Я слушала его и никак не могла поверить во все то, что он говорил. Это было правдой, но такой ошеломляющей, сокрушительной, сбивающей с ног и выводящей из равновесия правдой, которую очень сложно осознать и принять.
— Почему тогда заклятье пало раньше? — еле вымолвила я. — Почему моя внешность вернулась ко мне?
— Корнелия была очень сильной и хитрой магичкой, просчитывающей ситуацию на несколько ходов вперед, — задумчиво проговорил Аеск и поднял на меня глаза от бокала. — Но она никак не могла предположить, что твоим первым мужчиной буду я. Твоя девственная кровь и мой медальон-артефакт… Это сочетание оказалось настолько убийственно сильным, что химера слетела с тебя. Думаю, с этим и связано то, что моя сила перешла к тебе. На медальоне наш герб, а на гербе, как ты видишь, два сокола и две змеи. Это символ обмена колдовскими потоками, перетекания, перехода магии…
— Почему тогда ко мне перешла и сила Джерта?
— Он спал с тобой? — голос Аеска враз охрип. — Он спал с тобой после меня, так? Какой же я болван, что спрашиваю… Ну, конечно же, спал. Глядя на тебя, трудно подумать, что могло быть иначе…
Мужчина на пару секунд замер, а затем неожиданно резким движением опрокинул бокал с вином. Хрупкий хрусталь, жалобно зазвенев, разлетелся на тысячу осколков.
Он разозлился? Почему?
— Джерт думал таким образом получить твою силу, которая оказалась у меня, — поспешила объяснить я, избегая смотреть ему в глаза. — Но сам лишился своей.
— И ты сбежала от него, потому что он захотел получить свою и мою магию обратно? — перебил Аеск.
— Джерт не знал, как это сделать, но был готов на все. Он поехал к какому-то древнему старцу, который должен был сообщить ему способ…
И я замолчала, потому что лорд-маг засмеялся. Правда, не особо весело, но было видно, что его это позабавило.
— Все-таки жрец довольно-таки посредственный маг, — с усмешкой проговорил Ланфорд. — Не зря он мечтает о моей силе!
— Мы в храме, наоборот, думали, что сильнее Джерта мага нет, — пролепетала я.
— Это каким же надо быть самовлюбленным идиотом, чтобы внушать подобное глупым, наивным девушкам? — Аеск выгнул бровь. — Я не знаю, почему потенциал Джерта перешел к тебе, скорее всего, его зацепило остатками магии моего медальона, но я точно знаю, как заполучить эту магию назад. Смысл ритуала довольно прост и именно его, скорее всего, сообщит Джерту тот старец.
— И что же? — вскинулась я. — Так сделай это и забирай свою магию обратно. Мне чужого не надо!
— Ты не представляешь, о чем говоришь… — сумрачно сказал Аеск. — Я найду другой способ все исправить. До этой поры ты должна остаться в этом доме под моей защитой и покровительством…
ГЛАВА 15. На море и на суше
— Говори, Аеск… — я нахмурилась.
Он сидел напротив меня и молчал, откровенно некрасивый, опустошенный после своего страшного рассказа, но такой… желанный, несмотря на тот ужасный поступок, что он совершил в юности. Я хотела его возненавидеть — и понимала, что не могу. Он ни слова не сказал о том, что сожалеет, но это сожаление стояло в его глазах, будто присыпанных пеплом давнего, застарелого пожара.
Подчиняясь внезапному порыву, я встала, обошла стол и, обняв его, скользнула к нему на колени.
— Нужно задушить тебя. Во время соития. Это стопроцентный способ получения твоей силы, магии и… энергии жизни, — ровно ответил он, не делая движения в ответ, чтобы обнять меня. — Маргери, не надо, пожалуйста… Все в тебе напоминает мне о человеке, из-за которого погибла моя сестра. Если думаешь, что моя ненависть прошла, то ты ошибаешься. Даже сейчас мне в голову лезут мысли, каким образом можно тебя использовать, чтобы причинить Брандону боль. Я ненавижу тебя, Маргери, за то, что ты жива, в то время, как моя сестра уже сгнила в могиле. Я люблю тебя, Маргери, за то, что ты жива и такая восхитительная, о какой я и мечтать не мог. Я хочу убить тебя, Маргери, за то, что я люблю именно тебя. Я хочу попросить твоей руки и не расставаться с тобой уже больше никогда. Вот, что творится у меня в душе, моя девочка. И это только верхушка айсберга.
Он говорил все это ровным и спокойным голосом, и я ужасалась его словам и тоже ненавидела его за то, что лишил меня родителей и так кошмарно распорядился моей судьбой. Но в то же самое время я любила и желала его, Аеск Ланфорд был единственным человеком, кто за все девятнадцать лет моей жизни, отнесся ко мне по-доброму. Хоть и не знал, что я дочь его заклятого врага… Мне отчаянно хотелось, чтобы он ответил на ласку.
Я прижалась к нему теснее, жадно вдыхая его запах мускатного ореха и шафрана, вишни и амбры. Это — танцы на горячих углях из лакированного рояля. Это — холодный дым живучей ненависти. Это борьба не на жизнь, а на смерть в высоких луговых травах.
Мои губы так близко к его губам. Сейчас я понимаю, что его зеленоватые глаза — глаза змеи, они загипнотизировали меня, и я не смогла бы остановиться, даже если бы захотела.
Но я не хотела. И я поцеловала его.
Аеск смог продержаться целых три секунды, а потом ответил на мой поцелуй — жадно, горячо, ненасытно. Его рука скользнула по моему колену, задрала подол и нырнула мне между ног, отчего я ахнула, откинув голову назад.
Он — то, чего я желала сейчас больше всего на свете. Моя необходимость. Враг моего отца — мой враг, не так ли?
Мысли путались, я задыхалась от острого желания, пробравшего с головы до кончиков ногтей, которыми я царапала тонкий лен его рубахи. Аеск обхватил меня за бедра и вместе со мной опустился на пол у камина.
Задрав юбки, я приняла его в себя, и это было так потрясающе и так чудесно — ощущать его под собой и двигаться на нём, рваться ему навстречу. Аеск притянул меня вниз и накрыл мои губы долгим поцелуем, и в этот самый момент я резко выпрямилась и рассыпалась на миллиард осколков по всей вселенной. Я кончила с его именем на устах.
Затем все повторилось. На обеденном столе и на лестнице, в ванной и в его спальне. Слова были не нужны, мы просто не могли насытиться друг другом. Я взрывалась, рассыпалась, собиралась вновь, я слышала, как он повторяет мое имя, и я сотню раз прокричала в ответ его.
Заря только-только начала заниматься, когда я выскользнула из его объятий, бросила прощальный взгляд на него, спящего, и тихо покинула его дом.
ГЛАВА 15
На море и на суше
Подставив лицо ласковому утреннему бризу, я стояла на палубе брига с милейшим названием «Титьки Хеб», державшего курс на Арриксакс. Сушей до него месяц недели пути, морем — три дня. Я выбрала второй вариант, как наиболее безопасный. Хотя, это с какой стороны посмотреть… Путь на Арриксакс лежал через воды, принадлежащие недружелюбно настроенной к нашему полису Элефтэрии. Правда, официально война объявлена не была, но мореходы боялись этого пути, и найти судно, идущее в Арриксакс, капитан которого при этом согласился бы принять на борт пассажирку, оказалось непросто.
За исключением идиотского названия (в котором, впрочем, мне почудился добрый знак), бриг был очень хорошим и крепким судном, команда слаженной, а капитан доброжелателен и с виду совершенно безобиден, не считая его глупых шуточек. Сразу угадывалось чувство юмора человека, которому хватило ума назвать так этот великолепный двухмачтовик с белыми, как снег, парусами. «Титьки Хеб» был торговым судном и шел за знаменитой арриксакской древесиной. Хотя я думаю, на самом деле «Титьки» вез контрабанду, так как вряд ли кто-то бы пустился в такое рискованное путешествие ради дерева. Впрочем, мне было совершенно все равно. Главное — ровно через два дня ступить на незнакомую, но родную землю.
В открытом море я не была ни разу — прихрамовых девушек пару раз водили на пляж, но и только. Море оказалось таким прекрасным, что я могла бесконечно смотреть в его бескрайнюю синь, думая о своем.
Я не жалела, что сбежала от Аеска. Я уверена в том, что ничего плохого бы он мне не сделал, но не хотела снова оказаться безвольной птичкой, заточенной в золотой клетке. Не знаю, как это объяснить, но я была еще не готова для него. Ступив на шумные улицы Лигейи, я поняла, что мир на самом деле намного больше территории храма, в котором я безвылазно провела девятнадцать лет своей жизни, и я хочу его увидеть, этот мир! Не хочу снова кому-то принадлежать, выполнять чьи-то правила, зависеть от чьей-то милости или гнева. Во мне словно заговорила Кириаки. Мне страшно захотелось увидеть ее, чтобы сказать — я поняла, о чем она говорила перед побегом! Все эти свободолюбивые мысли, показавшиеся мне слишком дерзкими, слишком вольными — на самом деле они были прекрасны! Нельзя растить человека в четырех стенах, внушая ему, что так и должно быть. Свобода — самое сладкое слово на свете, теперь я была полностью согласна с Кириаки.
Но главное — я хотела обрести семью, увидеть своих родителей, о которых с детства мечтала. Конечно, нельзя сваливаться им, как снег на голову, сначала нужно будет затаиться, просто посмотреть на них, быть может, даже познакомиться, не говоря, кто я на самом деле. И потом, почему-то я никак не могла поверить, что мой папа так жестоко поступил с Талией Ланфорд. А если попытаться разузнать о том, что тогда произошло? Конечно, это было очень давно, но вдруг кто-то что-то вспомнит. Эта история не дает мне покоя!
Нужно поступить в Арриксакскую дворянскую академию магии! Я как раз подхожу по возрасту на первую ступень! Тогда у меня будет возможность расспросить очевидцев (если такие, конечно, остались), да и вообще выяснить обстоятельства этого дела.
Хотя стоп! Как же я туда поступлю, если у меня не только нет дворянского титула, но и документов вообще? Наверное, в таких местах такие вещи проверяются очень тщательно.
Нет, студенткой не получится… Да и не очень удобно это — все время на виду. Нужно что-то понезаметнее… А что если…
— Кажись, наша маленькая леди так и не понюхает шторма, — послышался хриплый голос капитана корабля — Уинфреда Брюса.
В сопровождении своего первого помощника — Гарса Эрла он прогуливался по палубе, и, разумеется, счел своим долгом прицепиться ко мне.
— А зачем же на борту корабельный маг? — улыбнулась я. — Он ведь нам все штормы разгонит, правда?
К слову, корабельный маг на «Титьках» и, правда, был — довольно-таки угрюмого вида патлатый детина, который имел свои заморочки. Например, любил ранним утречком пробежаться по палубе нагишом, изображая обезьяну или при всех торжественно помочиться в море. В целом, он был для меня безобиден, так же как и команда «Титек», которая, вроде бы не обращала на меня особого внимания и занималась своим делом.
Вот с кем действительно не повезло, так это с первым помощником Брюса, вышеупомянутым Гарсом Эрлом. Этот молодой человек почему-то невзлюбил меня с самого начала и открыто советовал капитану меня в путешествие не брать — мол, женщина на корабле к несчастью и все такое. Брюс этим советам, слава богине, не внял, и Гарс при виде меня всякий раз принимал такое кислое, откровенно недовольное выражение, как будто объелся клюквы.
— Это верно, — согласился капитан. — Корабельный маг у нас очень сильный парень. Пока что погодка тьфу-тьфу!
И Брюс постучал по дереву ближайшей мачты.
— Хотите сказать, он нам наколдовал хорошую погоду? — прищурилась я. — Что-то сильно я сомневаюсь, что это можно сделать, прогуливаясь по кораблю в чем мать родила…
— Юной леди лучше не браться судить о том, в чем она совершенно не разбирается, — подал голос Гарс Эрл, всем своим видом выражая снисхождение к моей непроходимой тупости.
— Ах, ну да, — язвительно согласилась я. — Разумеется, господин первый помощник! Про то, что я с самого начала предложила вам свои магические услуги, и, стало быть, кое-какое понятие об этом имею, вы, видимо, предпочли забыть.
— Не позорьтесь, леди. Не лезьте в дело, которого не смыслите! — с презрением перебил меня первый помощник. — Формировать для судна погоду — это вам не любовные зелья да настойки от желудка стряпать!
Я уже собралась ответить наглому Гарсу что-нибудь бодренькое, но капитан перебил нашу перепалку, рубанув рукой воздух:
— Так, голубки, что-то вы слишком о погоде заговорились! — Брюс тревожно вглядывался в горизонт. — А ну, живо замолчали оба!
Я проследила за взглядом капитана. Не знаю, чего это он вдруг стал таким суеверным, море было ясным, горизонт безоблачным и «Титьки Хеб» шел на всех парусах, весело рассекая лазурную синь.
Но к вечеру небо на востоке заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, задул порывистый ветер, а море, ставшее из синего почти черным, стало крайне неспокойным. Капитан уже не шутил, хотя и сильно обеспокоенным не выглядел, и деловито отдавал приказания команде, которая торопливо убирала паруса.
Громада клубящихся туч зависла над кораблем, а волны становились все яростнее и все выше. Я с ногами забралась на койку в своей крошечной каюте, наблюдая в окно за разбушевавшейся стихией, в эпицентре которой мы находились.
Я слышала, что такое шторм на море, но не представляла, насколько это грандиозно, и просто во все глаза смотрела на то, что творилось за окном. Дождь лил, как из ведра, темное небо то и дело прорезали вспышки фиолетовых молний, корабль швыряло туда-сюда, как щепку.
Через несколько часов шторм набрал полную силу, мы как будто погрузилось в ревущий яростный мрак, стремящийся уничтожить жалкое суденышко, стереть его с лица земли.
ГЛАВА 15.1. На море и на суше
Сначала я любовалась штормом, наслаждалась видом вольной стихии, ощущая страх, но в то же время странное веселье. Сейчас остался только страх. Качка в каюте стала нестерпимой — я, держась за специальные тросы, выскочила на палубу, и сердце зашлось от ужаса.
Мы падали носом в морскую бездну с гребня огромной волны высотой в пятиэтажный дом, а то и десятиэтажный! Каким-то чудом кораблю удалось выровняться, чтобы быть подхваченным еще более громадной волной.
— Рубите мачты! — сквозь бурю крикнул капитан Уинфред Брюс и тут его блуждающий взгляд наткнулся на меня. — А ну живо в трюм! Прав был Гарс, не надо было тебя брать, меленькая леди! Ты принесла нам несчастье и разгневала морского царя Окиноса! Я хожу по морям тридцать лет, но ни разу не попадал в такую заваруху!
— Да за борт ее скинуть, — хрипло выкрикнул кто-то из команды. — Принесём девку в жертву морскому царю, это его умилостивит!
— Я тебе дам жертву, Стейсон! — прикрикнул на матроса первый помощник капитана Гарс Эрл. — А ну живо выполнять приказ капитана!
Я даже удивилась. По-моему, он с самого начала был бы счастлив от меня избавиться.
— А, может, ваш корабельный маг поколдует? — все-таки рискнула вставить я.
— Не лезьте не в свое дело, он уже колдует! — прошипел первый помощник.
Сквозь потоки воды я действительно разглядела на носу корабля патлатого. Будучи совершенно голым, он двумя руками яростно надрачивал собственный член, при этом подвывая, как будто в священном экстазе. Не знаю, каким образом его ещё не смыло, но, кажется, он получал огромнейшее удовольствие от того, чтобы заниматься самоудовлетворением прямо посреди бури.
В этот момент меня бросило прямо на борт, и, если Эрл меня не поймал, то, скорее всего, жертва морскому царю действительно была принесена.
— Сказали вам, убирайтесь в свою каюту! — проорал он мне прямо в ухо.
— Если объясните мне, в чем заключается ворожба вашего корабельного мага! — проорала в ответ я.
— Я не собираюсь ничего вам объяснять! Просто скройтесь с глаз долой!
Богиня, надо же быть таким твердолобым! Этот их корабельный маг просто какой-то сумасшедший!
— Старина Мердок вступает в контакт с морским царем, — услужливо пояснил один из матросов. — Тот, говорят, мужиков больно любит…
От удивления я даже рот открыла, и туда мигом залилась солёная морская вода. В храме Хеб нам рассказывали об Окиносе, который, как и многие боги, был очень любвеобилен, но предпочитал исключительно женщин.
— Если тут кто-то то и гневает морского царя, так это как раз ваш корабельный маг! Одним своим присутствием, — прокричала я капитану. — Позвольте мне попробовать…
— Уж не хочешь ли ты, маленькая леди, сказать, что какая-то писюха сильнее мага, который окончил академию магии? — рыкнул капитан. — А ну уйди, скройся с глаз, мелочь!
Срубленные матросами мачты двумя острыми пиками полетели в бушующую тьму. Грянул оглушительный раскат грома, черное небо располосовала яркая молния, и судно захлестнула исполинская волна, которая стремительно понесла нас на огромную высоту, чтобы потом швырнуть с нее вниз и навечно сомкнуть воды над «Титьками», отправив жалкие обломки судна на дно морское.
— Уж теперь не выкарабкаемся…
Брюс сдернул с головы платок, Гарс сильнее прижал меня к себе, матросы попадали на колени, моля морского царя о пощаде, а корабельный маг Мердок, которому, кажется, все было нипочем, протяжно застонав, излил в взбешенное лицо бури свое себя, и тут же принялся снова дергать свой член.