— Так будет честнее, правильнее и народу привычнее, то, что я дочь князя, я не чем уж доказать не смогу. Он не подтвердит, его нет. Кнесенке он открылся. Да ей веры, особой, не будет. После пережитого. Скажут, умом от горя послабела, так что, не к чему. Пойду к ней, проведаю.
Сестрица сидела, перебирая приданое. Вышитые полотенца, покрывала, наволочки, ковер, все, что как полагается, с двенадцати лет готовила.
— Ни так я себе все это представляла. Даже малейшей радости нет, — грустно улыбнулась она, рассматривая вышитое полотенце. — Впрочем, думаю, в этом мы с тобой похожи.
Я предпочла смолчать и опустить глаза.
— Радуешься, что не одна теперь страдаешь? По заслугам мы, по — твоему, получили, да? — озлобилась кнесенка, возможно, неправильно истолковав мое молчание.
— Ты же прекрасно знаешь, что это не так!
— Почему тогда отца не спасла? — вскинулась сестрица с претензией.
— Не успела! Совсем чуть-чуть не успела! — я горько всхлипнула и почувствовала, как слезы ручейками побежали по лицу. Сердце сдавило несносной болью. Всю оставшуюся жизнь мне теперь с ней, падлой, делить придется. Если бы Огнеяр отпустил меня хоть на минуточку по раньше, все было бы иначе сейчас!
Кнесенка подскочила и порывисто меня обняла.
— Простиии! — тихо простонала, уткнувшись в ее плечо.
— И ты меня прости, Марта. И его тоже прости, если сможешь.
— Уже простила, — ответила чистую правду. — Благодаря вам, я прожила совсем неплохую жизнь. Вы всегда были для меня заботливой и любящей семьей. Чего еще желать человеку.
Кнесенка улыбнулась мне с явным облегчением и снова порывисто обняла.
— Девушки мне рассказали, что случилось ночью и что теперь тебя за это ждет, — дрожа и крепко прижимая меня к себе, прошептала сестрица.
Я лишь грустно улыбнулась:
— Не тревожься за меня. У всех нас своя судьба. Я заслужила, то, что грядет. Нарушила данное обещание — раз, оскорбила неподобающим поведением — два
— Время ведь еще есть, Марта. Много времени еще есть. Проси прощения, ласкайся, ублажай на ложе, ничем не брезгуя. Докажи свою верность и привязанность ему, всем, чем только возможно! — жарко убеждала кнесенка.
— Я бы рада, да притворяться не умею. Знаешь ведь, — ответила с горькой улыбкой.
— Неужто уж настолько он тебе противен? Или боишься так? Очень больно сделал?
— Нет, не больно. Совсем не больно, — была вынуждена признать, смущаясь
— Тогда вспомни, все чему учили нас обавницы и Ведьмы, и приложи к этому все свое обаяние и старание. Всю свою силу, если не ради себя, то ради детей, что такое расти без матери, тебе объяснять не надо.
Я все знала, все понимала, и сама думала точно так же, но встречи с мужем, если честно, боялась теперь в сто крат больше, чем очередной встречи с Савгуром
Ведьма — У древних славян — дословно — ведающая мать, этого ЗВАНИЯ заслуживала только женщина, вырастившая не менее шести детей и помогшая им до двенадцати лет воспитать их детей, своих внуков.
Обавница — от слова обаять и баять — говорить. Обавница в совершенстве владела наукой любомудрия — наука о создании и сохранении семьи.
Глава 39
У кнесенки я задержалась надолго, ей очень хотелось поговорить, потому что очень не хотелось оставаться одной, как, собственно, и мне. Но сколько не говори, а уединяться на сон, таки нужно.
Ложась в постель, я надеялась на встречу с Савгуром, однако оказалась вдруг в покоях мужа. Он сидел в кресле у камина и смотрел на меня очень внимательно и задумчиво, и хоть головой я и понимала, что пока во мне его дети, ничего плохого он мне не сделает, сердце, от страха стучало в десятки раз быстрее.
— Я страшнее пекельного демона? Серьезно? — недовольно поинтересовался муж.
— Вы, в общем-то, одного поля ягоды, — выдала не подумав, о чем тут же пожалела, столкнувшись с обжигающим холодом в зеленых глазах.
— Так, да не совсем. — недовольно пробурчал муж, словно его очень обидело то, что я всего лишь напомнила, что он сын своего отца. — А Савгур больше не сможет призвать тебя в свой мир, я позаботился. Спи теперь спокойно. Пусть сам, здесь проявляется, если надо и, если сможет.
— Ты поставил дополнительную защиту на дворец?
- Да.
— Зря, мы с ним не договорили и остановились на самом важном и интересном.
— Не стоит ждать от демона правды и верить каждому его слову. Неужто не знаешь?
— Но он ведь дракон, как и ты, он хранящий закон Бога и лгать, не в его природе, он может лишь недоговаривать, но не лгать.
Я сама своим славам удивилась и почему только, эта истина не пришла мне в голову сразу, еще там, во время разговора. Савгур не врал на счет Гурата! Как это не страшно и не печально!
Сердце защемило от тревоги. А вдруг, пока Огнеяр сейчас крепко спит, беседуя со мной, его убьют?
— Все верно! — кивнул муж. — Врать дракон не может, пусть он и темный по природе своей, но так искусно изворачиваться и обходить острые углы в беседах, как их умеют обходить темные драконы, не дано никому. Поверь мне.
— Но тем не менее, получается, что, сказав мне, что яму тебе роет Гурат, твой отец не солгал.
— Гурат, значит… — задумчиво протянул муж, словно пробовал фразу на вкус. — Что ж, даже не могу сказать, что удивлен, — от меня не укрылось как лицо мужа резко помрачнело.
— Савгур сказал, что это идет еще с детства. Младшие всегда ревновали к тому, что он выделял в своей заботе тебя, как старшего.
— Да, я, конечно, это замечал, но надеялся, что когда они вырастут и сами станут отцами, то поймут, почему отец так поступал, и ко мне смягчатся. А в то, что прямо вот убить меня решились, не верю! Явного повода к этому нет, как не ищи. А руководствоваться детскими обидами, не один дракон не станет. Слишком низко для нашего развития и статуса.
— И здесь видно правду про тебя отец сказал, что ты слишком мягкосердечный! Весь в свою мать, — я невольно улыбнулась. — Савгур за тебя! Он хочет, чтобы ты жил! Как сильнейший из рода.
Огнеяр только усмехнулся, да головой покачал.
— Савгур хочет, чтобы я из подозрений убил своих братьев и век мучился виной, и одиночеством, утеряв поддержку рода. Не забывай, что ранее, он обещал так же извести тебя и детей. И от слов своих, он не откажется, чтобы сейчас не пел.
— Он обещал, что я буду жить, если помогу ему…
— Как поможешь? — насторожился муж, но я не решилась рассказать, и осложнить ситуацию между братьями еще больше.
— Не важно. Я этого не сделаю, даже если за это придётся умереть! Я не хочу, чтобы ты жил с грузом убийства братьев. Я думаю, все можно решить миром. Просто поговори с ними на чистоту, откровенно, прямо сейчас.
— На сейчас, у меня другие планы! — Огнеяр вальяжно откинулся в кресле. — подойди.
От слова “подойди” я вздрогнула и почувствовала, как мгновенно пересохло горло.
Он хочет меня? Значит ли это, что я прощена, или он просто будет пользовать меня, пока это возможно?
Да, вот он тот шанс приласкаться, выпрашивая прощения, как советовала кнесенка, но я не смогу, зная, что реально виновата. Если только моё тело, само меня подведет опять. Впрочем, на сей раз муж вряд ли будет нежен.
Я с опаской посмотрела в глаза мужа, горящие совсем недобрым огнем.
— Ты заставляешь меня ждать, женщина, — рыкнул дракон и мне на трясущихся ногах, но пришлось двинуться вперед.
Подошла, не смея смотреть на мужа, он дернул меня за руку, я, отшатнувшись, упала на колени и с ужасом уставилась на мужчину: он, больно ухватив меня за волосы, склонился ко мне. Я и хотела бы отшатнуться, от его глаз, горящих угрозой, но он держал мою голову слишком крепко.
— Скажи мне правду, женщина — ты ведь прогнала своего жениха только потому, что надеешься, что в этом случае, я сохраню ему жизнь? Ничего больше, тебя ведь в тот момент не волновало? Я прав?
— Отчасти! Не только это меня волновало. — я старалась говорить без дрожи и хрипов, что было очень непросто, в таком положение. — Мне искренне жаль, что я не смогла держать себя до конца. Жаль, что бросила кольцо в огонь, такого больше не повториться! Обещаю! Теперь я знаю, что тебе можно доверять. Ты дракон! И не можешь нарушить данного слова.
— Конечно же, не повториться! Будь уверена! — угрожающе прошипел муж.
Огнеяр еще сильнее сжал мои волосы на затылке, так, что слезы на глазах выступили невольно.
— Я больше никогда не позволю тебе позорить себя! Скажи спасибо, что это произошло в другом мире, а не на глазах у моих подданных, иначе, мне бы пришлось казнить тебя немедленно! Ту же! На месте! Понимаешь ты это? Понимаешь!
— Да, понимаю! — выдохнула, похолодев от ужаса.
Муж так задирал мне голову, что я боялась, что шейные позвонки вот-вот треснут. И пусть действо происходило во сне, боль я испытывала вполне реальную, а это значит, если он убьет здесь, мое астральное тело, умрет и там, в Заполье, мое реальное.
Из учений ведьм и жрецов, я знала, что у человека семь тонких тел. Располагающихся на разных уровнях бытия одновременно и наше физическое тело, не сможет выжить ни без одного из тонких.
Муж отпустил мою голову, и я упала у его ног. Очень хотелось заплакать от боли и переполнявшего душу страха, но не буду. Он говорил мне никогда не забывать, что на моей голове венок Владычицы Северных земель и вести себя соответственно. Вот я и буду. Даже при нем.
Дракон смотрел на меня зло. Пытался выровнять свое частое глубокое дыхание.
— Что ж ты делаешь со мной южная чаровница? Откуда в тебе сила такая, будить всех моих ангелов и демонов одновременно? Вроде даже и времени еще привязаться к тебе не было. А я уже спать без тебя не могу и даже дышу с трудом! Словно без истинной пары своей.
Слова дракона стали для меня подобны громы средь ясного неба. Он, что, в любви мне сейчас признался? Серьезно?
Дракон отвернулся к пылающему камину, поняв, что явно сболтнул лишнего, показав, что я его слабость теперь.
Да, сейчас по нему никак не скажешь, что шутит, но могла ли я, уже сказать о себе нечто подобное в его адрес?
Глава 40
— О себе того же сказать не можешь? — горько усмехнулся муж, словно прочтя мои мысли.
— Я обещаю, что тебе больше не в чем будет меня упрекнуть, — ответила максимально подходящее сейчас.
— Виртуозно увернулась, — снова усмехнулся муж.
Молчать сейчас было нельзя, и я поспешила перевести тему:
— Когда мне можно будет вернуться?
— Побудь еще. Выдай замуж сестру, потом посмотрим, как там дела будут, — Огнеяр встал и подал мне руку.
Как только я встала, тут же оказалась прижата к нему очень близко. Так, что почувствовала, как наливается его уд и не знала, куда себя деть от смущения.
Руки мужа легли на мои ягодицы и жадно начали их сминать. По моему телу, мгновенно разлился будоражащий жар, вызванный совсем не смущением.
Муж дернул завязки на сорочке, что стягивали ее у грудей и, обнажив их, стал пощипывать соски, отчего я вся покрылась мурашками, а в самом низу живота, образовалась томящая тяжесть.
Все это муж проделывал, смотря мне в глаза. Ему явно была интересна моя реакция на его действия. Я бы и хотела закрыть глаза, но не могла. Была прикована к его пронзительному взгляду, исполненному желания. Он ничего не говорил и не пытался поцеловать, просто смотрел, но так, что я словно плавилась изнутри, под его огнем.
Сама не заметила, как сорочка с меня соскользнула на пол, и я осталась совершенно нагой перед мужем. А его пальцы тем временем, сместились ниже и просто гладили, ставшую вдруг невероятно чувствительной, кожу живота. Просто гладили, а меня аж трясло от волн блаженства, что разливались по всему моему телу, от этих нежных прикосновений. А когда пальцы его второй руки спустились, ниже и чуть раздвинув складочки стали ласкать сокровенное, я вздрогнула от неожиданности, невольно сжалась, но мне совсем не хотелось, чтобы муж останавливался. А он и не думал. Кружил нежно и неспешно. С удовольствием наблюдая как огонь страсти заполняет меня всю. Я невольно расставила ноги чуть шире, а совсем скоро, к своему стыду почувствовала, как капли моей влаги падают ему на руку.
Я закусила губы, чтобы не застонать и вцепилась руками в его плечи, чтобы удержаться на уже дрожащих ногах.
— О, да, Веда. Притворяться ты действительно не умеешь. Совсем, — прошептал дракон мне прямо в ухо и чуть прикусил его мочку.
Одновременно с этим, я почувствовала, как его пальцы спустились чуть ниже и вошли в меня. От неожиданности вскрикнула и невольно сжалась там.
Муж сдавленно застонал. Его возбуждение достигло пика. Он быстро повернул меня к себе спиной, расстегнул свои брюки и чуть прогнул меня вперед, вынуждая ухватиться руками за спинку кресла.
Вошел сразу, очень глубоко, не щадя. Каждое движение его было резким, отрывистым и до упора, словно удар хлыста. Каждым своим движением он наказывал меня, вымещал свою обиду, злость, раздражение.
Мне было больно, но я терпела, крепче впиваясь пальцами в кресло. Пусть лучше так накажет, чем реальной плетью. Это можно стерпеть.
Муж очень крепко держал меня руками за бедра и с каждым движением, резко дергал на себя, пронзая мою плоть изнутри резкой болью. Но к моему удивлению, через некоторое время, я увлажнилась, и боль стихла, сменившись обжигающим наслаждением. Мне определенно нравились те ощущения, что приносили глубокие проникновения мужа. И совсем скоро, я сама начала двигаться в такт с ним, подхватив его яростное нетерпение. Я наслаждалась вскриками мужа, и сама еле сдерживалась, чтобы не кричать, может и зря, конечно, но мне не хотелось показывать ему, что наказание, превратилось в наслаждение.
— Замри!
Прохрипел муж, я послушалась. Он прогнул меня еще сильнее, уцепился правой рукой за волосы, заставив вскрикнуть от боли и начал вбиваться в меня еще быстрее прежнего, пробуждая во мне ураган будоражащих ощущений и, вот теперь, я уже больше не могла сдерживаться и контролировать себя. С этим мужчиной, это, похоже, никогда и не получится. Мое тело, снова меня переиграло. Но на сей раз, это было во благо. Терпеть ту боль, что была в начале, до сих пор, было бы просто невыносимо.
— Ты моя жена! Моя женщина! Хочешь ты того или нет. И ты хочешь меня! Хочешь экстаза и блаженства, что я могу тебе дать и буду давать каждую ночь! Ведь хочешь! Не смей отрицать.
На моих глазах выступили слезы, сказать да, сейчас, было бы самым очевидным, самым разумным, самым правильным, но я еще не чувствовала, что готова к этому. Это слишком откровенно, и близко. А еще это значило бы окончательно проститься с Михалом, даже в своем сердце проститься. А мне было страшно это сделать, мне казалось, что без него, я окончательно осиротею в чуждых и холодных Северных землях.
Но ответить дракону хоть что-то было нужно.
— Я твоя. Твоя! — признала очевидное, в нетерпение.
— Хочешь меня? — прорычал дракон, еще крепче вцепившись в мои волосы. — Отвечай жена! Отвечай и не смей лгать, ни себе, ни мне.
— Да! — выдохнула, проглотив тяжелый ком.
— Что, да? — не унимался муж.
— Хочу тебя! — выдохнула, дрожа всем телом, я уже была близка к пику, но на время разговора, муж прекратил движение, отчего в низу у меня все свело болезненным спазмом.
— Громче женщина! Громче! — потребовал дракон, шлепнув меня по ягодице.
— Я хочу тебя, дракон! Хочу! — сказала громко, так, словно сама себе приговор вынесла.
— У меня есть имя, жена!
Я сцепила зубы, злясь на мужа. Разве честно вытаскивать нужные признания словно клещами? Если сам мне в любви почти признался, думает и я ему теперь признаваться обязана?
Я просто физически не могла разжать свои челюсти, чтобы произнести требуемое. Я до слез не хотела расставаться с очень тонкой ниточкой своей внутренней свободы.
— Ладно. Как знаешь, — муж резко отпустил меня и отошел. Оставшись без его поддержки, я едва не рухнула на пол, на ослабевших ногах, — одевайся и досыпай. В другой раз поговорим.
Я ошарашенно уставилась на мужа, а как же завершить соитие? Он ведь тоже был уже близок к пику.
Обавницы учили нас никогда не оставлять мужа без завершения любжи. Если максимального расслабления и наслаждения не дает одна жена, значит, рано или поздно, муж возьмет себе вторую, более умелую, искусную, терпеливую, согласную обучаться всему, что пожелает муж.