– Ха! – воскликнул кто-то у самого уха через пару дней, когда Оливер натянул тетиву лука.
Рука у него не дрогнула. Он сначала выстрелил, убедился, что стрела попала точно в красную центральную точку движущейся мишени, и только затем посмотрел на того, кто попытался его отвлечь.
– Не дурно. Даже не отвлекся, – хохотнул тот самый остроносый мужчина, похлопав Оливера по плечу.
Судя по его сильным рукам, он был из военных. Только по внешнему виду никак нельзя было понять, о каких войсках идет речь.
– Я собираюсь возглавить космический патруль, а значит не имею права на слабость, – строго ответил Оливер, как ему тогда казалось, по-взрослому, а мужчина почему-то рассмеялся и это задевало.
– Не злись, – тут же говорил он. – Просто ты сейчас очень похож на меня в детстве.
– Я не ребенок, – машинально возмутился Оливер.
– Действительно, – согласился мужчина. – Был бы ребенком − я бы к тебе не пришел. Поговорим?
– О чем? – спросил Оливер, косясь на своего наставника, который почему-то не вмешивался, хотя обычно пресекал даже разговоры между учениками. Теперь же одобрительно кивал.
– Давай отойдем, – предложил мужчина и, не дожидаясь ответа, шагнул в сторону беседки на самом берегу реки, за которой виднелась стена.
Оливер машинально на нее посмотрел, ослабляя тетиву и позволяя луку сложиться в подобие небольшого тубуса, что легко прятался в специальный карман его формы.
– Что ты знаешь о жизни за фарфоровой стеной? – спросил мужчина.
Оливер только нахмурился. Ничего он о ней не знал, а теперь лихорадочно придумывал оправдания собственному невежеству. Он даже не знал, почему стену прозвали фарфоровой, но когда ему это узнавать, если он учится с утра до поздней ночи.
– Ясно, – ответил за него мужчина, садясь у круглого стола. – Это неудивительно, что ты не знаешь; скорее я удивлен, что ты не повторяешь то, что говорят в СМИ.
– Я не знаю, что там говорят, – признался Оливер почти с гордостью. Он был уверен, что это делает его немного лучше тех, кто зависает на общей волне.
Мужчина это тоже оценил, кивнул и одобрительно усмехнулся.
– Меня зовут Питер Дейвин, и я отставной офицер земной гвардии.
– Элитник, – машинально отозвался Оливер и тут же опустил глаза. – Простите.
– Ну что уж там. Да, элитник, это справедливое название. Туда берут лучших из лучших, только после ранений списывают, даже если ты восстановишься. Вот я и вернулся домой, но давай лучше о стене. Сядь ты уже, сам же говоришь, что не ребенок, так и не теряйся, как мальчишка. Я намерен говорить с тобой на равных.
Оливер посмотрел на мужчину и кивнул. Его такие слова воодушевляли, но виду он не подавал, старательно сохраняя серьезный строгий вид.
– Стена фарфоровая, потому что в действительности совсем не прочная. Разбить ее легче легкого, просто подступы к ней под напряжением.
– Зачем она тогда нужна? – не понял Оливер, вдруг осознав, что за всю жизнь ни разу не задался этим вопросом.
– Она прозрачная с той стороны и непроницаемая для нас. Бедняки по ту сторону стены каждый день могут смотреть, как хорошо такие как ты… ладно, такие как я тоже, живут здесь. Им говорят, что если они будут работать, то смогут оказаться здесь, но это неправда. А нам смотреть на них не к чему.
– Как лошади незачем видеть то, что скрывают шоры, – задумчиво пробормотал Оливер.
– А мне нравится, как ты мыслишь! – усмехнулся Питер. – Думаю, с тобой можно иметь дело. Только давай прямо. Ты способен хранить по-настоящему страшные тайны? Можно ли тебе доверять тайны, от которых зависит судьба всей планеты.
– Да, конечно, – тут же отозвался Оливер.
– Не хочешь быть в стороне?
– Конечно, не хочу, – признался Оливер, боясь сказать, что ему даже стыдно оттого, что он ничего не знает о проблемах планеты.
– Хорошо, тогда поговорим не здесь. Приходи после полуночи вот по этому адресу, – ему протянули картонку с адресом. – Это по ту сторону стены. Сними с себя шоры, Оливер, и вот увидишь − ты станешь настоящим героем.
Мужчина встал, а Финрер-младший крепче сжал картонку с адресом, желая стать героем.
Глава 20
В тот день, когда Оливер впервые перешел через мост, жизнь его навсегда изменилась. Одного лишь вида обшарпанных старых домов было достаточно, чтобы заметить разницу между миром, в котором он привык жить и тем, в котором оказался теперь.
Люди, несмотря на темноту, смотрели на него слишком странно, даже пальцем показывали, видимо узнавая форму, а Оливер никак не мог понять, что же в ней такого особенного и только нервно дергал плечом.
Нужное место оказалось перекошенным бараком под одиноким мерцающим фонарем. Стоило постучать в дверь и ее тут же открыл пожилой, но явно крепкий старик в старой выцветшей футболке.
– Парень, ты явно районом ошибся, проваливай, – сказал он Оливеру и хотел закрыть дверь, но Финрер догадался показать картонную карту с адресом.
– Кто ее тебе дал? – удивился старик, но на пороге возник сам Питер.
– Это мой парень, так что пропусти.
Старик спорить не стал, а Питер просто жестом дал понять, чтобы Оливер следовал за ним.
– Знаешь, я не думаю, что ты придешь сюда еще раз, но на всякий случай учти, что так ты очень бросаешься в глаза, лучше одевай что-то попроще, – сказал и тут же рассмеялся. – Хотя вряд ли у тебя есть что-то действительно попроще. Забудь. Ты браслет додумался отключить?
− Я его оставил в доме префекта, − сказал Оливер, догадавшийся, что средство связи ему при себе иметь точно не стоит, но все же добавил неловко: − Случайно.
Врать он не очень умел, и Питер это сразу понял, но, усмехнувшись, не стал ничего говорить. Он просто привел Оливера в подвал, походивший скорее на бункер с большим количеством техники. На полу клоаками змей переплетались провода. Вместо ламп сияли мониторы самых разных размеров.
– Это наша база − база повстанцев Майкана, – гордо сказал Питер. – Теперь, если ты конечно не трус, я расскажу тебе, почему нам пришлось восстать.
Оливер трусом не был. Он только хмурился. Слово «повстанцы» его пугало и в то же время пьянило, волновало и разгоняло кровь так, что дыхание замирало от одной мысли, что его подпускают к тайнам планеты, потому что он особенный.
Тогда он и узнал о заводах и жалобе, написанной одним из районов.
– Префект требует, чтобы теперь эти люди вернули ему всю сумму штрафа, – завершил свою историю Питер, – и мы ничего не можем ему противопоставить. Он дал им срок в месяц, но этим людям даже есть нечего. Если он выполнит свою угрозу, а я в нем и не сомневаюсь, он выселит этих людей, снесет их дома и построит новый завод на окраине. Тогда мы получим повод не для жалобы, а для экстренного вызова земных контролеров, но люди эти умрут быстрее, чем кто-то примет меры.
Оливер сглотнул и не нашелся что ответить.
– Речь идет не о двух улицах, о тысячах людей, живущих между Майдай и Лотай.
Географию родной планеты Оливер знал хорошо, потому понимал, где находятся обе реки и о каких больших землях идет речь. Понимание этого заставило с ужасом посмотреть на Питера.
– Вот теперь страх уместен, – сказал мужчина, хлопнув его по плечу. – Постарайся принять это, пока мы пытаемся найти выход. Нам нужна твоя помощь.
– Да, конечно, – оглушенно ответил Оливер и долго еще не мог прийти в себя. Ему даже в горло ничего не лезло от мысли, что кто-то совсем рядом голодает.
– Все в порядке? – спросил у него отец тем же вечером.
– Нет, я устал от сына префекта. Очень.
– Поэтому так поздно вернулся? Еще и без браслета?
– Да, – впервые соврал отцу Оливер и просто ушел к себе, чтобы долго смотреть в потолок, но зато когда через неделю на улице его встретил Питер и сказал, что пришло время действовать, он был к этому готов и заранее на все согласен.
– Выбора у нас правда нет, от префекта придется избавиться, – сказал ему Питер.
– Избавиться? – опасливо переспросил Оливер. – Что значит избавиться?
– Убить, – спокойно ответил мужчина.
От этого слова Оливера передернуло. Все знали, что убийство это своего рода сорванный барьер, после которого человек уже не считается человеком, потому и высылают всех убийц подальше от социума.
– Да, понимаю твою реакцию, – спокойно сказал Питер. – Просто ты же один из нас и должен знать правду. Мне приходилось убивать, правда, на службе. Это было вынужденно, как и теперь. Самое страшное я сделаю сам, но мне будет нужна твоя помощь, или ты уже передумал?
Оливер сжимал кулаки и отрицательно качал головой, говоря себе, что он должен быть сильным и права не имеет просто сбежать.
– Кто-то должен это сделать, – говорил Питер, выдавая очередное задание, а потом спрашивал: – Ты ведь с нами?
– Да, – отвечал Оливер, а затем сначала рисовал план дома префекта, придумывал поводы, как бы оказаться в разных его частях, да не один, а с его сыном. Тому ничего не запрещали. Хочешь заявиться вечером на кухню – пожалуйста. Никто даже не спрашивал зачем.
– Все эти твои компьютерные игры конечно хороши, но что в них толку, если ты даже в собственном доме можешь заблудиться, – сказал ему Оливер, а потом и вовсе словно невзначай довел мальчишку до вдумчивого исследования собственного жилища.
Если тот проболтается отцу, и у префекта появятся вопросы, для него Оливер заранее приготовил ответ.
– Вы же хотели, чтобы я его отвлекал от игр. Отвлекаю, как могу.
Он даже убедился, что сможет так соврать, пожимая плечами, проговорив эту фразу перед зеркалом, но она так и не пригодилась.
Схема дома была завершена, нарисована им с помощью сына самого префекта, скопирована и отдана Питеру.
Чуть позже понадобился график работы слуг. С этим было сложнее, да и пробираться в комнату старшего слуги, рыться в его компьютере и находить злосчастный график оказалось страшно. У этого дела был мерзкий налет чего-то бесчестного, но Оливер повторял себе, что делает все правильно.
Третье задание оказалось еще хуже. Нужно было украсть костюм конкретного работника, открыв его личную комнату дубликатом ключа, как-то сделанным повстанцами.
– Он уехал к своей дочери на окраину, – сказал Питер. – Так что ничего не бойся, забирай и выноси из дома, главное, чтобы тебя не видел никто, камер там все равно нет.
От этого было не легче. Рыться в чужом шкафу было хуже, чем списывать на контрольной, но он запихнул форму в рюкзак и вынес из дома, а там, сняв пиджак и натянув на рубашку черную толстовку, снова явился в штаб. Браслет уже не забывал, просто отключил и бросил на дно рюкзака.
– Зря ты привлек Финрера, – ворчал тот самый второй представительный мужчина, которого Оливер видел в доме отца.
– Не зря. Он отличный парень и все понимает, – ответил Питер и, повернувшись в своем кресле, увидел Оливера и помахал ему как другу. – А вот и ты, герой, давай сюда, расскажу тебе итоговый план.
План был, в сущности, прост, по крайней мере, для Оливера.
– Твоя задача − дверь. Я тебя наберу, и ты под любым предлогом должен уйти из дома через черный ход, а уходя − запустишь меня. Я буду в форме и немного в гриме, так чтобы запутать народ, понял? Заранее придумай, почему ты будешь уходить.
Оливер только кивал.
– И прошу, самое главное, никому ни слова и никуда больше не лезь. Если все получится, никто и никогда не узнает правду кроме нас, зато люди будут спасены.
В тот самый день истекал срок, отведенный префектом на возмещение его штрафа жителями долины меж Майдай и Лотай. Они не говорили это Оливеру, но он и сам умел считать и понимал, почему этот день действительно был крайним, только Питер не позвонил в назначенный час.
Оливер уже даже устал придумывать поводы, чтобы задержаться в доме. На улице уже стемнело и Оливер сам был готов звонить Питеру, но номера его не знал, видимо специально. Поборовшись с сомнениями, он с дурацким поводом сам направился в кабинет префекта.
Постучал, а когда ему ответили, с порогу сказал:
– Добрый вечер, можно одолжить ваш нож для бумаги?
– Да, бери, – отмахнулся префект, указывая на органайзер с канцелярскими принадлежностями.
Он сидел за столом и что-то писал. Что именно он мог писать сейчас именно в этот вечер, Оливера особо волновало. Подойдя к столу, он взял лежавший в специальном пазе декоративный нож с тонким лезвием. Оно было заточено с двух сторон, что делало его особо удобным в разрезании страниц. Оливер частенько его брал, но только теперь осознал, каким дорогим он должен быть. Рукоять из белой кости с жемчужиной в своем основании и лезвие с гравировкой.
Пользуясь мгновением, он все же посмотрел на бумаги префекта.
– Ты пытаешься прочесть, что именно я подписываю? – удивился мужчина.
Оливер неловко улыбнулся, но вышло совсем криво. Беглого взгляда ему хватило, чтобы понять: префект собрался выполнить свою угрозу.
– Не думал, что ты интересуешься политикой, – хохотнул мужчина, широким росчерком подписав приказ.
Так уж вышло, что внутренние распоряжения писались только от руки − так, считалось, подделать их просто невозможно. Приложения к приказам печатали, но основная суть выводилась рукой правителя и завершалась подписью, росчерком, от которого у Оливера тошнота подступила к горлу.
– Зачем вы так? – невольно спросил он. – У них же нет никакого выбора.
– Нет, но они должны ответить за то, что посмели на меня жаловаться. Еще и убить меня пытались. Вот сегодня как раз схватили лидера целой банды – Питера Дейвина. За это они и ответят, – самодовольно заявил префект. – Расслабься, одним районом больше, одним – меньше, на благосостоянии Майкана это никак не отразится.
– Но это же люди. Вы же их сейчас просто убили, – не выдержал Оливер. Теперь он точно знал, что Питер не придет, что остался только он и действовать может лишь он один, потому отчаянно схватил приказ, сминая его дрожащей рукой.
Ему казалось это настолько ужасным, что остановить это нужно было любой ценой, и он рвал приказ, пока префект смеялся.
– Да что здесь смешного!? – рычал Оливер, швыряя крупные обрывки в урну.
– Ты дурак, который только что лишился работы и многих возможностей, а я напишу новый приказ и мне ничего за это не будет.
Он снова рассмеялся, а Оливер сжал нож, вдруг осознав, что выбора видимо действительно нет. Он оказался один на один с настоящим злом, страшным, беспринципным и жестоким. Он один мог что-то изменить.
– Будет, – сказал он, слыша самого себя, словно через туманную трубку.
Префект насмешливо приподнял бровь и всем своим видом спросил:
«И что же ты можешь?»
«Все», – мысленно ответил ему Оливер, резко сделал шаг и ударил маленьким ножом в живот, и только потом понял, что это ничего не изменит.
«Он не умрет», – понял Оливер, слыша вопль, а потом сознание словно помутилось, осталось только одно решение: убить любой ценой.
Под этим лозунгом разум отступил, зато в теле вдруг нашлась сила. Чтобы не дать префекту себя оттолкнуть, Оливер буквально запрыгнул на него, вминая в кресло; не глядя, уцепился пальцами в его лицо; вырвав нож, ударил им прямо в шею, не разбирая, не целясь; а потом рванул его на себя, разрывая ткани. Что-то хрустнуло под рукой и нож сломался, но он этого не понял, не заметил, а чтобы уже наверняка со всем покончить, вогнал обломок ножа в широко распахнутый испуганный глаз, не то еще живой, не то уже мертвый.
В следующий миг охрана схватила его за руки и оттащила прочь, выламывая руки, но Оливеру было уже все равно. Он был уверен, что теперь этот гад точно не выживет и ничего не подпишет.
Воспоминания о том моменте смешались, стерлись и теперь, спустя восемнадцать лет, Шеф не мог четко сказать, помнит ли он хоть что-то кроме первого удара и темноты после, в которой мелькало осознание чужой смерти.
По-настоящему тьма рассеивалась, только когда его вывели из дома. Тогда шел дождь, шум сирен смешивался в единый гул. Были какие-то вспышки и огни, а ему почему-то хотелось спать и еще отчего-то тошнило.