Матиас улыбнулся так, словно не ожидал, что им вообще заинтересуются. Как с такой застенчивостью он стал модным и великим — загадка.
— Да, ваша светлость, — кивнул он. — Яблони удивительные. Хотел бы нарисовать их на рассвете… если вы не против, ваше высочество.
Джемма невольно подумала, что у Дэвина постепенно образуется собственное государство. Полиция есть. Искусства — вот они. Даже светские дамочки — и те в наличии. Осталось сформировать армию и… Джемме вдруг показалось, что кто-то в самом деле собрал их здесь: таких непохожих, но одинаково ему нужных.
— Так зачем ты все-таки сюда приехала? — осведомился Дэвин и, покосившись на Артура, холодно добавил: — Где ты ее подцепил?
Артур вздохнул, понимая, что дело идет не слишком хорошо. Знал ли он о том, что когда-то Элинор была любовницей Дэвина? Мог ведь и не знать.
— Ах, ну что за выражения! — рассмеялась Элинор. — Подцепить можно болезнь, хотя… да, я умею устроить любовную лихорадку.
— Госпожа Кавендиш прислала мне письмо, — с достоинством ответил Артур. — Рассказала, что отдыхает в наших краях, и захотела повидаться. Я и пригласил ее, не видя чего-то особенного.
— Когда-то мы встречались, — устало произнес Дэвин. — Сам понимаешь, меньше всего я сейчас хочу здесь видеть свою бывшую любовницу.
Артур удивленно поднял левую бровь: похоже, он действительно был не в курсе прошлых отношений своего друга.
— Да, — кивнул он. — Это выглядит каким-то анекдотом, честно говоря.
Элинор демонстративно закатила глаза — похоже, она не видела в этом ничего предосудительного.
— Самый главный анекдот здесь в том, — продолжал Дэвин, — что я не хочу, чтобы она здесь оставалась. Пусть даже как твоя гостья, Артур. Любая другая — приглашай, кого тебе только захочется. Но не она.
Артур понимающе кивнул. Элинор издала возмущенный возглас. Матиас сидел молча — рассматривал лицо Джеммы так, словно собирался нарисовать ее и мысленно уже делал набросок на холсте. Джемме сделалось неловко: взгляд художника, пусть и добрый, был слишком пристальным, словно Матиас пытался заглянуть Джемме в душу, туда, куда она сама не заглядывала.
— И что же? — удивленно проговорила Элинор. — Что же, ты выгонишь меня из дома?
Дэвин ухмыльнулся.
— Скоро вечер, — ответил он. — Даже я не настолько жесток, чтобы выставить тебя на болота. Переночуешь, но с утра возвращайся в свой Каллеватто и больше не появляйся здесь. Господин Штрубе, — добавил Дэвин, покосившись на художника. — Я попросил бы вас остаться. Хочу заказать портрет супруги.
— Да, благодарю вас за такую возможность, ваше высочество! — Матиас прямо расцвел от предложения Дэвина и заулыбался так, словно сбывалась его мечта. — Я с самого начала смотрю на ее светлость… мне бы хотелось изобразить ее в образе Веллами, богини садов… если вы не против, конечно.
Теперь уже Элинор покраснела от стыда и досады.
— Что ж, — сказала она, поднявшись с кресла. — Не желаю задерживаться здесь и на минуту. Благодарю вас, ваше высочество, за столь щедрое предложение, но я его не приму. Оставайся со своей рабынькой. Ты и правда недостоин благородного общества, твой отец был прав.
Дэвин сделал резкое движение правой рукой, и Элинор рухнула на место. Сейчас, разгневанная и задетая до глубины души, она казалась фурией, а не безголовой светской кокеткой. Подойди к такой — и она оттяпает тебе руку по локоть.
Джемме показалось, что она даже шипение слышит.
— Ты видела отца? — спросил Дэвин. Над головой Элинор поплыли черные растрепанные нити, и Матиас не выдержал, вскочил и воскликнул:
— Нет, ваше высочество! Прошу вас!
Дэвин бросил в его сторону такой взгляд, что художник замер, беспомощно опустив руки, и лишь добавил:
— Ей же больно…
— Не больно, — заверил его Дэвин. — Но она будет вынуждена говорить правду. Итак?
Артур нахмурился и тоже поднялся.
— Дружище, не стоит. Неужели ты будешь пытать женщину?
— Мне нужна правда, — негромко и очень спокойно произнес Дэвин. — Госпожа Кавендиш не просто так сюда приехала. Я подозреваю, что ее отправил в Хавтаваару его величество, и хочу узнать правду. Элинор?
Элинор откинулась на спинку стула и прошипела:
— Да! Он отправил меня в этот медвежий угол, чтобы я смотрела за тобой! Он решил, что ты не отвергнешь свою давнюю любовь! Я должна была отправлять ему донесе…
Элинор обмякла в кресле, лишившись чувств, и Дэвин опустил руку.
Джемма сидела ни жива ни мертва, словно заклинание правды пытало не бывшую любовницу Дэвина, а ее саму. Она понимала, что король не оставит сына без присмотра. Просто так выкинуть его из жизни — это было бы глупо, а его величество Кормак никогда не был дураком.
— Напрасно ты так, дружище, — угрюмо произнес Артур. — Она все-таки женщина.
Матиас смотрел так, словно Дэвин кого-то выпотрошил на его глазах и теперь стирал с рук кровь и ошметки мяса. Джемма испугалась, что художник тоже упадет в обморок.
Впрочем, чего еще ожидать от Принца-вороны?
ГЛАВА 15
Элинор быстро пришла в себя, и подоспевшие слуги проводили ее в одну из комнат в той части дома, которую Дэвин отвел для Артура. Артур последовал за ней, и Джемме показалось, что он готов сделать все для того, чтобы незваная гостья осталась: очень уж блестели его глаза, когда он смотрел в сторону госпожи Кавендиш.
Впрочем, Джемму это не удивило. Ей подумалось, что Артур и Элинор были знакомы в столице, и теперь Артур решил, что у них может случиться роман, раз уж светскую красавицу принес в эти края королевский приказ.
А вечером они пошли на похороны.
Маленькое кладбище за поселком было тихим и каким-то смиренным. Оно лежало возле холма, и сейчас, в тусклом сумраке белой ночи, казалось каким-то ненастоящим, словно кто-то приготовил здесь декорации для спектакля. Шагая за Дэвином вдоль ограды, Джемма думала о том, что именно здесь, в последнем приюте мертвых, становится окончательно ясно, что смерть — это всего лишь часть жизни, бесконечного круговорота дней и ночей, зим и весен. И пусть она горька, пусть она ранит — в ней все же есть своя справедливость.
Артур надел изящный черный сюртук, подходящий к случаю, и Армо, который топтался возле него, крутя в руках шапку, выглядел очень довольным и серьезным. Еще бы — он теперь стал важной птицей, помощником полицмейстера! Тут было чем гордиться. Соседи бросали в его сторону уважительные взгляды.
К своему облегчению, Джемма не заметила среди селян безумного шамана. Должно быть, родные заперли его дома.
Родители, которые шли за гробом Керту Лухвин, выглядели очень торжественно, словно сейчас, умерев от рук убийцы, дочь стала для них кем-то другим, не гой, которой была раньше. Джемма не знала, почему ей это настолько не нравится. С ними что-то было не так, и она не могла понять, что именно. Вроде бы вполне приличные люди. Обеспеченные, по местным меркам. Благообразные.
Джемма не сразу поняла, почему началась толкотня, и размеренный голос священника, который шел во главе процессии и читал отходную молитву, вдруг растерянно скомкался. Дэвин придержал Джемму за руку и на всякий случай сделал несколько шагов в сторону от остальных. Артур поднялся на цыпочки, прислонил руку козырьком к глазам.
— Что там, Армо? — спросил он.
Армо не успел ответить: голос святого отца зарокотал над кладбищем:
— Осквернили место! Храм последнего покаяния, дом усопших! Мерзавцы, сволочи! Кто?!
— Ну начинается, — устало вздохнул Артур и энергично заработал локтями, пробираясь через толпу к распахнутым воротам, возле которых сейчас заваривалась какая-то неприятная каша.
— Как посмели вы, вечные грешники, намалевать здесь это? — не унимался священник. Джемма вспомнила, как он спрятался в храме, когда Аймо бился на площади в призывах к Вороньему королю, и ей сделалось смешно.
Она обернулась на Дэвина и удивленно поняла, что он растерян — растерян и отстранен, словно в эту минуту находится не здесь, а где-то очень далеко, с кем-то очень важным. И Джемма, кажется, поняла, кто именно сейчас нашептывает ему на ухо соблазнительные речи.
— Дэвин! — окликнула она. — Ты видишь, что там?
Дэвин встрепенулся, словно пробудился ото сна, удивленно посмотрел на Джемму, и в это время над кладбищем и толпой зазвенел голос Артура:
— Так, люди! Тихо! Тот, кто рисует эти глифы, пытается вас запугать! Я призываю вас не поддаваться панике. Следите за вашими близкими, не позволяйте девушкам гулять в одиночку. Обо всем подозрительном немедленно сообщайте лично мне. Я обещаю, что поймаю и этого «живописца», и того, кто им управляет! И тогда им мало не покажется, это точно.
Краткая речь Артура воодушевила обитателей Хавтаваары: по толпе пробежал шепоток одобрительных возгласов. Артур отошел от ворот и махнул рукой, разрешая траурной процессии продолжить шествие. Джемма заметила, что испуганное возбуждение покидает людей: они словно опомнились и вспомнили, зачем пришли сюда.
Священник снова забормотал молитву. Проходя мимо ворот, он несколько раз махнул серебряным кадилом на цепочке в сторону глифа Вороньего короля, намалеванного на створке.
— Еще один, — негромко сказала Джемма. Запах ладана почему-то вызвал прилив страха, и она крепче сжала руку Дэвина. — Неужели будут еще убийства?
— Боюсь, что да, — так же негромко ответил Дэвин. — То, что зовет меня, еще не набралось сил.
Ручей процессии втек на кладбище, двинулся среди могил. Джемма вдруг невероятно отчетливо увидела руки мертвой Керту, сложенные на груди и перевитые серебряной цепочкой. Обычно на такой носят образок, но Джемма знала, что к цепочке сейчас прикреплен простой деревянный кругляш с выжженным на нем глифом Вороньего короля и спрятан так, чтобы никто его не заметил.
Вечер выдался теплым, но по головам и плечам людей вдруг скользнуло прохладное полотно северного ветра. Повеяло болотными травами, кислой клюквой, тропами, которые мертвые прокладывают над топями.
«Как я могла увидеть эту деревяшку? — испуганно подумала Джемма. — Гроб далеко. Отсюда я почти не вижу покойницу».
Справа кто-то негромко рассмеялся.
«Смогла, — прозвучал знакомый голос в ее голове. — Я показал тебе. Те, кто пойдет со мной, получат вечную славу и награду и в жизни, и в смерти».
Возле двух свежих могил стояли угрюмые мужики с лопатами, хмурясь, грызли мундштуки трубок, но не курили.
Дэвин кивнул в сторону одного из них и сказал:
— Отец нашего шамана.
Джемма понимающе качнула головой.
— Упокой, Господи, души невинно убиенных дщерей твоих, — нараспев проговорил священник. — Посади их в цветущем саду, укрой своими крылами, дай им то счастье, которого они не изведали в краткой жизни своей. Пошли утешение безутешным и покой безрадостным.
Мать Керту наконец-то заплакала, уткнулась лицом в ладони. Муж неуклюже гладил ее по плечам. Джемма почувствовала холодок — словно кто-то невидимый провел ледяным пальцем по ее позвоночнику. Обернулась — ничего особенного. Просто скорбящие люди, Дэвин в трауре, угрюмый Артур. Просто тихий свет незакатного солнца над холмом и кладбищем. Почему ей тогда настолько не по себе?
— Ты прав, — негромко промолвила она. — Будут еще убийства. Потому что…
Она не договорила. Визг и грохот, которые разнеслись над кладбищем, заставили всех содрогнуться. Люди вскинули головы и увидели, что на верхушке холма стоит Аймо.
Шаман преклонил колени, запрокинул голову к золотисто-розовому небу. Он грохотал колотушкой в свой бубен так, словно собирался уничтожить его. Кто-то из женщин испуганно вскрикнул.
Отец шамана сплюнул на землю и прорычал:
— А ну, пшел домой, дрянь! Дай девкам упокоиться!
Армо чуть было не расплакался: он смотрел то на отца, то на брата, то на Артура, совершенно не представляя, что тут можно сделать. Высокий парень с белыми волосами запустил в сторону Аймо огрызок зеленого яблока. Попал — шаман взвизгнул и заорал:
— Все склонятся пред Вороньим королем! Семь дев, одна блудница и красный всадник! Кровь порождения мрака! Он откроет врата! Он уже идет!
Джемме казалось, что у нее в груди что-то начинает закипать, — легкие горели все сильнее с каждым вдохом.
Со стороны поселка донесся то ли возглас, то ли вздох. Он был негромкий, едва уловимый, но все люди на кладбище дружно обернулись и увидели, как по дороге, спотыкаясь и чуть не падая, бежит Матиас — бежит так, словно за ним со всех ног мчится что-то очень страшное, невероятное, то, что одним своим существованием помрачает разум.
Бег не был его сильной стороной: художник едва держался на ногах и задыхался, прижимая руку к груди. Джемма с невероятной отчетливостью поняла: он несет дурные вести. Очень дурные.
— Там! — прокричал Матиас и, задыхаясь, привалился к створке ворот — той самой, с глифом. — Там… Элинор!
По толпе прошел шепот. Джемма испуганно посмотрела на Дэвина и увидела, что его лицо не бледнеет — сереет от понимания того, что произошло.
«Мертва, — подумала Джемма. — Ее убили. Перерезали горло, как и остальным девушкам».
— Элинор… — повторил Матиас. Его лицо нервно дрогнуло, по щекам художника заструились слезы. — Ее больше нет…
И он сполз в пыль, потеряв сознание.
Все содрогнулись. Кто-то из женщин завыл, мужчина, который стоял чуть поодаль, замысловато выругался. Зато ожил Аймо на холме — поднялся, вскинул руки к небу и снова заколотил в бубен.
— Кровь блудницы! — проорал он в туманную кисею облаков. — Кровь блудницы пролилась! Вороний король идет!
Дела были плохи. Очень плохи.
Элинор нашли в саду недалеко от того места, где обнаружили труп первой жертвы. Убийца расправился с ней точно так же: перерезал горло и был таков. Глядя, как слуги накрывают тело Элинор широким светлым полотном, Дэвин подумал, что никто не будет по ней тосковать. Ее родители умерли, а любовники — что ж, любовники быстро утешаются в других объятиях.
Чувство надвигающейся катастрофы, которое охватило Дэвина, было похоже на волну — вот она поднимается, нарастает, закрывает небо темным ледяным брюхом, а ты стоишь на берегу, смотришь на нее и не можешь пошевелиться.
Жестоко убитая светская дама, к тому же личная посланница и агент государя, — это не селянка, тут концы в воду не спрячешь, хотя Дэвин и не собирался этого делать. Ему чуть ли не больше остальных хотелось докопаться до правды. Глядя, как Матиас то вынимает карандаши из пенала, то снова укладывает их в ячейки, не в силах опомниться, Дэвин думал о том, что уже завтра здесь будут лучшие столичные следователи.
«Это ведь хорошо, — подумал он и тотчас же добавил: — Легко догадаться, на кого повесят все три убийства. На меня — с учетом того, что говорят о моей жестокости и садистских замашках. Раньше это в каком-то смысле прощалось, потому что я не покушался на значительных людей. Но теперь… Госпожа Кавендиш — это в определенном смысле знаковая фигура, приятельница многих господ и дам высшего света. Ее не будут оплакивать, но ее смерть не простят».
Его сразу же обвинят в этом убийстве. При свидетелях он узнал, что госпожу Кавендиш сюда отправил король, и это его разозлило. Настолько, что Дэвин перерезал дамочке горло, дав государю понять: не лезь ко мне. С остальными твоими посланниками я поступлю еще хлеще.
И что теперь делать? Дальше этих мест ссылать некуда, значит, остается казнь. Дэвин подумал об этом с каким-то спокойным равнодушием.
Джемма сидела рядом с художником и растерянно смотрела в окно, словно хотела увидеть в саду того, кто перерезал горло Элинор Кавендиш. Дэвину захотелось обнять ее — крепко-крепко, чтобы почувствовать живое рядом.
— Семь дев, одна блудница. — Артур ходил по кабинету взад-вперед, и выражение его лица было таким, словно господина полицмейстера терзала зубная боль или что похуже. — С блудницей мы разобрались…
— Не надо так говорить, — перебил его художник. — Госпожа Кавендиш была благородной женщиной.
Артур скорчил презрительную гримасу.
— Мы всесторонне знакомы с ее благородством, — ответил он. Матиас угрюмо опустил голову и снова принялся перебирать свои карандаши. — И нас ждут еще пять трупов, если верить безумному предсказателю.