Герда не знала ответов на эти вопросы, и оттого с каждым новым днем нервничала все больше и больше. Временами, ее занимали совсем уже идиотские вопросы: так ли хорошо она выглядит после всего через что она прошла, чтобы встретиться с мужчиной, с которым не виделась почти целый год? Как он отреагирует, обнаружив в первую брачную ночь - если таковая вообще случится, - шрам под ее левой грудью и другой на левом бедре? Нужна ли ему хромоножка, с которой даже вальса толком не станцевать? В такие минуты, она забывала, что шрамы у нее небольшие и аккуратные, и что хромать она, скорее всего, вскоре перестанет. Ей было муторно и одиноко, тоскливо и больно, и, разумеется, холодно. А еще она была грязная, в давно не стиранной одежде, и, предположительно, пахла, как отхожее место. Настроение мысли об этом ей, разумеется, не поднимали.
И вот этот день настал. Показав на городской заставе перстень князя Полоцкого, в очередной раз сослуживший ей службу в качестве универсального пропуска по землям Гардарики, Герда въехала в Новгород. По такому случаю она пересела в седло и возглавила свой маленький отряд. Дело шло к вечеру, смеркалось и по зимнему времени под обложенным снежными тучами небом стоял лютый мороз, пробиравший Герду, что называется, до костей, несмотря даже на все слои кожи, шерсти и меха, которые она на себя напялила. Людей на улицах города было крайне мало, и спросить дорогу было практически не у кого. Тем не менее, не стоять же на месте?
- Поехали! - приказала она своим немногочисленным спутникам. - Там разберемся.
И они поехали, но город оказался велик, и пока добрались до центра, построенного на берегу неширокой - по сравнению с Итилем, - реки, совсем стемнело. Впрочем, здесь почти на всех улицах горели или фонари над дверями домов, или факелы в железных кольцах на стенах или в подставках вдоль дороги, свечи и лампы в застекленных окнах, огонь в жаровнях, выставленных на перекрестках или в начале подъездных аллей, ведущих к большим особнякам, каменным дворцам и срубленным из вековых сосен и дубов деревянным теремам или хоромам, как их тут еще называли. В общем, выглядело все это незнакомо и странно, но интересно и, пожалуй, даже красиво. Нашлось, в конце концов, и Полоцкое подворье - дворец князя Ивана. Рассмотреть его в темноте было невозможно, но, по-видимому, он был огромен, как и положено настоящему княжескому дворцу, и занимал немалую территорию. А еще он был обнесен высокой кованной оградой, через прутья которой видны были только деревья парка, да уходящая в глубину территории подъездная аллея. Ворота, понятное дело, были заперты, но при них состоял сторож.
Перстень князя Ивана произвел впечатление и на этого служаку, но порядок есть порядок, и к дому он пропустил одну лишь Герду, правда, верхом. Около парадного подъезда коня у нее принял грум, а учтивый мажордом распахнул перед ней двери и, впустив в обширный и хорошо освещенный вестибюль - мраморные колонны, лестницы, двумя элегантными дугами поднимающиеся на второй этаж, немногочисленная, но красивая резная мебель темного дерева, - поинтересовался, с кем имеет дело, и что привело незнакомца в дом князя Полоцкого. По всей видимости, он принял Герду за юношу, одета-то она была по-мужски. Но она была не в том настроении, чтобы объясняться на эту тему, поэтому снова продемонстрировала перстень князя Ивана и попросила о срочной с ним встрече.
- Его высочество находится в отъезде, - вежливо поклонился Герде монументального вида мажордом, - но я тотчас доложу о вас молодой госпоже. Как прикажете вас представить?
"Молодая госпожа! - тоскливо констатировала Герда. - Этого следовало ожидать. Моя удача меня никогда не подведет!"
- Доложите, что виконтесса Герарда ди Чента приехала в Новгород по любезному приглашению князя Ивана.
"Ну, не говорить же всем и каждому, что я принцесса крови, герцогиня и, боже мой, кто еще!"
- Прошу вас, ваше сиятельство, - не моргнув глазом, предложил мажордом, делая приглашающий жест в сторону удобного кресла, - присаживайтесь. Приказать подать вам вина?
- Лучше водки, - хмуро ответила Герда, садясь в кресло. - И побольше.
Горе, как она уже успела научиться у русичей за время своего долгого путешествия по заваленной снегами Гардарике, лучше всего заливать водкой, пока оно, горе, в ней, в этой водке, не утопнет.
"Твою ж мать!" - Ругнулась она мысленно на местном наречии, но легче ей от этого не стало.
Как только в жизни у нее что-нибудь начинало выстраиваться, тут же происходило нечто, что разрушало все ее надежды и чаяния. Поэтому, пусть будет водка.
- Как прикажите, ваше сиятельство, - снова поклонился мажордом и пошел выполнять поручение.
"Ну, почему мне так не везет? - уныло думала Герда, почти автоматически набивая трубку каким-то пахучим табаком. - Почему в любом деле я в конце концов оказываюсь проигравшей стороной?"
К курению трубки она пристрастилась во время длительного плавания по Итилю. Табак - здесь его называли турецким, - отвлекал от дурных мыслей и помогал справиться с болью, особенно если добавить в него немного перемолотой в порошок сушеной конопли. Бороться с поганым настроением он помогал тоже. Герда высекла огонь - теперь все делалось без магии - пыхнула, раскуривая трубку, и в этот момент практически одновременно слуга принес ей на серебряном подносе хрустальный стакан с прозрачной остро пахнущей жидкостью, а по лестнице со второго этажа вниз спустилась симпатичная молодая женщина в элегантном домашнем платье.
- Добрый вечер, виконтесса, - улыбнулась она, направляясь к Герде. - Я Дарья Полоцкая, чем могу быть полезна?
- Княгиня, - встала ей навстречу Герда, - ваш супруг...
- Ох, нет! - с улыбкой всплеснула руками женщина. - Я не княгиня и уж точно не супруга князя Ивана. Я его молочная сестра. Ношу его фамилию, но княжеского титула у меня нет. Я живу в Пскове, а на зиму с детишками приехала погостить к брату.
"Ах, вот оно как! - неожиданно даже для самой себя обрадовалась Герда. - Сестра - это хорошо. Сестра - это просто замечательно! Если сестра, значит, все еще может устроиться!"
- Прошу прощения, госпожа Дарья. Я просто не знаю ваших реалий. Называйте меня, пожалуйста, Гердой. Я из Эринора, если вы знаете, где это.
- Знаю, - с интересом посмотрела на нее женщина.
- Князь Иван предложил мне защиту, - Герда достала из кармана и показала Дарье перстень с печаткой. - И вот я решила воспользоваться его любезным предложением и приехала в Новгород. У меня на родине, знаете ли, не сложились отношения с отцом. Вот и пришлось уехать.
- Ну, и хорошо сделали, что приехали! - Дарья рассматривала ее с видимым интересом, даже не пытаясь скрыть своего любопытства. - Князь Иван будет дня через два-три, он поехал встречать поезд невесты, а вы пока располагайтесь, отдыхайте. Я прикажу приготовить вам комнату и нагреть воды.
"Поезд невесты? Нет, мне определенно на роду написано навсегда остаться несостоявшейся невестой!" - Опять сжало сердце, и слезы закипели где-то за орбитами глаз.
- Значит, его можно поздравить? - спросила она недрогнувшим голосом.
- Поздравить? - переспросила Дарья.
- Наверное, можно и поздравить, - пожала она плечами. - Князь Иван любит своего отца и с невестой, как я знаю, знаком, оттого Великий князь его и послал встречать поезд княгини де Ла Тремуй.
"Так это невеста Великого князя!" - сообразила Герда.
- Это хорошо, - улыбнулась Герда. - Я с ней тоже знакома и, наверное, даже лучше, чем князь Иван.
- А у вас, виконтесса, случайно, волосы не льняные?
- Пепельные, если отмыть, - тяжело вздохнула Герда, снимая малахай.
- Может так случится, - осторожно, словно боялась вспугнуть севшую на руку птицу, спросила, тогда, Дарья, - что где-то когда-то вас звали Агнессой?
- Князь Иван рассказывал? - Это был очень хороший знак, но насколько он хорош, на самом деле, Герде еще предстояло узнать.
- Да.
- Ах, - встрепенулась затем Дарья. - Ну, что же мы здесь стоим! Вы же устали с дороги! Агнесса?
- Герда, - улыбнулась Герда. - На самом деле Герда. Но я не одна. За воротами остались люди, с которыми я прошла полмира.
- Полмира? - удивилась женщина.
- Около того!
- Значит, вы голодны, и вам нужна ванна! - решила Дарья, и все разом пришло в движение.
Дарья оказалась необычайно организованной и энергичной женщиной. Не прошло и пяти минут, как кто-то бежал уже к воротам, чтобы позаботиться о сопровождавших Герду людях, а кто-то другой провожал "виконтессу" в отведенные ей покои. Дом, насколько она успела понять, попав в живой круговорот, состоящий из слуг и служанок всех мастей, был не только большим, но и замечательно красивым. Во всяком случае, по своей роскоши он мало чем уступал дворцу королей Эринора. Но Герде было пока не до этого. Она так устала, что усталость, казалось, въелась ей в кости и растворилась в крови. К тому же она выпила-таки поданную ей водку, и это, скорее всего, было лишним. Развести не развезло, но ясность восприятия нарушилась основательно. И Герда не запомнила, как оказалась в просторной спальне, и кто усадил ее в кресло, поставленное у разожженного камина. Но вокруг творились чудеса, хотя и без всякой помощи магии. Откуда-то появились ее переметные сумы и вьюки, но в них, насколько она помнила, не было ни чистого белья, ни нормального платья. Впрочем, обнаружив, в каком состоянии пребывает убогий гардероб виконтессы ди Чента, служанки принесли ей чистую ночную рубашку и просторный шлафрок, позаимствованные, надо полагать, у гостеприимной Дарьи Полоцкой. Сестра князя Ивана была ниже Герды ростом, но плотнее, и тем не менее, чуть коротковатая и несколько излишне свободная рубашка из белоснежного батиста была куда лучше того, в чем неделя за неделей, не раздеваясь, вынуждена была спать Герда.
А потом она разделась и опустилась, наконец, в горячую воду. Ванна была медная, украшенная чеканкой, но не это главное. Она была большая, так что, сев в нее, Герда смогла вытянуть свои длинные ноги. Горячая вода, розовое масло и шафрановое мыло, и уверенные руки двух средних лет женщин, взявшихся ее мыть - все это подействовало на Герду настолько умиротворяюще, что она не заметила, как расслабилась и, вроде бы, даже задремала. Но потом все-таки очнулась от дремы, встрепенулась и нашла себя уже одетой в запахнутый и завязанный кушаком шлафрок и обутой в теплые войлочные туфли, сидящей за столом, на котором служанка расставляла перед ней чудесные яства, о существовании которых Герда или успела позабыть, или вовсе никогда не знала. Исходящая ароматным паром жирная уха, румяные пирожки с тем и с этим, - с мясом и рыбой, мороженой ягодой и прошлогодними яблоками, - копченая белорыбица и соленая семга, и что-то слоеное из теста и мясного фарша... В общем, здесь было столько разнообразной еды, что у голодной Герды слюни только что, изо рта не текли.
Между тем, служанка налила ей в серебряный стаканчик красного вина, а другая спросила, не помешает ли их сиятельству госпоже виконтессе молодая хозяйка, и вскоре они уже сидели за столом вместе.
- Извините, Герда, если я вмешиваюсь не в свое дело, - мягко поинтересовалась Дарья в какой-то момент неспешного разговора, - но мне передали, что у вас на бедре недавно зажившая рана...
- И еще один шрам под левой грудью, - криво усмехнулась в ответ враз отрезвевшая Герда. - Это не тайна. Под грудью след от удара кинжалом. Сзади, под лопаткой, к слову, тоже есть шрам. Клинок был длинный и прошел меня насквозь. Но это старая история, почитай, два года прошло. А на бедре действительно свежая рана. Это меня ногаец в Хазтаракани копьем ударил.
- В Хазтаракани? - опешила Дарья. - Но ведь это где-то на краю света!
- Ну так мы и туда добирались, если правду сказать, через всю Горную Страну, затем через степь и пустыню, а потом уже по Яику до Хазарского моря и там вдоль берега к устью Итиля.
- Ох! - прикрыла рот ладошкой пораженная ее рассказом женщина. - А что же ногайцы?
- А что с ними? - не поняла Герда, занятая активным поглощением пищи.
- Как вам удалось от них убежать?
- Так не удалось, - поморщилась Герда, вспомнив эту историю, - в том-то все и дело, Дарья, что не удалось. Пришлось их всех убить.
И в этот момент Герда поняла, что убийство перестало быть для нее чем-то невероятным, ужасным, невозможным, отнюдь не тогда, когда она дралась за свою жизнь с ногайцами, а много раньше, еще до того, как она зарезала своего несостоявшегося насильника. Зло незримо прорастало в ней с раннего детства, и, возможно, не стоило королю оплодотворять ее мать. Из семян зла вырастают только черные цветы.
- Так, значит, у вас сабля...
- Не для красоты, - согласилась Герда с очевидным. - Но это, Дарья, совсем другая история...
***
В результате, с устатку, да под милый сердцу разговор, - а Дарья оказалась отличной собеседницей, - Герда не только наелась до отвала, но и напилась так, что, едва забралась в постель, как сразу же уснула. И сон ее был крепок и безмятежен, а проспала она без малого двенадцать часов. Спала бы и дальше, но выпитое вечером вино начало проситься наружу, и Герде пришлось открыть глаза. Так начался для нее новый день.
К тому времени, как она проснулась, слуги привели в порядок - выстирали, высушили, почистили и отпарили, - единственную оставшуюся целой пару белья и более или менее приличное платье, в котором не стыдно было выйти из спальни. Завтрак она, впрочем, благополучно проспала, так что ела в одиночестве. Съела тарелку рисовой каши с маслом, изюмом и курагой, кусок отварной осетрины, два яйца, сваренных вкрутую и печатный пряник. Запивала завтрак водой и черным чаем, заправленным тростниковым сахаром и молоком, и вышла из-за стола совершенно счастливая. Но это настроение не помешало ей вспомнить об обязанностях, и она тут же пошла проведать своих людей. С ними, к счастью, все было в порядке. Дарья не обманула. Всех разместили с комфортом, накормили и обеспечили помывкой и одеждой на первый случай. И сейчас они готовились выйти в город, чтобы пройтись по лавкам и приодеться, поскольку обносились до последней степени. Деньги у них были, так как Герда отказалась от серебра, вырученного за оружие и лошадей убитых ими ногайцев.
Переговорив с Тильдой, Юэлем и Томасом Ноленом, Герда тоже задумалась о гардеробе. Денег у нее осталось мало, но в Новгороде, как она знала, находилось отделение "Торгового" банка, и, значит, денег ей должно было хватить на любые сумасбродства и уж, тем более, на то, чтобы "обновить свой гардероб". Однако Дарья Герду опередила и все ее планы решительно отложила на завтра. Оказывается, Герду уже дожидались вызванные Дарьей модистки и белошвейки, а также портные, перчаточники и скорняки. Так что к вечеру у нее уже были и шелковое белье, и батистовые ночные сорочки по размеру, и пара платьев на первый случай, чтобы по дому в шлафроке не разгуливать, и чтобы было в чем из дома выйти, а еще сафьяновые сапожки с меховым подбоем, шуба из меха куницы, зимние перчатки и меховая шапка незнакомого покроя.
- Это конечно не идеально, - словно бы, извиняясь, объяснила ей Дарья, но к моменту, как вернется князь Иван, мы вам уже соорудим вполне приличный гардероб.
Герда смотрела на молодую женщину, восхищалась ею, но думала, скорее о себе, чем о сестре князя Ивана. Сейчас она пыталась понять, что с ней происходит. В груди Герды разливалось удивительное тепло, быстро переходящее в жар. Но этот жар не причинял боль, не испепелял. Он... Он был счастьем, о котором она могла только грезить. Забота, вот в чем было дело! Кто и когда в последний раз заботился о Герде? Каро. В первый и в последний раз в ее пусть и короткой пока, но зато путанной и полной неприятностей жизни. Ни до нее, ни после, никто не был к ней так добр, как Шарлотта. И в этом смысле, Дарья живо напоминала ту княгиню де Ла Тремуй, которая взялась наряжать и украшать совершенно незнакомую ей девушку - Агнессу де Фиен. Впрочем, имелись и различия. Дарья Полоцкая отнюдь не ребенок, какой была в ту пору Каро. Она взрослая женщина, мать троих чудных детишек и мужнина жена, а еще она член княжеской семьи, и это многое говорит и о ней, и о семье великого князя.