— Уже додумалась, — не глядя на Дениса, сказала я, проводя пальцами по щеке мужа, той их частью, что была относительно чистой. Печальная улыбка тронула губы: выводы, к которым я пришла, нельзя было назвать радующими меня. — В реальности Томар и Соранна настороженно ко мне относятся, по-прежнему считают едва ли не врагом. Меня это так злило и обижало, ведь я больше не давала повода в себе сомневаться, хотя и могу понять их, всё же покушение на жизнь той, кто всегда на глазах, трудно забыть. Но здесь я действительно предстала их врагом. И мне подумалось: раз уж здесь всё не просто так. разве я пыталась быть им другом? Как можно увидеть во мне друга, если почти все свои мысли я держу при себе? Быть может. мне следовало меньше думать о том, что все всё должны понимать сами, и больше о том, что слова нужны не только для красивых придворных колких реплик или демонстрации характера?
Моя слезинка смешалась с дождём и капнула на лицо Диру. И вода окрасилась в золотую пыльцу, и зажила своей жизнью, и заскользила Диру к губам.
— Вы на шаг ближе к спасению Карточного Королевства, — шёпот Чеширского Кота раздался прямо у меня над левым ухом. — Теперь вам действительно следует поспешить, моя сообразительная леди.
Когда я обернулась, Дениса за спиной уже не было. Не было его и напротив.
— Изи? — хриплым спросонья голосом спросил Дирлих. С улыбкой глядя на него я чувствовала, как пылает поцелованное Денисом ухо, и не могла сказать, что мне неприятно.
Глава 8. Наперегонки со Временем
Когда я протянула руку за стеклянной бутылочкой с уменьшинкой, лежащей у лапок снова маленького Белого Кролика, он прокусил мне руку. Я закричала и несколько капель рубиновой крови стекли с пальцев, пятная кроличью шёрстку, как краска холст.
— За что?! — воскликнула я, вытирая прокушенные пальцы об уже испачканный передник.
Волшебное нереальное чудо, умудрившееся прокусить два пальца одновременно, злобно зыркнуло на меня розовыми глазками.
— Намекаешь на то, что я задержалась? — спросила я, одарив его мрачным взглядом. — Кусать-то зачем?! Если мы так спешим, лучше бы помог, а не здесь дожидался, — пробурчала и оглянулась назад, выискивая Дирлиха. Мой муж выводил из Варкальни пробудившихся демонов и людей, которые спали слишком долго и теперь с трудом управлялись с собственными телами. Не у каждого получалось идти самостоятельно, а Дирлих, что здесь, что в реальности — истинный рыцарь.
— Только вот почему-то не тогда, когда нужен мне, — тихо заключила я, вновь потянувшись за лежащими на траве зельями для меня и мужа и прибирая их в карман передника.
— Извините, — ничуть не стыдясь своей наготы, босыми ногами приминала полевую траву Соранна. Её светло-каштановые волосы были распущены и прикрывали грудь. — Пиковая Дама, как я слышала, именно вас следует благодарить за наше спасение. От лица себя и своего друга Томара, — она кивнула себе за спину, где тот, кто в реальности является гвардейцем наследного принца, помогал девушкам в поле подняться и вёл их к противоположной нам части леса, — я благодарю вас за победу над Бармаглотом.
Она улыбнулась, той своей мальчишеской, приятной и заводной улыбкой, какую я нередко замечала, наблюдая за Ансором и его странной компанией со стороны. Демоны — мечтатели, которых я никогда не могла полностью понять, но, как бабочка, летела к самым красивым и ярким цветам.
— Это было… всё равно, что победить саму себя, — смущённая непривычной по отношению к себе улыбкой и благодарностью, криво усмехнулась я.
— Тогда я восхищена вами, — демоница одобрительно кивнула, лицо её казалось по — настоящему серьёзным. — Победить себя бывает очень трудно.
Соранна ни с того, ни с сего охнула и схватила меня за правую кисть.
— У вас кровь! — неодобрительно цокнула демоница. — Позволите мне излечить вас в знак благодарности?
Мне было неуютно находиться с ней, несмотря на умные мысли в моей голове, я подсознательно чувствовала или искала какой-то подвох в её словах. К примеру, тот факт, что мне недоступна моя магия в этой нереальности! Так почему же она вдруг должна оказаться целительницей в этом искривляющей действительность месте?
Однако, прежде чем я успела возразить, Соранна уже заживила прокушенные пальцы.
Мне оставалось только стыдливо покраснеть и поблагодарить её за помощь.
— Теперь мне следует пойти помочь остальным. Буду рада ещё свидеться с вами, Пиковая Дама, — девушка слегка поклонилась и развернулась, возвращаясь назад в поле. Дождь успокоился, тучи рассеялись, и лунный свет сделал её кожу почти прозрачной.
— И я тоже, — шепнула я для самой себя, но острое ушко Соранны как будто бы дёрнулось, уловив мои слова.
А потом грибообразные деревья вдруг зашатались, из чащи пахнуло могильной сыростью и розами. Кролик вспрыгнул мне на носки ботинок, напоминая, что необходимо спешить, а колода в кармане передника подпрыгнула, вот-вот намереваясь вылететь и тем самым обозначить, что наш преследователь близко, ужасно близко.
Почувствовав опасность и осознав не случайность резкой перемены в погоде, Дирлих покинул территорию поля столь же быстро, сколь вылетела бы пробка из бутылки с шампанским.
Я швырнула ему бутылёк, после одним глотком осушила свой сосуд, вновь становясь совсем крошкой. Белый Кролик наклонил голову позволяя взобраться на себя. Я как раз успела кое-как устроиться, когда Дирлих взобрался следом, и наш необычный «конь» рванул вдоль поля, которое теперь, наверное, перестанут называть странным страшноватым словом «Варкальня».
* * *
Колыбельная зазвучала где-то на третьем часу нашего стремительно бега. У меня затекли ноги, практически онемели пальцы рук, а лицо оказалось исцарапано в кровь игральными картами. Время уверенно гналось за нами по-нашему следу, наступая на пятки. В конечном итоге, Дирлиху пришлось изрезать колоду своим мечом, иначе от моего лица осталось бы лишь кровавое слепое месиво. Бумажные лоскутки осыпались дождём на наши головы, слились с шёрсткой Белого Кролика и стали бесполезны. Впрочем, мы и так знали, что Время рядом.
Мелодию колыбельной исполняли на скрипке. Мне лично никогда ни играли, ни пели эту песенку, но я слышала её в доме лорда и леди, к которым отец и мать однажды взяли меня на ужин, когда мне было десять. Это произошло вскоре после получения мною смертоносных заколок.
Дождь за окном непрерывно стучит.
Где-то малышка в кроватке не спит.
Бабочка на раме взмахнёт крылом -
Мы с тобою вдвоём здесь уснём.
Ветер деревья к земле наклонил.
Тучный враг луну заслонил.
Видит малышка сладкие сны:
Светом и радостью озарены.
Утром проснёшься — дождя уже нет.
Встретят луна тебя и звёздный свет,
Не бойся, малышка, головку склонить,
Чтобы поспать и мир осветить.
Тогда, шестнадцать лет назад, её пела лично леди Арсин их с лордом маленькой дочери. Голос у демоницы, возможно, был не самый лучший, но тогда я заслушалась. А потом, когда леди Арсин и моя мать вместе смеялись в гостиной, я пробралась в комнату пятилетней малышки и смотрела на неё непрерывно, испытывая зависть: моя мать перестала мне петь, едва я начала говорить.
Я достала из причёски заколку, сжала рубиновые камушки и почти занесла над спящей девочкой острую иглу. Но, прежде чем я успела это сделать, девчушка заплакала, и я стала неумело, по памяти, повторять колыбельную леди Арсин, чтобы её успокоить. Едва девочка успокоилась, я выскочила из спальни и спряталась в шкафу, смутно понимая, что чуть не совершила. Детская ревность и зависть бывают невероятно страшны.
Если тогда я испугалась саму себя, то сейчас, слыша, как ветер под мелодию скрипки доносит до меня то голос леди Арсин, то мой девчоночий, то голос моей матери, леди Арсении, то мой собственный, нынешний взрослый, меня пробрала дрожь животного страха. Будто вместе со смертельно опасным для нас с Дирлихом Временем меня решило преследовать собственное прошлое.
— Ты это слышишь? — мертвенно белыми пальцами держась за шерсть Кролика спросила я, повернувшись к Диру.
— Что слышу, моя леди? Вы о ветре? Не переживайте, мы почти на месте. И у вас вострый меч. Даже если оно нас нагонит, мы справимся.
Я грустно улыбнулась, предварительно отвернувшись от мужа. Ясно. Очередное испытание, которое я должна претерпевать одна. У меня уже зубы сводило от этих выходок кривого зеркала. Правда, в реальности я тоже всё делала почти всегда одна, за спиной других, и не строила из себя даму в беде. И не была ей на самом деле, как Линаина.
Кролик вдруг заверещал как резаный, и мы с Дирлихом слетели с его спинки, влетев в дерево. Наши маленькие тельца сползли по коре. Я поморщилась и застонала из-за ушиба.
— Моя леди, держите меч! — в отличие от меня, муж нашёл в себе силы вскочить на ноги быстро, словно его и не разорвало внутри на части от боли. — Быстрее, моя леди, прошу вас! Изира!
Но я… все те голоса, которые я слышала, вдруг запели колыбельную хором, скрипка как взбесилась. Проблема пятилетней давности всплыла наружу в самый неподходящий момент, оглушив меня, оставив тупо сидеть на земли у дерева, что для меня высотой с гору, и хвататься за голову. Громадный густой лес, уже обычный, без грибообразных деревьев, посерел, в ушах звенело.
По тропинке к нам целенаправленно двигался смерч. Полуслепую, оглушённую меня оторвало от земли и потащило в ветровую воронку. Вполне вероятно, что я оглушительно кричала, так как открывала рот, но собственного крика я не слышала.
* * *
Будь этот мир нормальным, я была бы уже мертва, причём, по выводам из слов Чеширского Кота, как здесь, так и в реальности, из-за того, что яблоня свихнулась. Но мир, порождённый золотым плодом и моей головой, являлся одним сплошным безумием. Следовательно, попав в ветреную воронку, я не налетела на деревья и камни, что забили бы меня до смерти на большой скорости, не оказалась на высоте, путь с которой был бы только вниз, чтобы шмякнуться о землю, будто обычный мешок с кровью и костями, не получила множество ударов электричеством. Вместо этого я очутилась в серой комнате, оглушённая и обессиленная.
Запоздало, но я всё же вытащила из-за пояса повязанного поверх платья передника вострый меч. В тот же миг, будто добытый в Варкальне клинок был не просто опасным оружием, но и обладателем целебных свойств, слух вернулся ко мне с неприятной кратковременной болью в ушах. Однако зрение не прояснилось. Моё окружение действительно было серым.
За спиной раздался какой-то звук, вроде лёгкого звона при столкновении донышка хрустального графина с хрустальной же поверхностью столика. Я резко обернулась, держа наготове вострый меч, но встретила лишь серую мебель, стены, пол и прочее. Никого живого я не увидела и шумно втянула носом воздух. В наступившей тишине звук оказался едва ли не колокольным звоном.
Я присмотрелась к окружению, и, хоть и думала, что меня уже ничто не удивит, с удивлением узнала в серой комнате отцовский кабинет в семейном поместье. Тот же огромный мраморный стол, а на нём те же обожаемые им масляные лампы, к которым я приблизила свободную от меча руку и ощутила тепло, те же стопки бумаг и то же кресло с высокой спинкой, как будто бы придающее роста тому, кто в нём сидит.
Стоило мне об этом подумать, как воздух у кресла стал более осязаемым, как загустел, превратился в тёмную, почти чёрную дымку, которая образовала очередную знакомую, но на этот раз самую опасную в моей жизни фигуру. В кресле сидел тот, кого я умела бояться. Тот, кто был умнее меня. Тот, кому я всегда проигрывала и из-за кого оказалась здесь.
— Отец, — кивнула я сидящему в кресле мужчине, наведя на него меч. Хотя у высокой фигуры из моего видения в ванной в доме Чеширского Кота оказалось папино лицо, а не циферблат, я всё равно узнала эти длинные руки, пальцы, которые, как кажется, вот-вот сомкнутся на шее, топор, который теперь отчётливо виднелся, прислонённый к креслу. Светлые волосы чуть выше плеч здешнего палача были распущены, тёмные глаза смотрели на меня в упор. С чисто отцовскими презрением и насмешкой.
— Будьте осторожнее со своей игрушкой, Пиковая Дама, — усмехнулось… усмехнулся Время, взяв со стола непонятно откуда взявшийся стакан с виски(я предположила, что виски, точно сказать было невозможно, ведь мир серый). — Так ведь можно и пораниться.
— Или поранить, — парировала я, нацепив на лицо самоуверенную улыбку. Я достаточно проявляла слабость перед отцом в реальности, здесь мне больше не следует позволять себе сию глупую роскошь. Если с кем-то проявлять слабость и можно, то не с ним.
— Считаете, что сможете убить существо с лицом вашего папочки? — Время залпом осушил свой стакан с виски и наполнил его из образовавшегося на мраморном столе хрустального графина.
— Вы осознаёте, что носите папино лицо? — сухо спросила я, хотя его осведомлённость мне совсем не нравилась. В отличие от всезнающего Дениса, Время играл не на моей стороне и не являлся относительно безобидным.
— Разумеется, глупая, я же Время, — отец одарил меня уничижительным взглядом. — Глядя на вас, всё больше понимаю, что правильно поступил, став палачом Червонной Королевы Линаины и покинув вас. И хотя моя бывшая жена Гусеница предпочла помочь вам, вы всё же оказались здесь, со мной. Обречены.
Хотя мне и было страшно, в то же время мне вдруг стало невыносимо смешно. До того смешно, что я не стала утруждаться и сдерживать смешки, один за другим срывающиеся с моих губ. Я опустила голову, чтобы демонстративно посмеяться в кулак, а когда подняла, на моих губах царила широкая улыбка, способная посоперничать с улыбкой Чеширского Кота.
— Это истерика? — важно уточнил Время.
— Это ирония, — насмешливо улыбаясь, сказала я.
Встретившись взглядом с тёмными глазами Времени, я вдруг отчётливо поняла, что хоть ему и известны мои воспоминания, ему неизвестно, каких действий и мыслей от меня можно ждать. От той меня, которую порождает это безумное Карточное Королевство. Соизволив пояснить существу с лицом отца свои слова, я отчётливо осознавала, что, наконец, одержу над отцом верх. Потому что он больше не знал, кто я есть на самом деле. А, значит, мне не следовало его страшиться.
— Видите ли, папа, — я выделила обращение, раз уж Время признавал своё лицо, — в реальности всё совсем не так. Мой отец, то есть вы, желаете, чтобы на троне восседала я или вы сами, но никак не Линаина. Моя мать же преданна короне, так как упорно игнорирует меня годами, значит, она помогает Линаине, а не мне. И, вы ведь знаете, что там я почти обречена из-за яблока, значит, здесь я должна быть почти победителем, не находите?
Я медленно приближалась к нему, опустив меч. Он сидел на месте, совсем как сидел бы мой отец, уверенный, что у меня рука не поднимется, что для удара я жалкая.
— Вы так похожи на моего папу, Время, — я блеснула клыками и вскочила на стол, — что не способны осознать, что я больше не похожа на ту себя. Я вас больше, — присела на корточки и наклонилась к его уху, — не боюсь.
Тонкий миниатюрный вострый меч с лёгкостью пронзил сердце Времени, как сердце моего позорного воплощения Бармаглота ранее. Мужчина, оказавшийся непобедимым лишь в голове, рассыпался пеплом, а окружавший меня серый кабинет треснул, как зеркальная поверхность, и разбился. Моё тело рухнуло во мрак.
Глава 9. О суде Червонной Королевы
Я уже не первый раз теряла сознание в нереальности, видела сны и слышала голоса. Однако этот случай отличался от всех предыдущих: я пребывала в том состоянии, которое можно назвать полудрёмой. Не было никакой возможности открыть глаза и увидеть, что происходит вокруг, однако слышно всё было прекрасно. Голоса, звучавшие над моей головой, были мне знакомы: я легко узнала их обладателей, словно вместе со Временем уничтожила перегородку на своей памяти.
— Никаких изменений? — обеспокоенно спросила Линаина, и я ощутила, как перины подо мной слегка прогнулись. Принцесса осторожно коснулась моей руки. Ладонь у неё была холодная, но мне не было неприятно.