— Ну что, товарищи летуны, — к нам сразу же подошел уже знакомый мне танкист Хагер Ирнансон, держа в одной руке граненый стакан, а в другой бутылку. — За дружбу разных родов войск!
— Разумеется, но… — я повернулся к своим. — Не дай вам боги выпить лишнего! Завтра будете «двухсотки» носить со склада и до вечера.
— Суров ты, старлей, — восхитился Хагер Ирнансон. — Сегодня же праздник, как никак.
— Это вы, танкисты, чем лучше заправитесь — тем лучше воюете, а у нас чуть выпьешь, реакция замедлиться — и гореть тебе веселым костром вместе с машиной.
— Да, сурово, — согласился он. — Ну, будем жить!
Вскоре начали подходить девушки. Все они старались принарядиться и накраситься, чтобы хоть сегодня выглядеть как красивые девушки, а не как солдаты. Получилось, конечно, так себе и по сравнению с пришедшими на наш праздник женщинами из города, выглядели они неряшливо. Волосы коротко обрезаны, из украшений лишь простенькие сережки, да кольца, вместо платьев у большинства военная форма. Некоторые летчицы, чтобы хоть как-то отличаться от парней, подкрашивали ресницы и брови черными, а губы красными карандашами, которыми мы писали на картах. Что поделать, на войне даже возможность чисто вымыться уже роскошь.
— Значит так, ребята, — я собрал всех мужиков в тесный кружок. — Я понимаю, что городские девушки выглядят красиво, а наших мы каждый день видим, но… каждому с каждой не меньше одного танца! Ясно?
— Так точно!
— Выполнять.
Самыми последними пришли девушки из батальона ПВО.
— Ну, товарищи. Всех просим к столу!
Но только мы стали отодвигать стулья, как с улицы послышался шум моторов… моментально повисла напряженная тишина.
— Наши! — громко сказал я. — Дальние бомбардировщики, идут высоко и плотным строем.
— Да, — тут же поддержала меня капитан из женского батальона ПВО, она посмотрела на часы. — Нам сообщают время пролета всех наших самолетов.
— Ну тогда, — встал Ивар Кардеш. — Выпьем за тех, кто даже в эту ночь в строю, выпьем зато, чтобы все они вернулись домой, и дожили до пенсии! За них и за победу!
— За победу!!!
Выпили, закусили, поели, еще раз выпили и пошли развлекаться. Началось все с выступления сборного музыкального коллектива на разномастных инструментах, который тут же обозвали ансамблем «Солянка». Музыку слушали, похлопывали, но как-то все было невесело…
— Эй, орел горный, — из толпы ко мне вынырнул уже основательно заправившийся Хагер Ирнансон. — Ты еще не забыл, как это делается в горах?
— Сам не разучился, черепаха? — насмешливо спросил я.
— Ай-вэй, зачэм так плохо говоришь дорогой?
— Как ты сказал, так я ответил! — всплеснув руками, ответил я.
— Так давай проверим, кто хорошо говорит, а кто хорошо делает?
— Клянусь дедом моей матери, давай!
На нас с удивлением и настороженностью смотрели все окружающие и, честно сказать, я их понимал. Два выпивших горца громко разговаривают, активно жестикулируют и при этом бросают друг другу вызов — что должны подумать окружающие.
— Ирвад, дарагой, давай! — крикнул Хагер одному из музыкантов.
Ирвад, тоже горец и танкист, вышел вперед, поставил стул и барабан, потом пошептался с музыкантами. Мы с Хагером, тем временем, попросили людей разойтись в стороны, чтобы дать нам место.
— Что вы задумали? — тихо спросил меня Ивар Кардеш.
— Ничего плохого, не переживайте, — ответил я.
— Хээ-еей!
Музыка началась с быстрого барабанного ритма. Хагер топнул ногой и заплясал, отбивая ногами ритм в такт музыке, с дерзким вызовом глядя на меня.
— О горы, только бы не опозориться… — тихо себе под нос прошептал я.
Разбежавшись, я прыгнул вперед, гортанно выкрикнул, и начал танцевать. И ноги, словно сами вспомнили нужный ритм, хотя одна-то нога уже давно не моя. Это был не просто танец, это был поединок, только без оружия и крови. Дружеский спор, шутливое выяснение отношений… или не совсем шутливое, но главное — без крови.
Хагер наступал, а я отходил, а потом мы менялись ролями и уже я напирал на него, а он отходил. Резкие взмахи руками, напоминавшие выпады кинжалом, гортанные выкрики, словно боевые кличи. Я быстро вспотел и раскраснелся. А еще нога… как ни крути, но протез есть протез.
Сделав шаг назад, я резко взмахнул руками и склонил голову, признавая поражение.
— Эээ! Дарагой друг мой, савсэм старый стал! — с деланным огорчением крикнул Хагер, намеренно говоря с диким акцентом.
Нам зааплодировали, хотя далеко не все могли понять суть танца. А еще, взглянув на зрителей, я понял, что публика ждет продолжения…
— Лучше гор могут быть только горы! — весело воскликнул Хагер. — Мы поем громче всех, деремся от души и от души веселимся! Продолжаем, орел!
Музыканты заиграли вновь, и я, узнав мелодию, с трудом удержался от желания выругаться, но деваться было некуда. Хагер жестом пригласил из толпы зрителей девушку, в которой легко было узнать уроженку гор. А вот что было делать мне? Окинув взглядом зрителей, я увидел стоящую впереди развеселившуюся Кайру.
— Ну, я же не знаю ваших танцев! — испуганно воскликнула она, когда за руку выдернул её в центр зала.
— Да все просто, главное ритм держать!
— Я…
Что она хотела сказать, я не узнал. Потому что танец уже начался, и зря Кайра переживала, от девушки в этом танце требовалось немного — принимать или отвергать ухаживания партнера, причем, чем больше импровизации, тем лучше.
И Кайра справилась отлично. Лукаво улыбаясь, она кружилась в танце и завлекала меня улыбкой, но в последний момент резко нагоняла на лицо суровость, топала ногой и взмахом руки прогоняла меня. А я снова и снова плясал вокруг неё, предлагал ей своё сердце и припадал на колено, моля о благосклонном взгляде. Кайра то справилась отлично, а вот меня нога таки подвела, оступившись, я упал на одно колено, а встав потом, прихрамывая, отошел в сторону.
— Что случилось? — Кайра тут же оказалась рядом, как и Алисия.
— Э, друг дарагой, как жэ так-то? Мы жэ всэго ничэго выпили, зачэм так падать?
Я сел на стул и задрал штанину, чтобы взглянуть на искусственную ногу. Увидев это, Хагер сразу посерьезнел.
— О как. Это где так повезло?
— Еще в Облачном городе, — ответил я. — Было одно дело, сбили меня. Хорошо вот, — я похлопал по ноге, — новую ногу там же сделали.
— Эх, жаль, а то у меня еще такие планы были, — вздохнул Хагер. — А других горцев что-то не видать.
— Откуда им взяться в Гэльском ополчении? — ответил я. — Их всех забирали для горнострелковых дивизий.
— Ладно… А теперь танцуют все!
Праздник продолжился, немного отдохнув и убедившись, что нога в порядке, я еще раз станцевал с Кайрой, потом пригласил на танец Алисию, а под конец еще и успел сплясать веселый народный гэльский танец с Перепёлкой.
Казалось бы все хорошо, и все развеселились, но Хагер не унимался. Когда музыканты устали играть и пошли за стол, чтобы немного поесть и отдохнуть, он устроил песенный конкурс и, подавая пример, сам с подчиненными спел песню про танкистов. На вызов пришлось отвечать.
К счастью на этот раз меня трогать не стали. Честь полка взялась отстаивать первая эскадрилья, в которой нашёлся человек, умевший неплохо играть на гитаре и хорошо петь:
Стрелой взлетела к облакам
Зеленая ракета,
И значит нам, штурмовикам,
Опять работать где-то…
Нас ждет опять смертельный бой
Нас ждет опять смертельный бой…
Сомненья прочь-взлетаем!
Забыло небо, то, что есть
Цвет голубой на свете,
Наверно нами движет месть, —
Мы душим гадов этих,
Горит страна родная,
Мороз идет по коже,
Я верю в то, что я вернусь
Я верю в то, что я вернусь,
Стрелок мой верит тоже!..
Небо!.. ты нас не забудешь,
Ты все-таки нашим осталось,
Мы все, как один,
Мы дожить до Победы мечтаем…
Небо!.. мы шли сквозь огонь,
Нам тяжелое бремя досталось,
Сжимая штурвал, стиснув зубы,
Мы в бой улетали!..
Под плоскостями дым и чад,
Колонна танков прет,
В пике глубокое вхожу,
Смертям двум не бывать!
Я вам сейчас всем покажу,
Я вам сейчас всем покажу
Такую вашу мать!..
Горит земля, вот это бой!
И стервятники насели,
Вот черт, — мне в хвост зашел один,
Я видно, на прицеле! —
И мой стрелок навек умолк,
И боль мне сердце давит.
Сегодня вечером наш полк,
В столовой вечером наш полк
Хлеб с водкой нам поставит…
Небо!.. ты нас не забудешь,
Ты все-таки нашим осталось,
Мы все, как один,
Мы дожить до Победы мечтаем…
Небо!.. мы шли сквозь огонь,
Нам тяжелое бремя досталось,
Сжимая штурвал, стиснув зубы,
Мы в бой улетали!..
Летят мне трассеры вослед, —
Огонь уже в кабине,
Мне прыгать смысла просто нет,
Нет мысли и в помине!
Заздорово живешь, в бою
Мне погибать негоже!
И жизнь короткую свою
И жизнь короткую свою
Продам я подороже!..
Мое последнее пике, —
Назад мне не вернуться,
Без бомб я нынче-налегке,
Мне б хоть не промахнуться!
Штурвал бы только удержать —
Теперь — молитесь, гады!
Ещё успел я прокричать
"Ребята! Лихом поминать
Наш экипаж не надо!"..
Небо… ты нас не забудешь,
Ты все-таки нашим осталось,
Мы все, как один,
Мы дожить до Победы мечтали…
Небо… мы шли сквозь огонь,
Нам тяжелое бремя досталось,
Сжимая штурвал, стиснув зубы,
Мы в бой улетали!..
В небо! [3]
Но хор девушек-зенитчиц все равно всех нас за пояс заткнул. Как оказалось, в свободное от службы время они занимались музыкальной самодеятельностью, так что петь они умели и любили.
Гулять до утра не вышло, потому что на следующий день нас ждала война, это танкисты и другие могли отдыхать, нам вскоре Ивар Кардеш весьма не тонко намекнул, что пора домой собираться.
— Ну, тогда выпьем за наших отважных штурмовиков!
— Будем жить, ребята!
Обратно мы шли дружной и веселой толпой, некоторые девушки, сбросив туфли, шли босиком, а Кайра, несмотря на то, что жаловалась на усталость от танцев, пританцовывала на ходу.
— Не, что ни крути, а лучший танец был, это когда наш горец и Кайра танцевали! — громко кто-то заявил.
— Ну, еще бы, со мной и плохо танцевал! — хвастливо бросила Кайра.
— Ага-ага, а кто боялся, что танец не знает? — насмешливо поинтересовался я.
— И кто в итоге налажал?
— У меня нога не моя!
— Хорошая отговорка, не спорю! — фыркнула Кайра.
— А красивая из них бы вышла пара, — неожиданно заметила Перепёлка.
— Ну, так от любви до ненависти, — поддержал её Ивар Кардеш.
— Да ну вас всех!
Смеялись все, одна только Алисия недовольно смотрела в сторону, но когда я, незаметно для всех шепнул, что в любом случае моим напарником будет она, успокоилась.
В эту ночь нам всем казалось, что мы будем жить вечно…
Безоблачное небо до горизонта, по-осеннему пронзительно синее и глубокое…
— Не смей мне тут раскисать!!! Сопля ты, а не летчик!!! Держись!
— Не могу…
— Держись, я тебе говорю! Держись, сука!!! Я тоже горел в кабине и ничего!
Самолет Кайры, охваченный пламенем, едва держался в воздухе. Стрелок погиб, а ей самой не хватало сил выбраться из кабины и спрыгнуть с парашютом. Оставалось только садиться, но как назло не было ни одной приличной поляны или ровной дороги!
— Все в порядке! Идем хорошо! Плавно штурвал от себя, плавно я говорю!
— Я… я уже ничего не вижу… я не смогу.
— Сможешь!!! Ты что, в темноте никогда не садилась?!
— Нет…
— Сегодня отличный день, чтобы поучиться сажать самолет вслепую! Погода идеальная! Все, молодец! Так и держи, я уже вижу полосу.
Я держал самолет рядом с «касаткой» Кайры и пытался завести её на посадку. Я никогда не слышал, чтобы такое кто-нибудь пытался сделать, но сдаваться не собирался.
— База, я Горец! Мы приближаемся!
— Горец, — в наушниках раздался напряженный голос полковника. — Аэродром весь ваш, механики и медики у полосы.
— Кайра! Давай немного влево! Еще! Все хватит! Ты идешь ровно по центру! Молодец!
Полоса была все ближе.
— Молодец, мы добрались! Выпускай шасси. Теперь закрылки! Отлично! Убирай газ! Постепенно! Ты делала уж это сотни раз! Все молодец! Идем на посадку! Штурвал от себя. Плавно! Плавно! Моло…
Яркая вспышка ударила по глазам, самолет резко встряхнуло и бросило в сторону. Я мгновенно почувствовал, что еще немного, и он свалится в штопор. Резко добавив газу, я дернул штурвал на себя и выровнял полет. И только потом обернулся назад.
Самолет Кайры Лэн пылал огромным костром всего в паре метров от торца взлетно-посадочной полосы…
Приземлился я в полном одиночестве. Меня никто не встречал, все сбежались к другому концу аэродрома. Спрыгнув на бетон, я стянул шлемофон и смял его в руках…
— Ирвин… — тихо произнесла Алисия, подходя ближе.
А я стоял и молча пялился на трещину в бетоне, сжимая в руках шлемофон. Меня буквально трясло, и я не мог ни слова выдавить из себя, а потом… я со всей силы швырнул шлемофон об бетон и заорал, надрывая горло.
Ивар Кардеш молча завел меня в свой кабинет, достал из шкафчика бутылку, налил полный стакан и протянул мне. Я выпил его, не чувствуя вкуса.
— Не кори себя, ты сделал больше, чем мог, и не твоя вина, что этого не хватило.
— Нет, это моя вина. Я их повел туда, я не подумал о том, что там могут стоять зенитки и послал Кайру в атаку на них!
— Ирвин, — Ивар Кардеш навис надо мной как гора. — Ты не бог! Ты даже не герой! Ты просто старший лейтенант гэльского ополчения! Ты не можешь предвидеть все, ты не можешь спасти всех, ты не можешь выиграть эту войну! Все, что ты сейчас можешь, это встать и пойти к своим ребятам. А завтра опять повести их в бой и сделать все возможное и невозможное, чтобы они вернулись домой! Понимаешь?!
— Я… не могу… Кайру любили все, на неё привыкли полагаться. Даже я… я не знаю, как им в глаза смотреть… лучше вы.
— Не дури! Сейчас именно ты им нужен! Вставай, размазня и иди!
Я встал и пошел, почти не видя дороги. Я не знал что говорить, в голове была лишь пустота. Мне хотелось просто сесть закрыть глаза и чтобы все исчезло. Вообще все. Война, люди вокруг, весь этот мир. Но когда я подошел к столу, за которым стояли летчики, стрелки и механики, и все смотрели на меня…
— Я…
Дрожащей рукой я взял стакан, в котором было на два пальца водки, поднял его. Я хотел выпить, и лучше полный стакан, а не это… но только взглянув на водку, я почувствовал тошноту и странную злость.
— Сука!
Со всей силы я швырнул стакан в стену, от моего крика и звука разбившегося стекла все вздрогнули.
— Я не знаю что сказать… Кайра… я надеялся, я знал что если со мной что-нибудь случится — она станет новым командиром эскадрильи. Я был спокоен, потому что знал, если меня собьют — она всех вас приведет домой. А теперь… её нет, а я остался… она ругалась со мной. Она знала, что я не люблю Северную республику. Долгие годы я был военным преступником и меня здесь ждал трибунал! Она это знала и не понимала, почему такому человеку вообще позволили вступить в ополчение. И она была права. Я и сейчас не люблю вашу страну. А она любила. Она сражалась за свою родину, а я… я просто пришел воевать, потому что мне больше нечего было делать. А теперь… её нет, а я зачем-то живу дальше. Это несправедливо.
— Не мы решаем, кому жить, а кому умереть, — тихо произнес Ивар Кардеш.
Он подошел сзади и положил руку мне на плечо.
— Многие из тех, кто заслуживал жизни больше чем мы — мертвы. Потому что война забирает лучших. Сегодня она забрала Кайру Лэн. Завтра может забрать тебя, меня или кого-нибудь еще. Все что мы можем, так это помнить погибших и сражаться за них тоже.
Я поднял голову, обвел взглядом подчиненных и негромко сказал:
— Отдыхайте, ребята, но не слишком расслабляйтесь. Завтра мы опять идем в бой. И нам придется воевать и за Кайру тоже.
Глава 20
Аир Гехар. Рейна. Изабелла Мора
Аир Гехар
— Аир! Аир! Ты где?!
Гаер Игхарт ворвался в комнату и сразу увидел кучу покрывал на кровати.
— Аир! Вставай!
Сначала из-под кучи покрывал показался заспанный Аир, а через пару секунд высунула голову Рейна.
— Что случилось, ночь же… — устало произнес Аир.
— Угу… — жалобно протянула Рейна.
— Вы что, вместе спите? — удивленно спросил Гаер.
— Холодно сильно, — ответил Аир, выбираясь из кучи покрывал. — В этих чертовых развалинах ни одной комнаты без сквозняков не найти.
Ослабевшая защита Небесной обители уже не могла поддерживать микроклимат, поэтому по ночам становилось все холоднее, а днем — жарче и суше.
— Ты лучше скажи, что случилось?
— Сообщение от разведчиков. Флот людей примерно в четырех днях полета!
От услышанного Аир окончательно проснулся.
— Так быстро… А переговорщики? У них получилось?
— Переговорщики… Радха подлетела к одному из кораблей и попыталась докричаться до команды. Мы не знаем, услышали они её или нет, но руки она держала на виду…
— Договаривай.
— По сообщению с «Рассвета» по ней открыли огонь и убили… после чего их самолеты атаковали сам «Рассвет», но ему удалось оторваться от преследования.
— Вот значит как…
Аир быстро стал одеваться. Рейна продолжала сидеть на кровати, закутавшись по шею в покрывала.