! Полусиротами оставила!
Слова магички ударили словно пощечина.
О детях я действительно не подумала. Просто еще сложно было поверить, что я действительно понесла с первой ночи, еще ничего не предвещало моего положения. Но если это так, то не раз еще сердце мое, горькими слезами, за ближайшие девять месяцев умоется. Ох, не раз.
— Возьми, надень, — Брислава протянула мне почерневший перстень драконьего рода.
Я не решилась взять.
— Вряд ли я теперь имею право его носить.
— Ты все еще его жена. И он обязан хранить своих дочерей в твоем чреве.
Брислава сама одела на указательный палец моей правой руки перстень с драконом. Я мгновенно почувствовала прилив сил и ясность разума, но обратиться к мужу смелости не хватило. И сам он тоже молчал. Оно и верно. Этот разговор не для свидетелей.
— Сущность вышла? Сгорела?
Брислава не успела ответить, потому что за дверьми покоев послышались шум и крики.
— Мне нужно ее видеть! Я должен ее увидеть! Просто поговорить!
Я слышала голос Михала, но отказавшись верить своим ушам, соскочила с кровати, подбежала к дверям и распахнула их.
Стражники заслоняли собой проход в мои покои для Михала, Я видела его! Его слегка кудрявая, русоволосая голова, возвышалась над рослыми стражами. Его до боли милое, светлое лицо, глаза мои сейчас видели.
— Живой, милый мой! Живой! — воскликнула, не удержавшись и уцепилась руками за дверь, чтобы устоять на враз ослабевших ногах.
Стражники расступились и Михал наконец смог подбежать ко мне и порывисто прижать к себе.
Глава 35
Каким же наслаждением было слушать стук его сердца. Вдыхать его родной запах! Как же хотелось расцеловать его милое лицо. Но проявив благоразумие, от этого воздержалась.
Михал гладил руками мою спину и мне было так тепло и хорошо. Что не могла удержать слез. Крепко прижав его к себе, тихо всхлипывала положив голову на его могучие, удобное плечо.
Ах, если б только можно было вот так, навечно замереть в объятиях друг друга.
Михал прерывисто дышал, стараясь справиться с подкатившими к горлу слезами.
— Что же ты наделала, Марта? Что ж наделала? — тихо причитал он.
— Прости! Прости! Не удержалась! Прости!
Я не сдержала рыданий. Огнеяр действительно выполнил свое обещание, Михал жив! Но ненадолго! Из-за меня! Чувство вины в клочья раздирало мое сердце, ждать казни любимого, вот, что есть самое страшное, из всех возможных наказаний.
— Да не о себе я тревожусь, глупая! И гроша моя жизнь не стоит! Ты как же? Твоя служанка сказала, что муж тебя не простит теперь.
Я слегка отстранилась от парня, вспомнив, что я в одной лишь сорочке.
— Возможно. Будет так, как будет. По воле богов. Бежать от судьбы я не буду.
— Я хочу с ним поговорить! — решительно заявил Михал.
— Не думаю, что стоит. Он обещал мне, что ты выживешь, я ему не поверила, прокляла, когда ты горел, бросила в огонь родовое кольцо. Оскорбила, в общем. И кара будет заслуженной.
— Марта! — Михал потянулся ко мне. Я отошла.
— Не надо. Не осложняй.
— Прости. Я больше не подойду к тебе! Клянусь! Единственное, что хочу, это что бы ты жила и имела возможность растить дочерей, и по возможности, была счастлива. Прощай.
Посмотрев на меня еще несколько долгих секунд, Михал вышел, закрыв за собой двери.
Вышел навсегда. Приходил проститься. В надежде, что дракон услышит через меня его слова и простит меня. Не знаю слышал ли он нас, но простит на вряд ли
Я подошла к окну, привалилась к нему лбом, и меня затрясло от рыданий.
— Благодарю тебя! Благодарю! Спасибо! — сказала с самыми искренними чувствами
— Я никогда не нарушаю данного слова! — чеканя каждое слово, произнес дракон в моей голове. — Запомни.
— Запомню. Я сожалею, о своей несдержанности, — призналась так же искренне.
— Я знаю, — беспристрастно констатировал муж и замолчал.
— Безтелесный повержен, значит можно возвращаться? — спросила осторожно.
— Он был не один. Сейчас ваши боги, ведут бой с уже подступившими к вашему миру ордами безтелесных. Когда дожди закончатся, посмотрим, как быть.
— Испеку хлеб в подношения им и в храм Перунов схожу.
— Сходи, а у меня дел много, пойду.
По отстранённому тону мужа, мне не удалось понять, насколько он ко мне расположен сейчас. Слышал ли мой разговор с магичками и Михалом? Смог ли понять меня? Или же напротив, еще больше обозлился?
— Защити меня Лада — матушка! Царица небесная. На волю твою полагаюсь и уповаю.
Слова сорвались с губ, сами собой, молитва, это единственное, что мне сейчас оставалось.
Одевшись, пошла на кухню, девки там, что-то бурно обсуждали, а как только я вошла, тут же стихли. Поклонились и лишь косились на меня озлобленно. Словно я каждой из них, дорогу в чем-то перешла.
— Чего желает ваша светлость? — не без ехидства решилась осведомиться одна из кухарок.
— Муку принеси, жертвенный хлеб испечь нужно.
— А, что, сама уже забыла, где лежит? — зло усмехнулась другая.
Нет, не забыла. Конечно, не забыла. Молча прошла в амбарную и взяла все что нужно. Поражаясь отношению бывших товарок. Неужто все они завидуют золотому венцу Владычицы на моей голове?
Вот глупышки! В нем ли счастье! Не минуты я себе судьбы такой не желала и поменялась бы с каждой из них, не задумываясь, будь на то воля моего мужа.
Тесто месила тоже под неприятственными взглядами.
Не хорошо. Ой, не хорошо. Негоже жертвенному тесту низкие вибрации впитывать. Попросить бы их всех отсюда выйти, да нельзя, все лишь осложниться.
— Наверху сейчас, бой идет. Громовержец чистит от ворогов землю нашу, поддержать его нужно. Молитвами, пеньями, подношениями.
— Кабы не твой муженек, никакой и битвы бы не было, — проворчала старшая кухарка Паулина. — И тебе отсель валить поскорее надобно. Покуда твой муженек сам опять за тобой не пришел.
— Боишься, что и тебе от его гнева перепадет? — усмехнулась я.
— Да, боюсь. Я одна трех внуков поднимаю. Ты чтоль о них позаботишься, государыня? — злобно зыркая, вопрошала тучная женщина.
— Карать невинных, мой муж не может, а за свои грехи, я, не таясь отвечу!
— Ох, и дуреха ты Марта! — покачала головой Любава. — Муж тебя в шелка разодел, жемчугами увешал, а ты в огонь за нищим кузнецом едва не бросилась!
— Да почем вам знать, бабоньки, он может быть на ложе ее, в драконьей своей сути призывает? Где уж выдержишь такое? — ужаснулась Светорада.
— Неужто, правда? О, Творец всевышний! Как же? — тут же закудахтали другие, с любопытством на меня уставившись.
— Я вам о серьезном говорю! — воскликнула я в отчаянье. — Наши Боги бьются там сейчас за нас! А вас лишь сплетни блудные интересуют! Не стыдно?! Не совестно?!
— Пущай борются. Долг у них такой! — хохотнула Любава. — А требы и подношения, мы и так исправно делаем.
Едва девушка договорила, как ярый громовой раскат сотряс всю кухню, вспышка молнии ослепила все на несколько мгновений. А в распахнутое окно, кубарем влетел черный ворон, чуть не вусмерть перепугав всех девок. Которые с визгом бросились в рассыпную, по стенкам и за печи.
Я тоже испугалась, замерла боясь шолохнуться, но птица прискакала именно к моим ногам.
У огромного, черноглазого ворона было сломано левое крыло. Кровь из него темными, густыми каплями падала на пол.
— Кар! — громко сказала птица, подняв свою голову и просяще смотря на меня.
Я присела перед птицей. Ворон чуть отскочил, но убежать не пытался. По-прежнему бесстрашно заглядывал мне в глаза, и может мне и чудилось, но я могла поклясться, что в отражение черных птичьих глаз, я видела лик Велеса. Таким, каким он предстал тогда пред нами.
— Хочешь, чтобы помогла? — спросила несмело.
— Карр! — птица даже голову склонила, словно кивая.
— Будет печь, а кости сращивать я и вовсе не умею, — честно предупредила толи птицу, толи бога.
Ворон подпрыгнул ближе, подставляя мне свое крыло.
Делать нечего. Отказывать в помощи болящему, кто бы то ни был, нельзя.
— Матушка — Жива, помоги! Направь силы мои как нужно!
Закрыла глаза, сосредоточилась, почувствовала, как задвигалась во мне сила быстрыми потоками, как потекла по рукам, как отдавалась ворону.
Птица вела себя смирно. Даже не трепыхалась. А потом вдруг, как клюнет, как вцепиться в руку, как потянет. Мне только и осталось, что шокировано взирать на разорванную ладонь, без кусочка кожи.
А птица легко встала на крыло и выпорхнула в окно, словно ее тут и не было.
Глава 36
Огнеяр.
То, что она не сдержится, будет плакать и проклинать меня, когда Михал будет гореть на костре, это было понятно, к этому я был готов, но вот то, что она сама за ним в огонь кинулась, меня поразило! Сколько же в ней в тот момент было ненависти ко мне и отчаянья. Даже сорвала с пальца мое родовое кольцо, с проклятиями кинула его в огонь.
Отвесила пощёчину наотмашь! Отреклась от меня! В лицо мне плюнула! И это после того, как несколько часов назад, сама, добровольно, неистово отдавалась мне из ревности!
Одно слово — люди! Нестабильные, неразвитые души! Свое собственное слово, не ценят. Сами дали, сами взяли. И плевать им на кармические узлы, что всегда завязываются, на каждом данном обещание.
Как же давно я не испытывал эти низко вибрационные чувства. Раздражение, досаду, разочарование, злость, обиду.
О, да, Ведара! Ты вдохнула в меня жизнь во всех ее красках и спектрах! Всего уже дала вкусить сполна!
И понимал же, что рано еще для того, чтобы все ее чувства забылись, и она могла спокойно смотреть на своего бывшего. Все понимал, но все же надеялся, что уже окажусь для нее важнее. Глупо.
С ума сходил, метался из угла в угол словно подранок. Хотелось взять какую-нибудь девку и выместить на ней все раздражение. Но так ронять свое достоинство перед гаремом, не хотелось.
И думать о том, что я теперь обязан сделать с женой, тоже не хотелось.
Но самое поразительное в том, что, если бы она не бросила кольцо в костер, парень бы погиб. Безтелнсный оказался слишком сильным и костер нуждался именно в драконьем огне. Так, что, отказавшись в порыве чувств от меня, Веда спасла жизнь своему Михалу. Без этого, я увы, не смог бы выполнить данное ей обещание и спасти ему жизнь.
Так, что, похоже, все случилось, так, как и должно, по велению высших мира сего и мне то и обижаться не на что, но справиться со своими чувствами, оказалось очень нелегко.
Я не спал всю ночь, думая о жене и о том, кто же нас предал и только утром обратил внимание на то, что впервые так долго я не думаю о Данае. В переживаниях о Веде, она отошла на второй, а то и третий план. Впервые, за все время моего бытия без нее. Я не вспоминал ее улыбку, не скучал по ее поцелуям и смеху. Веда действительно подарила мне новую жизнь.
— А если бы на том костре Даная его кричала, заживо сгорая, неужто он бы к ней не бросился? Неужто не распроклял бы злодеев, губящих невинную?
Возмущалась жена утром, когда магичка посмела ее отчитывать.
Даная на костре? Обвиненная наветом? О, боги! Да я не то, что б обвинителей распроклял, я бы весь мир, где ее сжечь бы посмели, в прах бы обратил! В мельчайшие песчинки!
Осознав свои чувства, понял, что тоже самое чувствует и Веда сейчас, к своему, по — прежнему любимому Михалу, а то, что она мне добровольно отдалась вчера, еще ничего не значит, она проста пыталась укрепить свои позиции в предлагаемых обстоятельствах. Не более.