Этим вечером предстояла поездка в театр. Столицу переполняли слухи о необыкновенном голосе новой примадонны по имени Лилия. Это та самая Милтина, которую Данетц осенью выпроводил в Колуи, пригрозив убить, если она вернется к Эдуану. Девочка оказалась умной, сразу согласилась. В Колуи за ней присматривал Хэш. Милтина вела уединенную жизнь. Никаких попыток сообщить о себе герцогу за все прошедшее время не предпринимала. Даже имя сменила, как потребовал барон.
На представление барон Данетц приехал в сопровождении Хэша. Тот не из любви к искусству, а по необходимости стал заядлым театралом. За Милтиной следили, не особенно прячась, чтобы у девчонки не возникало даже мысли передавать через поклонников весточки в Эду.
Барон уселся в снятой на весь сезон ложе. Спектакль пока не начался, разряженные зрители беспорядочно перемещались в проходах партера, собирались кучками, перешептывались, кланялись знакомым. Данетц в обрамлении обитых темно-красным бархатом барьеров выглядел собственным парадным портретом. Он застыл, сохраняя невозмутимое выражение лица, и вслушивался в разговор двух малознакомых дам из соседней ложи. Внимание барона привлекло неоднократное упоминание имени Виктоу.
— Вы думаете, дорогая, этот сумасшедший ученый будет добиваться аудиенции его величества? — возмущенно говорила пожилая, нарумяненная сверх меры графиня, — да как ему в голову пришла такая дерзкая мысль!
— Почему сумасшедший? Он, говорят, открыл что-то, — возразила дама помоложе.
— Помилуйте! Что можно открыть в этой глуши? В Эду? Все здравомыслящие люди стремятся в Колуи!
— Так и он приехал сюда, как видим.
— Не знаю, за тем ли он приехал, — графиня понизила голос, барон вслушивался, разбирая слова в общем говоре, — моя невестка, она вхожа к ее величеству, поделилась некоторыми сомнениями.
— Какими же?
— Виктоу ищет встречи с родственницей короля… Ну, вы понимаете о ком я…
«О ком она?» — заинтересовался Данетц, но узнать ответ ему не пришлось.
Подняли занавес, в зрительном зале потушили почти все свечи, зрители всколыхнулись аплодисментами и замерли. Представление началось.
Происходящее на сцене действие не увлекало барона, он рассматривал партер и ложи, выбирая, с кем переговорить в антракте. Неожиданно обрушился шквал рукоплесканий, Данетц вздрогнул и обернулся к сцене. Одетые эльфами артисты катили тележку в виде лилии, из которой показалась фея. Скрытая по плечи лепестками из тончайшего атласа красавица запела. Руки ее легкими стрекозами порхали над искусственным цветком, корона в пышных волосах сияла в свете рампы. Барон заслушался. Мягкий, ярко окрашенный тембр обволакивал, завораживал, теребил внутренние струны слушателей, отзывавшиеся с необъяснимой готовностью. Данетц вспомнил супругу, ее грустные глаза, печальную улыбку. Дрогнул, услышав в тясячный раз робкие оправдания, мольбы, затихающий, теряющися в минувших годах шепот. Ария Лилии закончилась, над рядами кресел вновь взлетели аплодисменты, Данетц с удивлением обнаружил, что лицо его мокро от слез. Ему потребовались долгие пять минут, чтобы вернуться в обычное невозмутимо-высокомерное расположение духа.
В антракте барон гулял по фойе, раскланивался со знакомыми, в коротких беседах делал намеки о скором отъезде в гости к племяннице, которая вот-вот родит.
Этим цель вечера исчерпывалась, сразу после приглашающего в зал звонка Данетц покинул театр. Воспоминания растревожили. Барон поехал к фамильному склепу навестить почившую супругу.
Лишь спустя три дня Данетц вспомнил разговор, подслушанный в ложе театра. Барон призвал эсквайра:
— Известно ли тебе, зачем секундант герцога пожаловал в Колуи?
Хэш пожал плечами, не сумев скрыть раздражения: ему поручена Милтина, с приглядом за певичкой он прекрасно справляется, но следить за всеми эдунцами, объявившимися в столице, задача непосильная.
— Он был в театре? — уточнил Данетц, показывая, что интерес его не праздный.
— Нет. За это я ручаюсь.
— Как ты можешь ручаться?
— Не думаете ли вы, что я смотрю на сцену во время представления? Всех, кто бывал на спектаклях Лилии, я видел, включая тех, кто на верхних ярусах толкается. Виктоу не посещал театр.
— Зачем же он приехал? Скорее всего, ищет девчонку. В конце концов, она пропала из его дома. Не мог кто-нибудь поведать другу Эдуана нашу тайну?
— Кто? — эсквайр искренне удивился, — знаем только мы с вами и Трио.
— Сама Милтина, — выставил указательный палец барон, грозя, — она могла передать через кого-нибудь.
— Девчонка ведет себя смирно, мы следим за всеми, с кем она разговаривает, а таких по пальцам можно пересчитать. Да и зачем ей сдался этот герцог! Купается наша птаха в деньгах и славе, как никакая другая певичка.
— Однако любовников у нее нет, — барон опять ткнул пальцем воздух, — хранит-таки верность Эдуану.
— Это как раз понятно, — Хэш с неподобающим превосходством посмотрел на сюзерена, — Милтина знает о слежке. Понимает, что любой кавалер, возникнув рядом с ней, привлечет наше внимание. Кому это понравится? Девчонка в таком случае окажется в незавидном положении.
Эсквайр выразительно постучал кулаком по ладони. Барон в задумчивости пощипывал подбородок:
— Она умна, вынужден это признать. Поет превосходно.
Хэш продолжал хвалиться:
— Каждый шаг бывшей любовницы Эдуана мне известен. Можете не сомневаться, Виктоу не подобрался бы к ней, даже если б хотел.
— Не проворонить бы чего.
— Пустое. Вряд ли этот колдун ищет ее. Зачем? Герцог вот-вот умрет, Луззи — его жена. Кому нужна эта Милтина!
Немного поразмыслив, Данетц повелел:
— Оставьте ее в покое, пусть живет, как хочет. В конце концов, нельзя лишать певичку плотских удовольствий!
Оба мужчины захохотали, как по команде. После этого разговора о бывшей возлюбленной Громма никто из подручных Данетца ей не интересовался.
* * *
Граф Солоу спешил с докладом к герцогу. Войдя в кабинет, он обратил внимание на несколько нераспечатанных конвертов на столе. На одном заметил надпись, сделанную рукой Луззи.
— Вы получили письмо от жены? — спросил он, потянулся к посланию любимой женщины, но спохватился и отдернул руку.
Громм откинулся на спинку кресла, оценивающе посмотрел на заместителя и спросил:
— Откуда ты знаешь, что я женат?
— Как откуда? Ваша супруга жила здесь больше двух месяцев.
— Погоди, не понимаю, — Эдуан встал и прошелся по кабинету, — она жила в замке? Почему не показалась мне?
— Не показалась? Она не отходила от вас, герцог!
Мужчины смотрели друг на друга с подозрением.
— Милорд! Я, конечно, был нездоров и помню не все, но видел тех, кто был рядом, — Громм помолчал немного и продолжил, — лекарь, Шугэ, Золле… еще леди Стоун, потом приехала сестра.
— Луззи и есть ваша супруга, — голос Приэмма дрожал, выдавая волнение.
— Луззи? — рассмеялся герцог, — вынуждала меня венчаться, но я не согласился. Я не мог жениться на ней, мы же дрались с тобой из-за этого!
— Я видел документ! — вспылил Солоу, думая, что его дурачат, — герцогиня жила здесь на правах вашей жены. Она организовала уход, с ног валилась от усталости, но никому не доверяла вашу жизнь.
— В отличие от вас, граф, — герцог перешел на официальный тон, — я никакого документа не видел и брака с леди Стоун не заключал. Не мог этого сделать, потому что женат! Женат на другой женщине, той, которую люблю всем сердцем!
Приэмм отшатнулся от Громма. Не верить его светлости причин не было, одноко объяснить поведение любимой, принять ее ложь не получалось. Две противоположные стихии столкнулись: радость от осознания, что Луззи свободна, а он не грешил против благодтеля, и разочарование от недоверия, которого удостоился, любимая использовала его втемную. Долго сердиться на Луззи Приэмм не мог, поэтому переключился на герцога:
— Как?! Почему вы молчали? Почему не сказали мне, когда я вызывал вас на дуэль?
— Разве? Я говорил о невозможности брака с Луззи, этого недостаточно было? Я обязан давать подробные объяснения?
— Милтина? — вспомнил Солоу, — она ваша супруга? Почему не объявлено о браке? Где она теперь?
— Не объявил, опасаясь за ее жизнь. Луззи руководил барон Данетц, давний враг семьи Горроу, значит, и мой. Он наверняка захотел бы сделать меня вдовцом, не оставляя попыток выдать за меня леди Стоун.
— Где теперь ваша жена? — повторил вопрос Солоу.
— Не знаю. Когда я слег после дуэли, мне показали прощальное письмо. Судя по тому, что письмо было у Луззи…
— Милтину прячет барон? Быть может, убил? Почему вы не искали?
— Когда? Вам прекрасно известно, что я только оправился от болезни. Вернее сказать, меня травили… не без вашей помощи.
Глаза Громма сверкнули, выдав разочарование в человеке, в верности которого он прежде не сомневался. У отравленного благодаря выдаваемому мизерными порциями противоядию было время все обдумать и вынести вердикт.
— Считаете, клинок был ядовитым? — высказал граф давно мучавшую его мысль, — но вы сами выбирали оружие!
— Кто сказал, что яд нанесли на один клиное?
— Нет! Зачем моя смерть барону?
— А зачем ему ваша жизнь? Мы оба были обречены, Приэмм. Ваше счастье, что я не имел желания не только убивать вас, но и ранить. Я лишь защищался.
Солоу опустил взгляд и, сжимая пальцы в кулак, сказал:
— Простите меня, ваша светлость! Чем я могу искупить…
— Полно! Ты прекрасно руководил гарнизоном, пока я отдыхал. Этого достаточно, — он шутливо подмигнул Приэмму, — для искупления.
Эдуан вернулся к столу, запечатал письмо:
— Надо уведомить короля о положении дел на границе. Как проверка гарнизона, милорд? Разведчики вернулись?
— Все благополучно. Разведчики вернулись только что. Они подтвердили прежние сведения о скоплении людей по ту сторону границы.
— Я запрашиваю помощь на случай, если крепость будут атаковать.
— Мы выдержим любую осаду.
— Бесспорно. А вот жителям окрестных селений придется несладко.
— Разрешите предупредить народ о необходимости в случае чего укрыться за стенами.
— Разве этого до сих пор не сделали? Вот еще, отошлите какого-нибудь смышленого сержанта с небольшим отрядом в Эду, пусть соберет ополчение. Диорины наверняка будут мародерствовать, горожанам придется самим защищать дома и свое имущество.
— Сейчас же распоряжусь, — Приэмм коротко поклонился и вышел из кабинета.
Эдуан позвал камердинера, дремавшего в смежной комнате. Старик, оживившись лицом, предстал перед герцогом. Тот протянул конверт.
— Не хочу доверять его гонцу. Отвезете в столицу и не возвращайтесь, пока король не выдвинет войска нам в помощь.
— Дело спешное?
— Упредить нападение вряд ли получится. Ваша задача доехать невредимым и доставить послание его величеству. Возьмите карету и охрану.
Камердинер ушел, а Громм задумался о жене. Приэмм прав, надо искать ее. Это непростая задача: где именно барон Данетц прячет Милтину, скорее всего, не знает даже Луззи. Ах да! Письмо! Однако распечатать конверт мнимой жены герцог не успел, ему доложили о приезде эсквайра Трио. Вот кому наверняка известны секреты Данетца! Эдуан позволил открыть для гостя ворота, но в цитадель не пропускать. Надо допросить Трио, не забывая об осторожности. Кто знает, что на уме у его хозяина!
Трио полдня толкался на мосту у замка. Здесь творилось что-то невообразимое. Ворота открывали ненадолго, пропускали три-четыре крестьянских подводы, снова закрывали. Стражники придирчиво осматривали желающих попасть за крепостную стену. «Что там, ярмарка какая-то?» — строил предположения эсквайр. Его попытки пробраться сквозь толпу закончились неудачей. Где это видано? Благородного господина оттирают неотесанные мужланы и крикливые селянки! наконец подручный Данетцаприслушался к разговорам, оказывается, жители деревень боятся нападения диоринов. Вот так новость! Надо поскорее покончить с Приэммом Солоу и ехать в Эду предупредить барона! Впрочем, сутолока на руку, граф непременно будет ходить через двор, заполненный народом, пырнуть его ножом и смешаться с толпой не составит труда.
Подошла очередь Трио. Стражник расспросил, кто перед ним, велел обождать и послал молодого ратника за разъяснениями к начальству. Эсквайр возмутился — как смеют останавливать знакомого самой герцогини! Не сразу, но все-таки он добился ответа: нечего здесь делать ни герцогине, ни ее знакомым, на носу война! Тут благородного господина потеснила очередная крестьянская телега, и он отошел в сторону. Теперь Трио рассмотрел, чем заняты многочисленные работники на некотором отдалении от стен крепости. Они вырыли окопы, установили бревенчатые частоколы. Гарнизон готовился к нападению.
Спустя недолгое время сопроводили эсквайра в казарму — герцог вызовет, когда соблаговолит. Гость вытаращил глаза, но промолчал. Ослышался он что ли? Хорошо еще, охрану не приставили, по казарме и площади можно передвигаться свободно. Ловя за рукав шастающих туда-сюда слуг, Трио выяснил: Эдуан не только жив, но и почти здоров. Уже выезжает в седле и фехтует. Непостижимо! Мысленно похороненный бароном противник воскрес! Это меняет все дело: задача усложнилась. Данетц велел устранить Солоу, но ведь он считал Эдуана покойником. Теперь же, когда супруг Луззи поправился, смерть Приэмма потеряла смысл. Надо прежде убить Громма. Сделать это желательно не вызывая подозрений, иначе не получится следом прикончить графа. Хорошо еще, времени достаточно. Через две недели барон собирается в Эду, там для него и Луззи готовят дом. Месяца два до родов они будут жить там, а затем переедут в замок. К этой минуте герцогиня должна стать вдовой и лишиться любовника. Для свершения таких нетривиальных дел Трио, прежде всего, должен задержаться в крепости. Судя по приему гостю здесь не рады, так что это дело не из легких.
Опасения Трио оправдались. Его вели в кабинет герцога, ни на миг не оставляя одного. Богатырь, сопровождавший эсквайра, словно окаменел у входа, не спуская с эсквайра глаз. Эдуан сидел за столом. Его светлость хитро прищурился, посмотрел на подручного своего недруга и поинтересовался целью его приезда. Вошедший увидел среди нераспечатанных письмо Луззи. Оно адресовано герцогу, но предполагалось, что адресат мертв и конверт будет вскрывать Приэмм. Хотя убийца ранее просчитал свое поведение, но теперь засомневался. Знает ли герцог о своем скором отцовстве, если он не читал письма? Там герцогиня просит подготовить покои ей с малышом, для этой цели якобы прислан Трио. Гость молчал, лихорадочно соображая, как бы ему не испортить дело. Красивое лицо Эдуана приняло надменное выражение.
— Разрешите засвидетельствовать почтение, — заговорил, наконец, Трио.
— Я тут случайно узнал, что меня все-таки женили, — прервал его Громм, — этот брак недействителен. Надеюсь, многоуважаемый барон понимает это.
— Ваша светлость, нельзя отказываться от женщины, которая так беззаветно вас любит! Она ухаживала за вами в болезни…
— Луззи жертва. Данетц пользуется племянницей в своих целях.
Трио набрал воздуха в грудь, собираясь возражать, но Громм сделал нетерпеливый жест и продолжил:
— Не будем спорить. Уезжайте сейчас же и передайте хозяину, если он не хочет опозориться и попасть на острые язычки великосветских дам, пусть уничтожит фальшивый документ и забудет обо мне.
Едва слышно бормоча ругательства, подручный Данетца спускался по лестнице. Он подчинился приказу герцога для вида, соображая, где можно укрыться до темноты.
— Сбегай-ка, браток, за моими вещами, — сказал он сопровождающему и замедлил шаг.
Ратник бросился выполнять поручение. Эсквайр так и не вышел из башни, нырнул в часовню. Здесь он осмотрелся, привыкая к полумраку. Окон нет. Перед иконами теплятся лампады, значит, кто-нибудь следит за фитильками и может зайти сюда. Помещение просторное, отгорожен небольшой закуток, где хранят облачения и необходимые для совершения службы предметы. Ориентируясь на ощупь, Трио пробрался в глубину и сел на сундук. Если в часовню кто-нибудь заглянет, можно спрятаться под ворохом риз. Звуки снаружи сюда не доходили. В полной тишине и темноте недолго и задремать, но Трио был слишком сердит для этого. Он проклинал живучего Эдуана, графа Солоу, так и не попавшегося до сих пор на глаза, а заодно и барона с его непростыми заданиями.