Я кашлянул — нервно. Не выпущу ли совсем уж крутого джина из бутылки, если освобожу эту самую Великую Мать? Ох, и зла она, верно…
— В ближайшее время я навещу Дирок. Вместе с тобой. Помни — для шпионов ты моя любовница, и мы собираемся бежать из Варлойна вместе. Итак, мы посетим Дирок и постараемся понравиться Великой Матери.
Сказал и подумал: а ну, как эта самая Мать пошлет меня матерно? Десять лет сидеть в подземелье — тут и святой не выдержит да озлобится.
Кулаки Амары немного расслабились, она улыбнулась — бледно и неуверенно. В этой неуверенности читалась досада: если бы могла, она приказала бы ведьмам помочь мне, но если Великая Мать даст мне от ворот поворот, я останусь без этой помощи.
У входа в ротонду меня поджидал Блоджетт. Старший секретарь был взволнован.
— Господин архканцлер, ваше сиятельство! В приемной послы Сакран и Армад… Они привезли… золото!
Вот этого мне следовало опасаться. Дорогие послы стремились ускорить мое бегство из Санкструма.
Глава 14
Глава четырнадцатая
Готовиться к войне, при том, что тебя держат под колпаком и ты не знаешь, кто именно из придворных является шпионом — нелегко. И не стоит забывать: моя обязанность — создавать видимость упадка, паники, полной дезорганизации всего и вся. Это бесконечно усложняло мою роль морально сломавшегося наследника. Я полагал, что в запасе будет еще пару недель, однако меня ненавязчиво решили подтолкнуть к бегству. Проблема. Весомая головоломка. Попытаемся решить.
Солнце было красноватое, всходило настороженно, среди густых облаков с редкими просветами. Теперь уже я верил в местные в приметы.
Я высвободил левую ногу из стремени, как учила Амара, взялся за луку седла и неловко спрыгнул на землю, впрочем, те, кто мог за мной наблюдать, могли списать мою неловкость на банальное опьянение.
— Давно ждут?
— Около получаса! Явились с гвардейцами Храма… Ходят как у себя дома, спаси Ашар!.. Гвардейцы принесли массивный сундук.
— Гвардейцы Храма?
— Личные военные части понтифика Адоры. Отборные! Элита элит! Они охраняют посольство… Оружие у них не парадное, дворцовое, а боевое! Не ожидал их здесь встретить…
Спецназ, то есть, местный… А не собираются ли они меня того, под шумок… Ну нет, это вряд ли — кругом Алые, спецназ повяжут. А вот то, что представители, по сути, враждебного государства явились ко мне с боевым оружием — это явно намеренно. Это унижает меня как будущего владыку Санкструма. Спущу ли им эту дерзость? Конечно, спущу, куда денусь… Я морально сломлен.
— Почему пропустили с боевым оружием?
— Послы ведь, господин архканцлер, ваше величество… Изначально, согласно договорам, разрешено пускать в Варлойн с вооруженной охраной, если число оной не превысит десяти человек.
— Не превысило, надеюсь?
— Десять и пришло, ваше… величество. А с послами явилась некая дама с огненным взглядом!
Амара внезапно насторожилась:
— С огненным взглядом?
Блоджетт кивнул:
— Да, госпожа.
К Амаре он обращался настороженно, ее статус при мне был ему не ясен. Кто она? Служанка? Любовница? Из крестьян? Из купечества? Или, быть может, дворянка, которая скрывает свое происхождение? В мире социальных каст ему важно было поставить ее на определенный уровень — прежде всего, для себя, и понять, насколько глубоко она на меня влияет… Раньше я был безусловной мишенью феодальных групп влияния и их главарей… Теперь группы влияния несколько изменились, а мое положение значительно упрочилось. Отныне мне надлежит балансировать между этими группами. С одной стороны Великие с Блоджеттом, с другой — сохранившиеся дворяне из Простых и Умеренных, с третьей — Амара с ее ведьмами, которые мне нужны до зарезу, но неизвестно, что попросят за свою помощь… И при всем при этом — у меня чудовищный кадровый кризис…
— А еще у нее змея на шее… Ожерелье такое… странное…
Амара спрыгнула с лошади и бросила мне повод.
— Я схожу посмотрю, Аран!
Она явилась спустя десять минут: глаза блестят, щеки раскраснелись.
— Это чудесница… магичка из Рендора, — сказала тихонько. — Она ментальный аудитор. Очень сильный. Я смотрела на нее в щель из кабинетной двери, но даже так она почувствовала неладное. Очень сильна.
— Ментальный аудитор?
— Она определяет, врет человек, или говорит правду.
У меня похолодел затылок.
Послы приволокли средневековый детектор лжи. Заодно и проверят — крейн ли я.
— И это не все, Аран. На золоте послов — следящее заклятие.
Это я понимал. Таким же образом «засветили» вещи реального Торнхелла — шпагу, кошелек, гребешок, пузырек нюхательных солей. Следящее заклятие — чтобы определить, куда я повезу золотишко, когда решу сделать ноги, выследить, поймать — возможно, тайком убить — и вернуть деньги Адоре и Рендору.
— Они не собираются тебя отпускать, — тихо сказала Амара.
Это было ясно с самого начала.
Я велел срочно позвать Шутейника. Взглянул на Амару Тани.
— Ты ведь… — чуть не сказал «ведьма». — Ты можешь поставить помеху?
— На золото? Нет, там сложная вязь заклятия, сама я не сумею, только ковен сможет развязать. Но в этом случае те, кто наложил чары, поймут, что заклятие снято…
Ну да, ведь сигнал маячка пропадет.
— И это послужит подтверждением того, что я лгу.
— Да, Аран. Заклятие на золоте трогать нельзя.
— Но я имел в виду другое. Ты можешь заблокировать ментальный дар этой чертовой магички, чтобы она не знала, говорю я правду или лгу? Чтобы она не могла просветить меня и Блоджетта? И Шутейника тоже.
Амара сказала почти виновато:
— В мысли пьяного человека проникнуть практически невозможно.
— Предлагаешь мне срочно напиться?
Она усмехнулась:
— О, нет. Я буду стоять за дверями и поставлю блок, а ты…
— И я, и Блоджетт, и даже Шутейник!
— О! Вы трое будете изображать пьяных. Аудитор не сможет уяснить причину помех. В этом случае дар ее окажется бессилен. Она будет, конечно, подозревать…
— Подозрение не опасно. Опасна уверенность.
— Чудесница не сможет быть уверенной ни в чем.
— Прекрасно. Мы сыграем перед послами сценку… Не удивляйся ничему, поняла?
Значит, нам нужно изобразить пьянку. Занятие не слишком сложное. Я дал быстрые инструкции Амаре, и она ушла. Вместо нее явился Шутейник, освобожденный от разбора завалов. Пахло от него алкоголем.
— Мастер Волк?
Ну и что с ним будешь делать? Я сам начал недавно прикладываться к рюмке.
Кратко я пояснил Блоджетту и Шутейнику правила игры в ближайшие десять минут. Шутейник улыбнулся — коварно:
— Ну, уж это я сыграю запросто! Хо, как же не сыграть?!
Блоджетт мотнул плешивой головой:
— Отлично измышлено!
* * *
Итак, я поднялся наверх, в кабинет ротонды. Амара уже расставляла на столе кубки, кое-какую вчерашнюю снедь, принесла и бочонок с виски Бришера. Я отпил немного, остальное расплескал по полу, плеснул на линялые гобелены и даже — непочтительно! — на обложку Законного свода. На верхний обрез этой могучей книги подвесил за веревочку огрызок колбасы. Прекрасная картина ночной пьянки! Еще немного подождем, пусть воздух пропитается запахом алкоголя… Пью с ночи, и пьяным же сегодня катался на лошади… Пустился во все тяжкие наследник!
Кот не вынес этого ужаса, фыркнул и сбежал на лестницу. С-слабак!
Наконец все было готово. Амара заняла место на лестнице, я дал знак Блоджетту, и он распахнул двери в приемную.
Послы вошли плечом к плечу, как сросшиеся боками сиамские близнецы. Две пары глаз обежали кабинет, остановились на мне. Я же восседал за столом в расслабленной позе и катал в руках серебряный кубок с виски, а сердце трепыхалось испуганной птицей: только бы не поняли, что я блефую!
— Господин Торнхелл…
Я жадно приложился к кубку.
— Г-господа!
Зашуршало платье. Из-за спин послов возникла статная женщина лет пятидесяти в малахитовом, не слишком примечательном платье. Золотое ожерелье, искусно выполненное в виде тела змеи, сразу бросалось в глаза. Блистали, переливались на свету крохотные чешуйки. Голова змеи, заглотившей собственный хвост, лежала меж острых ключиц магички. Женщина была не просто статной, она была болезненно тощей, скулы выпирали сквозь туго натянутую кожу, будто череп хотел разорвать ее и, выбравшись наружу, явить всем истинный лик спрятанного под человеческой оболочкой существа.
Я не сразу понял, что лицо женщины было лишено бровей и даже ресниц. От этого ее зеленые, с черными крапинками глаза действительно приобретали какую-то демоническую, потустороннюю силу.
Она остановилась у Законного свода, брезгливо глядя на ошметок колбасы, и я в душе порадовался, что придумал столь кричащий элемент декорации. Взгляд нацелился на меня, и я помимо воли содрогнулся. Меня попытались магически просветить, очевидно. Тут же отпил из бокала, пьяно качнулся и отвесил женщине легкий поклон. Взгляд зеленых в крапинку глаз метнулся к двери, за которой скрывалась Амара. Узкие губы чудесницы пошевелились. Дверь предательски скрипнула, и я помимо воли привстал, оглянулся.
В щель заглядывала толстая мохнатая рожа с круглыми удивленными глазами.
Кот нелюбезно оглядел гостей, злобно фыркнул и пропал.
Тьфу ты, Шурик!
Наступила пауза. Женщина стала вполоборота, но разум ее был нацелен на меня, я ощущал это слишком хорошо.
Работай, Амара, работай! Не позволяй этой… забраться ко мне в голову!
— Господин Торнхелл… — произнес Армад.
Я встал.
— Да? Да-да! Я слышал, вы принесли… мое золото!
Армад кивнул.
— Ад, приправленный золотом, всегда сладок, — произнес я, изображая пьяную браваду. — Заносите!
Глава 15
Глава пятнадцатая
Шестеро дюжих гвардейцев Храма — мундиры черное с золотом, на поясах внушительные мечи — внесли сундук, да не сундук даже, сундучище! Массивные доски из мореного дуба, кованые углы, плоская крышка с широкими полосами бронзы. У-у-у-хх!
Местный золотой весит навскидку три-четыре грамма, до номинала более одной кроны тут не додумались, стало быть в этом сундуке — сундучище! — презренного металла около двухсот килограмм.
Двести килограмм чистого золота Я привстал, постарался изобразить на лице предсказуемую, инфантильную алчность, как у наших земных политиков, которые хватают, жрут, не думая, и частенько сжирают сами себя. Хватай сейчас, хватай! На! На! Я вспомнил, как Насреддин спас ростовщика из пруда, подманив его на золотую монету. У ростовщика Джафара был очень узкий горизонт мышления. Он был ущербен и алчен. А чем уязвимей и ущербней человек — тем более он управляем, ибо его алгоритмы просты и явны.
Женщина-аудитор направила на меня внимательный взгляд.
БУМ!!!
В голове моей было пианино, и кто-то ахнул по басовой клавише кулаком.
Я покачнулся, сделал вид, что так и надо, хотя острая боль распространилась от головы к шее, стрелой пронзила сердце, сбила дыхание.
Вот что такое ментальный аудит? Или…
Амара!
Ну конечно! Я ведь — крейн, магия ментального аудита направлена на меня, Амара ее блокирует, а меня от любой наведенной магии вот так вот плющит. Странно еще что устоял на ногах, не упал носом в столешницу.
Боль схлынула, словно и не было ее. К счастью, мои покачивания, заминки, содрогания укладывались в поведение пьяного. Пока я мялся у стола, гвардейцы, ухнув, поставили на него сундук. Тяжко скрипнули ножки. Посол Армад откинул крышку, по кабинету запрыгали солнечные зайчики.
Скорее всего, специально, на верх сундука уложили особенно блестящие, новенькие монеты.
Гвардейцы вышли.
Взгляды послов царапали меня. Я выпрямился и погрузил обе руки в золото — по самые локти. Затем набрал две тяжелые горсти и, вынув, ссыпал золото обратно — алчно любуясь блеском. Монеты в глубинах сундука были куда более тусклыми, что вызвало улыбку. Значит, правильно я решил.
— Иногда… азартные игры окупаются щедро, — сказал-прошептал Армад.
Мне захотелось дать ему в сопелку.
БУМ!!!
Теперь уже я был готов и не подал виду, только икнул развязно и улыбнулся послам, продолжая перебирать монеты. Это были монеты Санкструма, где их послы раздобыли в таком количестве, интересно? Впрочем, не важно. Словно спохватившись, я схватил горсть монет и суетливо сунул в карман штанов. Затем набил второй карман и улыбнулся сквозь боль:
— Какая сладкая тяжесть, господа!
— Еще пятьдесят тысяч и охранная грамота будет привезены через восемь дней, — произнес Армад.
БУМ!!!
Пароксизм боли был таков, что у меня даже глаза заслезились. Невольно вспомнил брата Горишку, который угощал меня чем-то подобным у Ренквиста. Там, правда, боль была посильней.
Прекрасно. В своей алчности я врагов, надеюсь, убедил. Теперь — второй номер программы: мне нужно показать, что есть люди — и не только люди! — имеющие огромное влияние на мои решения, те, кому я обязан, те, кого я слушаю, и, что важнее — те, кого я обязан слушать.
— Все это очень хорошо, господа! — заметил я, когда боль ушла. И добавил драматическим шепотом: — Пятьдесят тысяч всего, как уже говорил, крайне мало! Мне нужно поделиться с ближним кругом, с теми, кто способствовал моему возвышению! — И показал взглядом на Блоджетта, как заправский заговорщик. — И иным… Иначе они не выпустят меня…. Понимаете?
Я старательно намекал, что являюсь пешкой в заговоре, о котором послы не слухом, ни духом. Что я — совершенно несамостоятельная фигура.
БУМ!!!
Зеленые с крапинками глаза без ресниц вцепились в меня яростно, чаровница смотрела открыто, с вызовом, выпятив нижнюю губу. Веки подрагивали.
Я рассеянно улыбнулся ей, дескать — ну, дамочка некая, пусть будет раз пришла, и произнес:
— Вот господин Блоджетт, извольте видеть… Он сегодня немного выпил со мной, но это не страшно… Он, он, только он занимается всеми текущими делами… Что там мне надо сделать, старый хрыч? Скажи им? Ик!
Хитрый лис отлип от простенка между окном и дверью, приблизился к столу чинно, покачнулся, как мы и уговаривались, пьяно, сказал непререкаемо и важно:
— Час скорби настал в Санкструме… Без особой нужды не покушаясь на власть Торнхелла, хочу сказать, что он обязан произвести за эти две недели важные церемонии, дабы не возникло ропота, подозрений, и всяческих брожений.
По лицам послов я видел, что ропот, подозрения и всяческие брожения — это именно то, на что они рассчитывали, однако они благоразумно молчали, слушали резоны, которые выдвигал старый секретарь.
— Моя фракция, — Блоджетт сделал упор на слове «моя», — фракция Великих готова принять власть Варвеста… Однако мы настаиваем на том, чтобы как следует завершить все нужные дела с Торнхеллом, в возвышение которого мы вложили столько… средств.
БУМ!!!
Теперь боль была существенно слабее, магичка переключилась на Блоджетта, и скрещение магий, стало быть, задело меня лишь по касательной.
— Какие же обязанности у господина Торнхелла перед Великими? — осторожно спросил Армад. Сакран стоял к секретарю вполоборота, глядел куда-то в пространство между мной и магичкой, видимо, на дверь, за которой притаилась Амара. Что — если сделает сейчас несколько шагов и распахнет ее настежь? Что мне делать? Наверное, я дам сигнал, и постараюсь оглушить или убить послов так, чтобы не услышали гвардейцы Храма в приемной. Затем…
Но Сакран к дверям не прошел.
Блоджетт улыбнулся рассеянно, жестом собственника захлопнул крышку сундука. Ответил:
— Торнхеллу надлежит похоронить своего отца… и братьев… и сестер со всеми надлежащими почестями, и так, как заповедано нашими предками. Достойно! — вскрикнул он истерично, будто на миг потеряв контроль над собой. — Пройти похоронным шествием по Норатору… Это разумеется! Присутствовать на поминальной панихиде… Это тоже разумеется! И навести порядок во дворце и Дироке… Прищучить некоторых… которым много воли дадено было при Экверисе Растаре!!! Много воли дадено!!! — заорал Блоджетт страстно, будто под алкоголем окончательно потерял контроль над собой.
Я заметил, что послы, сперва настороженные, расслабились. Переглянулись с усмешкой в уголках глаз. А, сказали их взгляды, да фракция Великих хочет руками Торнхелла свести старые счеты! Это не страшно. Это мелко и не опасно для Варвеста. Это можно позволить.
Они взглянули на меня. Можно позволить — это читалось в их взглядах.