Где-то в паре сотен шагов от реки горели дома.
— Сколько их там? — Вацлав не без труда подавил желание тут же сорваться в галоп. — Ты видел?
— Чуть больше сотни, князь, — отозвался Слав. — Они не успеют даже взяться за оружие… если мы не будем шуметь.
— Веди! — Вацлав пришпорил коня. — Показывай дорогу!
Глубокой снег глушил топот копыт, и все же полторы сотни всадников не могли двигаться беззвучно. То у одного, то у другого звенела сбруя или негромко бряцали доспехи — и тогда шагавший впереди следопыт оборачивался и грозно зыркал на князя.
Горьковатый запах гари уже давно щекотал ноздри, будто подгоняя и заставляя хвататься за меч, но теперь к нему примешивался и другой. Сладковато-терпкий, чуть отдающий железом…
— Тьфу, зараза… — Слав припал на одно колено и сорвал со спины длинный — почти в человеческий рост — лук. — Заметили. Давай, князь!
Вацлава не пришлось просить дважды. Слишком долго он гонялся по лесу за этими проклятыми северянами. И если уж пока не суждено угостить сталью самого конунга Сивого и предателя-дядю — самое время взяться за тех, кто им служит.
— Вперед! — заорал Вацлав, приподнимаясь на стременах. — Мечи к бою!
Деревенька появилась из-за заснеженных елочек неожиданною. Просто вдруг возникла прямо на пути и будто сама прыгнула под копыта коней вместе с мечущимися фигурками. Два или три десятка северян уже успели сомкнуть круглые цветастые щиты, но остальные только бежали, спешили занять свое место в строю.
Не выстоят! Ну никак не выстоят — дружинники Вацлава уже развернулись для удара, и казалось, нет той силы, что его выдержит. Сам князь рванул из ножен тяжелый меч, чтобы первым вступить в бой…
И не успел. Где-то над головой раздался пронзительный крик, и с неба прямо в снег под копыта коня упала крупная пестрая птица. Упала, гулко ударилась об землю — и исчезла, разбрасывая в разные стороны целый ворох перьев.
И вместо нее навстречу князю из сугроба поднялась фигура в черных одеждах.
ГЛАВА 9
Вацлав едва ли успел узнать меня — как и те, кто скакал с ним рядом. И воины из Прашны, и Вышеградские дружинники приготовились рубить все на своем пути, и никакая сила уже не смогла бы остановить взметнувшиеся перед ударом клинки. С одной стороны на меня неслась стальная лавина конницы, с другой встала стена круглых щитов. Едва ли Халвард надеялся выиграть этот бой — но северянин скорее погибнет, чем станет просить пощады.
Даже тот, что уже давно покинул родные земли и нашел приют на затерянном в Большом море острове Ллохес Ар-и-мор. Видимо, беспощадный холод с севера уже добрался и до обители вольного народа, и пиратам, контрабандистам, нечистым на руку купцам и прочей сомнительной и разномастной шушере пришлось бежать — так же, как и скандам с Эллиге.
Кто-то наверняка поспешил вернуться на родину в Империю, кто-то — предложить свои корабли и мечи новоиспеченному конунгу Сивому. Наверняка вести о его славе успели дойти до Ллохес Ар-и-мор задолго до армады северян — слухи летят по воде куда быстрее драккаров… Особенно когда повсюду есть те, кто может просто взять и прочитать форум.
Халвард и его люди выбрали третий путь. Безнадежный и почти самоубийственный: уйти на восток, в земли склафов, бросив на закованном льдом побережье корабли. Чтобы среди чужих лесов и полей отыскать того, кому поклялись служить — истинного наследника уже павших под поступью холода островов Эллиге.
Или встретить славную смерть с оружием в руках, и в день Рагнарека сражаться бок о бок со славными предками в последней битве этого мира. Я не успел отыскать глазами Халварда среди тех, кто укрылся за щитами — но даже в птичьем облике почувствовал. И самого предводителя северян, и исходившую от него глухую тоску. Они готовы были умереть.
Но их время еще не настало.
Я поднялся из снега, сбросив уже вросшее в плечи оперение — и тут же опустил вниз кончик посоха. Он пронзил сугроб и ударил прям в землю — и во все стороны от меня брызнуло первозданное пламя. Огонь Сварога хлестнул по всем разом. Лошади поднимались на дыбы, едва не сбрасывая полуослепших от вспышки воинов, и даже непроницаемая стена щитов дрогнула.
— Хватит! — заорал я, снова поднимая посох. — Остановитесь!
Не знаю, хватило ли бы у меня сил повторить подобный фокус — кольцо Молчана дозаправило меня, но заклинание, похоже, хватануло сил и откуда-то еще. Синяя шкала заполнилась целиком, но посох в руках вдруг потяжелел впятеро, будто я забил им до смерти целое полчище отчаянно сопротивлявшихся великанов.
Но второго раза не понадобилось. Пришедшие с Вацлавом всадники натянули поводья, и лошади остановились.
— Антор? — Князь пристроил меч на холку коня и стянул с головы золоченый шлем. — Это ты?
— Разве ты не узнал меня? — Я опустил посох и поклонился. — Прости, что явился к тебе так… неожиданно.
— Я прожил не так уж много лет, — проговорил Вацлав. — Но мне случалось видеть, как люди делали то, чего простой смертный сотворить не в силах… И все же никто из них не обращался в птицу, подобно тебе.
— Ведун это, княже. — Ратибор тоже снял шлем и прищурился, будто пытаясь разглядеть у меня на голове какие-нибудь рога или что-то в этом роде. — У них власть особая. Сам я не видел, да говорят, что старый Молчан и в ворона обратиться мог, и в медведя лютого, ежели того желал…
— Ты остановил бой. И не дал мне совершить правосудие над теми, кто убивал наш народ. — Вацлав явно не был настроен обсуждать мои новые способности и сразу перешел к делу. — Зачем?
— Мне знакомы эти люди. — Я указал рукой на стену круглых щитов. — И я знаю, что они напали на эту деревню лишь оттого, что им нечего было есть.
— Я вижу щиты и оружие северян. — Вацлав коснулся рукояти меча. — Разве не северяне служат тому, кто называет себя конунгом Сивым?
— Не все северяне покорились ложному конунгу, князь. — Я развернулся к щитам. — Халвард, прозванный Левшой, поклялся хранить верность законному наследнику островов за Большим морем — Рагнару, сыну Бьерна. И он любит Сивого не больше, чем мы с тобой.
— Неужели я слышу голос ярла Антора? — Один из щитов чуть сдвинулся вниз, и из-за него высунулось знакомое бородатое лицо. — И если боги сохранили и тебя, и сына Серого Медведя, я исполню свою клятву, хоть конунг и не сможет исполнить свою. Известно ли тебе, ярл, что зима великанов Фимбульветр уже пришла на острова Эллиге и прогнала всех, кто пожелал сохранить жизнь?
— Известно, друг мой, — вздохнул я. — Дурные вести летят над волнами быстрее птиц — вестников богов. Недобрые времена пришли в мир людей, и многие клятвы были забыты.
— Но не моя, ярл. — Халвард вышел из-за щитов и воткнул меч в снег. — Я не стану сражаться ни с тобой, ни с людьми Рагнара Бьернсона, ни с теми, кого он называет своими друзьями… Если они сами не пожелают напасть.
— Убери свой меч, князь. — Я кивнул Вацлаву. — И вели разжечь костры и приготовить еды — Халвард и его люди голодны. Богам было угодно, чтобы мы встретили друзей, и нам о многом нужно поговорить.
* * *
— …и теперь я поведу войско против того, кто принес в дом моего отца предательство и смерть, — закончил Вацлав. — И если мы займем Прашну, Сивый не сможет сделать и шагу дальше, будь у него хоть впятеро больше людей.
— Поистине странные времена пришли в Мидгард, мир людей. — Халвард отхлебнул из дымящейся кружки. — Разве мог бы я еще осенью представить, что буду вместе с имперцем драться против братьев-северян.
— Я не имперец, — буркнул Вацлав. — Мы с твоим другом Антором одного народа, хоть наши обычаи и различаются. Империи больше нет — теперь на ее землях правит конунг Сивый.
— Я признаю только одного конунга. — Халвард сдвинул брови. — И его имя — Рагнар Бьернсон. И если ты его друг, мне нет дела до того, какая кровь течет в твоих жилах. Я буду сражаться за твой дом.
— Даже богам не под силу вернуть тебе Скаген, друг мой. — Я опустил руку Халварду на плечо. — Эллиге больше нет, как нет и Ллохес Ар-и-мор, убежища вольного народа. Но когда мы победим, князь с конунгом щедро наградят тебя.
— Ты получишь золото и плодородные земли за горами, и твои люди больше не будут ни в чем нуждаться, — кивнул Вацлав. — Даю тебе слово.
— Ты по праву будешь называться ярлом Халвардом. — Я поднял кружку. — Скёль!
Северяне отозвались — но как-то жиденько. Похоже, их не обрадовала ни еда, ни медовуха из запасов Вацлава, ни даже перспектива разбогатеть и получить земли взамен утраченных островов.
— Много ли толку нам всем будет от богатства и плодородных полей, когда Фимбульветр придет и на эти земли? — мрачно усмехнулся Халвард. — День Рагнарека близится, ярл, и все, чего я могу желать — погибнуть, сражаясь за своего конунга, чтобы в последней битве встать с ним рядом. В этом мире или в любом из восьми оставшихся.
— О чем говорит твой друг, Антор? — Захмелевший было от согретой на костре медовухи Вацлав вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза. — Разве ему не угодна моя милость и милость Рагнара?
Можно сказать и так. Похоже, северяне уже смекнули, что время, отпущенное этому миру, заканчивается. Древние сказания предрекли наступление Рагнарека сотни, если не тысячи лет назад — и теперь начали сбываться. Великанская зима заморозит реки, поля и леса и будет наступать, пока не сойдется с жаром Муспельхейма. И тогда все закончится. Мертвым не нужны ни золото, ни земли.
Только слава и честь.
— Халвард и его люди примут от тебя любой дар, князь, — ответил я. — Но куда важнее для истинных сынов севера честь послужить своему конунгу. Они верят, что славная гибель в бою дарует им вечную жизнь среди богов и древних героев.
— Недолго нам придется ласкать валькирий — небесных дев. Уже скоро Хеймдалль протрубит в свой рог, врата Небесных Чертогов откроются, и Всеотец поведет эйнхериев в последнюю битву. — Халвард поднял кружку и криво ухмыльнулся. — Конечно, если ты не веришь Сивому, да поразит его Тор своим молотом!
— А что говорит Сивый? — Славка, сидевший справа от Вацлава, оторвался от обглоданной бараньей кости. — Он не верит тому, что предсказали вещие девы норны?
— Он верит, что обретет могущество большее, чем подвластно самим богам. — Халвард покачал головой. — Что одного его слова будет достаточно, чтобы растопить льды, сковавшие Большое море и повернуть вспять воинство, которое Владычица Хель уже погрузила на корабль, построенный из ногтей мертвецов. Что Сурт опустит огненный меч, повинуясь воле конунга, а за ним склонятся и альвы, и цверги, скрытые в горах, и ледяные великаны Йотунхейма, и даже чудовища, которым нет имени ни в одном из языков Мидгарда.
— А во что веришь ты, Халвард, прозванный Левшой? — Славка улыбнулся одними уголками губ. — Думаешь, конунг Сивый…
— Он или лгун, или лишился разума от жадности и злобы! — оскалился Халвард. — Только глупец поверит, что смертному под силу заново сплести нити судьбы, которых не могут коснуться даже боги! Всему сущему суждено погибнуть — и вновь восстать из пламени Рагнарека. Только так мир людей получит новое рождение… разве нет, ярл? Ты не веришь сказаниям?
— Я слышал, что не все боги падут в последней битве, Халвард Левша. — Я пожал плечами. — Младшие боги, не запятнавшие себя ложью, алчностью и нарушением клятв, уцелеют. Сын Тора возьмет молот отца, сраженного змеем Йормунганд, и ветви нового Иггдрасиля поднимутся над новым миром… Но если так — почему бы не спастись и лучшим из людей, друг мой? Пусть не тебе и не мне — но тем, кто по справедливости заслуживает иной участи?
— Но кому решать, ярл? — Славка незаметно подмигнул мне. — Разве не тому, кто обретет могущество, подобного которому этот мир еще не видел? Ведь время богов уходит — а с ним уходит и отведенная им сила.
— Я не знаю, чего ищет Сивый, — отозвался я. — Но если на свете и есть власть, которой он так жаждет — я сделаю все, чтобы он ее не получил. Такой силой вправе владеть лишь достойнейший из достойных!
— Славные слова, ярл. — Халвард усмехнулся и отсалютовал мне кружкой. — За это я, пожалуй, выпью. Скёль!
ГЛАВА 10
— Близится конец времен! — раздался хриплый голос. — Великий змей поднимется из глубин и пожрет всю землю!
Гудред, прозванный Беспалым, поморщился и зашагал чуть быстрее, чтобы поскорее убраться с площади. Здесь всегда бывало шумно, и безумцы, возомнившие себя прорицателями, верещали на всю Прашну с тех самых пор, как северяне пришли в город.
Но в последние дни все чаще и чаще.
— Грядет страшный суд! — снова завопил невысокий мужчина в обносках и с полной вшей всклокоченной бородой. — Дракон пожрет всех, кто отступил от истинного бога и склонился перед язычниками.
— Истинный бог его не спасет. — Один их хирдманнов, шагавших рядом с Гудредом, усмехнулся и взялся за меч. — Только скажи, ярл — и я принесу тебе голову этого несчастного.
Привычный титул снова прозвучал, как издевательство. Ярл. Наместник конунга Сивого и правитель Барекстада. Острова за Большим морем, который больше не суждено увидеть ни ему, ни кому-либо из северян.
— Не нужно. — Гудред надвинул на лицо край мехового капюшона. — Нас здесь и так не жалуют.
Со всех сторон доносились негромкие одобрительные крики. Безумец успел собрать целую толпу, и хирдманнам приходилось расталкивать людей, чтобы пройти. Круглые щиты воинов с Барекстада и так привлекали слишком много лишнего внимания, но когда кого-то сбили с ног, пророк вдруг замолчал — и через мгновение появился прямо перед Гудредом.
— Ты! — завопил он. — Безбожник, из-за которого на весь город пало проклятье!
— Отвяжись. — Гудред отступил на шаг. — У меня нет времени разговаривать с тобой!
— Верно… Верно, язычник! — Пророк потряс перед лицом ярла узловатым старческим пальцем. — Время этого мира заканчивается. Когда дракон придет, каждый ответит за свои дела!
Гудред нахмурился и потянулся к мечу — и хирдманны тут же с грохотом сомкнули щиты, готовясь защищать своего ярла от гнева обезумевшей от злобы и страха толпы.
— Хочешь убить меня? — Пророк рассмеялся Гудреду в лицо. — Давай, берись за свой меч! Мне нечего бояться высшего суда — я чист перед своим богом… А ты, язычник, чист перед своими?!
— Пойдем отсюда! — Гудред оттолкнул тщедушного старика плечом. — Нет нужды лить кровь.
— Бежишь, безбожник?! — закричал кто-то из толпы. — Тебе не спастись!
Камень свистнул в воздухе и с грохотом ударился в подставленный кем-то из хирдманнов щит. И тут же вокруг замелькали клинки — преданные телохранители явно не собирались спускать наглецу оскорбление, нанесенное ярлу.
— Назад! — закричал Гудред. — Просто уйдем.
Стоит ранить хоть одного — и бойню будет уже не остановить. Толпа сойдет с ума от вида крови и броситься на острия мечей. Придется перерезать всех до единого, а такое вряд ли понравится Грому или князю Сигизмунду.
Гудред с радостью отдал бы все золото и все обещанные конунгом земли за одно лишь право ударить, снести голову всем этим трусливым глупцам, достойным быть лишь трэллами, чтобы только не слышать больше их вопли… Но конунг не случайно выбрал своим человеком в Вышеграде его, Гудреда Беспалого.
Не самого могучего и знатного — но, вне всякого сомнения, умнейшего из ярлов.
Ощетинившийся мечами и топорами строй хирдманнов уходил с площади, стальным клином рассекая бушующую толпу. Медленно — но все же не пролив ни капли крови.
Ты слишком милосерден, мой ярл, — проворчал один из воинов. — Будь моя воля — я бы показал им, чего стоит гнев наших богов… Только глупец поверит в дракона со дна моря, который сожрет всех. Сила змея Йормунганд велика, но лишь Всеотец может судить нас.
— Так было и есть, — отозвался Гудред. — Но в день Рагнарека он падет, сраженный волком Фенриром, младшим из детей коварного Локи — и только норны знают, кто решит наши судьбы после последней битвы.
— Ждешь Конца Времен, ярл? — Хирдманн покачал головой. — И потому ты так часто ищешь встречи с провидицей?..
— Помолчи! — прорычал Гудред. — Не говори о том, чего не знаешь!