Парк перетекал к красиво оформленному мемориалу.
Рядом красовалось отремонтированное здание местного клуба, в котором каждую субботу устраивали танцы. Драки были неизбежны, всё из-за тех самых пресловутых деревенских, которые по старой памяти ездят в посёлок махать кулаками.
Автобусная остановка, за ней шёл частный сектор, который мне пришлось проехать насквозь вплоть до пролеска. Дорога была хорошая, потому что в дальней части посёлка стояли дорогие коттеджи.
Я проехала с разгону железнодорожный переезд, у которого не было шлагбаума. По рельсам вывозили лес в вагонах. Лесопильный комбинат остался в стороне.
До великих дворцов и замков, что принадлежали шишкам нашего посёлка и их друзьям, я не доехала. Свернула на узкую дорогу.
Лес становился всё гуще. Около десятка закинутых дачных домиков. Очень красивый пруд, в котором я купалась прошедшим летом, потому что до реки ещё дойти надо. А тут под носом такая красота и людей нет.
И самым последним домом, за высоким забором был наш.
Он стоял в лесу. Меньше чем в ста метрах вглубь леса дорога заканчивалась. Там ржавели кривые ворота и надпись, что эта часть леса без вырубок, охраняется законом.
Я открыла сплошную калитку, закатила своего двухколёсного друга во двор. Мама стояла на лужайке перед стеклянными дверями гостиной и качала в двойной коляске моих сестёр.
Заметив меня, нахмурилась.
— Что-то случилось? — тихо спросила она.
— Чуть не упала, — соврала я, закатывая велосипед под навес, где стояла машина отчима.
В дом вошла не со стороны гостиной, а с крыльца.
Только развязала кроссовки, как раздался сигнал смс. Я замерла, испуганно глядя на свою сумку. В голове сразу высветился список людей, у которых есть мой номер телефона. Вычеркнув мысленно всех, кто мог мне написать, я решила, что это Сонька Лядина опять забыла что-нибудь важное.
Спокойно взяла телефон и открыла сообщение с незнакомого номера.
«Если бы ты мне ребро не сломала, то всё бы было круто, киска».
Лядя вообще сдурела?! Мой телефон раздавать отморозкам!
Я повесила куртку, и только двинулась вглубь дома, как пришло ещё одно смс.
«Было круто, завтра повторим».
«Завтра суббота, придурок».
Я отправила сообщение, а потом издала непонятный звук. Нельзя отвечать троллям, нельзя на них реагировать. Но я так и не научилась оставаться в стороне. Игнорировать не получалось!
«Тогда в понедельник, раз тебе тоже понравилось».
Я обречённо заныла.
Глава 4
Мой отец умер, когда мне было тринадцать лет. Даже тогда, в детстве, если бы меня спросили, кого я люблю больше маму или папу, то я бы ответила, что папа мне всех дороже. Он был человеком с большой буквы. Каждый может вложить что угодно в это понятие, но все согласятся, что признак человека с большой буквы — доброта.
В маме этого не было. Вся меркантильность, что засажена в мою голову насильно, от неё. Поэтому ничего удивительного, я хочу встречаться с Котовым только потому, что у него будет машина.
После смерти мужа, мама Света решила, что ещё молода и понеслась крутить хвостом во все стороны, ища себе, конечно же, миллионера. Опомнилась, когда её кинул очередной любовник и решила понизить планку, стала встречаться с Егором. Мужчиной старше на десять лет, разведённым, не пьющим, работящим. Но Егор к ней относился не как к второй половине, а как временной и удобной. И моя маман не долго думая, решила пойти протоптанной дорожкой — залетела. Егор не в том возрасте, чтобы бояться ответственности, и решился на брак. Они хорошо спелись в плане улучшения жилищных условий, ища выгоду, отбрасывая ненужные знакомства.
Дом отчима хоть и был небольшой, но полная чаша, с отличным ремонтом. Внизу: гостиная и кухня, санузел и спальня родителей. А мне был обустроен чердак. Много пустого пространства и уютный уголок у окна. Я переехала сюда на год, после того, как поступлю, в моих апартаментах поселятся маленькие сёстры.
Отношения с отчимом были опасливыми. Я поначалу подозревала его во всех смертных грехах, а потом привыкла, но старалась на прямой контакт не выходить. Он не третировал. Если нужно было убрать или помочь, я слушалась. Сильно меня не обременяли, возможно, поэтому со мной всегда можно было договориться.
В субботу у нас обычно была уборка с отчимом, потому что мама сильно уставала с двумя младенцами.
Проснулась я рано.
Смотрела долго в окно, наслаждаясь видом на лес. Всю жизнь жила в городе, и когда мне говорили, что это место — дыра, я усмехалась. Здесь было всё для жизни, а главное — нетронутый лес. Он манил меня тишиной и красотой, особой таинственностью. Я обязательно буду приезжать в это место снова и снова, когда вырасту и поступлю.
Перед сном я отключила звук на телефоне. Даже не думала читать, что там Трэш присылал. Хватит того, что я пошла умываться и, не отдавая себе отчёт, не тронула щёку, в которую он меня поцеловал. Психанув намылила её и щёткой прошлась, чтобы не оставить и следа… того самого невидимого следа.
Нежась в своей постельке, я протянула руку к телефону. А там двадцать сообщений. Мне даже смешно стало. Трэш присылал мне похабные анекдоты, пару картинок. Так же клятвенно заверил, что не притронется к моим волосам, поэтому я могу спокойно их распускать. И надо бы шины на моём велике подкачать.
Так я познакомилась с Никитой Савиновым, который мастерски прятался за Трэшом.
Выбрав пару более-менее приличных анекдотов, я пересказала их Егору. Отчим хохотал до колик, разбудил детей, и недовольная мама скинула нам младенцев, попросив, дать ей ещё часик поспать.
Уборка прошла быстро. Всегда так, когда никто не отвлекает. Егор укачивал двойняшек на улице, я быстро привела кухню в порядок.
— Кать, к тебе девочка пришла, — заглянул в дверь Егор, запустив в дом поток холодного воздуха.
Я быстро приникла к окну. У калитки в своей ушлёпочной юбке и резиновых сапогах стояла Анечка. Накрапывал дождь, и её лицо пряталось под капюшоном оранжевого плаща.
Слишком много ошибок я делаю. Слишком много болтаю. Я ведь образно ей вчера объяснила, где живу. А на те! Нашла!
Не желая впускать её к себе в дом, я быстро выбежала в прихожую. Тоже вступила в сапоги и накинула плащ, только серый. Пошла встречать нежданную гостью.
Егор уже проводил тестирование на предмет совместимости с нашими семейными запросами. Мама Ани работала в отделении банка, значит, мне дружить с одноклассницей можно. Мои родичи наивно полагают, что их мнение мне интересно.
— Привет, — первой поздоровалась Аня, заламывая пальцы на руках. — Сегодня выходной…
— Хочешь, покажу кое-что? — я выталкивала её в калитку.
Навязчивость её переходила границы. Не нравилась она мне.
— Недолго гуляйте. Дождь ведь, — крикнул на прощание Егор.
Я шла твёрдым шагом в лес. Анечка еле поспевала за мной. Надо было топор взять, чтобы со стороны выглядело, что я иду её убивать.
Это всё Трэш со своими чёрными анекдотами. Так меня завёл на чёрный юмор, что я шла и улыбалась.
Анька подумала, что у меня хорошее настроение, неожиданно взяла меня за руку и тоже стала лыбиться.
— А куда мы идём? — она глянула на табличку у ворот, которые мы обходили.
— Я покажу тебе секрет, — таинственно протянула я.
За воротами была узкая дорожка между сосен. Редко здесь кто ходил. Вся публика уже пробежала в конце августа за грибами и ягодами. Никому и дела не было до заповедника, кроме одного очень интересного человека.
— Так далеко идём, — забеспокоилась моя одноклассница.
— Так надо, — грозно отвечала я, всё ещё сожалея, что не взяла топор, тогда бы Анечка ещё и описалась со страха.
Когда я приехала сюда, то всё вокруг изучила. Мне нравилось одиноко скитаться по лесу. Посёлок в дали, здесь было даже безопасно.
Поляны закончились. Тропинка стала разветвляться, мы прошли несколько перекрёстков. Уже пробирались сквозь заросли и еловые лапы.
Я сделала Анечке знак, чтобы молчала и потащила её за собой.
Мы остановились у поваленной ели, что поросла ярко-зелёным мхом. Корни зловещи торчали вверх. Они были чёрными от дождя и почвы.
Перед нашими глазами появился склон, что от леса уходил прямо к реке. На чистой поляне стоял небольшой деревянный домик. Старый с шиферной крышей, на которой росли кусты. Маленькие окошки казались чёрными, прячущими что-то ужасное от людских глаз. Вокруг дома: брёвна, топоры и пилы.
Место с первого взгляда зловещее, особенно если не знать, что это биологическая станция, и местный егерь здесь прикармливает животных.
«Здесь живёт чудовище», — чесался язык сказать Анечке. Но я промолчала, спрятавшись между еловых веток.
Девчонка рядом тяжело дышала, во все глаза пялилась на домик.
Вдруг дверь заскрипела, Анечка вздрогнула.
На улицу вышел здоровый мужик в плаще по колено. Лицо его пряталось в тени глубокого капюшона.
— Это он, — дрожащим голосом прошептала я. И по правилам жанра тихонько заскулила.
Аня была на грани паники. Она так испугалась, что я пожалела о забытом в доме телефоне. Это надо было видеть. Никакого разума в глазах, чистый ужас. Как будто я действительно привела её чудовищу на съедение.
И тут весь кайф испортил наш биолог. Он откинул капюшон и взялся за топор.
Егерь на два месяца уехал, и Антон Иванович его подменял. Он не ходил мимо нашего дома, он объезжал тайгу по реке. Поэтому на берегу стоял его катер.
— Это же… — прошептала Аня.
— Он маньяк. Днём преподаёт в школе, а потом сюда приезжает. Знаешь, сколько девочек Анечек пропало до твоего приезда? Твоё имя заговорённое. Маньяк-ботаник вами кормит медведей и волков.
Чтобы не выдать Тохе Свину наше присутствие, я стала отползать обратно. А потом рванула между деревьев, слыша, как ломится за мной Анечка.
Я лопалась, как пузырь от немыслимого смеха. Выбравшись на тропу, захохотала, загибаясь. Слёзы из глаз брызнули.
— Ты обманула меня! — смеялась Аня рядом. — Подловила, да?!
Мы вместе угорали и долго не могли успокоиться. Она бы себя видела! Надо же было так погрузиться в атмосферу, что, даже узнав нашего преподавателя биологии, бледнела от страха.
Среде елей была небольшая опушка с группой рябин. Лиственные деревья жались друг к другу, стараясь оградиться от колючих и больших деревьев. Они были красивы. Огненно-рыжие листья прятали кроваво-красные грозди ягод.
Я подошла ближе к ним и дёрнула тонкие стволы. С листьев посыпались крупные капли.
Продолжая смеяться, я закинула голову вверх, подставляя под чистую воду, пропитанную запахом леса, своё лицо. Холодные капли трогали кожу, падали в рот, и я жадно их глотала.
В этот момент, я ощутила невероятную игривую лёгкость, как давно, в детстве. Бесконтрольный полёт беспечности. Никаких проблем, одна сплошная беззаботность.
Смеясь, мы с Аней качали рябины ещё и ещё, ловили губами влагу. Подпрыгивали и дотягивались до горьких ягод. Ели, потому что хотелось пробовать этот лес на вкус.
Анька вдруг подошла ближе. Она постояла напротив, глядя на меня в восторге. Обняла. А потом поцеловала в губы.
Блин, взяла, всё испортила, зараза.
— Ань, ты лесбиянка? — нахмурилась я.
— Нет, — лицо её стало ясным и открытым. Глаза горели и казались чище неба. — У меня никогда не было такой подруги, как ты. Ты самая лучшая, Кать.
— А-а, — протянула я, отправляясь в обратный путь. — Тогда ладно.
Мы шли молча, взявшись за руки. Уже подходили к воротам, как заиграл телефон у Ани в плаще. Она так перепугалась, хуже, чем у домика егеря. Руки её задрожали, и она выронила маленький дешёвый телефон в мокрые кусты черники. Выругалась. Вот так и скромница.
Совладала с собой и ответила на звонок.
— Да, мам. Я у Кати. У железнодорожного переезда? Пять минут? Я не успею. Хорошо, мам.
Отключала телефон на бегу.
Мне стало её жалко. Так жалко, что я готова была помочь, чем смогу. Так и знала, что там мамаша тиран.
— Стой, давай на велике, быстрее будет! — крикнула я ей, когда пробегали мимо нашего забора.
Я забежала в калитку и припустила под навес за велосипедом.
— Девочки, а чай?! — выглянула из окна моя мама.
— Ане срочно нужно уйти, — я села на велик и выкатила в калитку.
А Аня бежала со всех ног по дороге. Пришлось догонять. Она почти на ходу вскочила на багажник. Руль покрутило, но я справилась. Очень быстро поехала вперёд.
Не надо учиться на психолога, что бы понять насколько страшен человек.
Из новой машины алого цвета вышла дама в красном деловом костюме. Лицо её, как маска страшного клоуна из американского фильма ужасов. Она тянула улыбку специально для меня. От неё веяло деспотичностью, психической ненормальностью и неоправданной жестокостью.
— Здравствуй, Катенька, — поздоровалась со мной женщина.
— Здравствуйте.
— В машину, — скомандовала она.
Несчастная Анечка быстро юркнула, не хлопнув дверью. Теперь можно было всё оправдать.
Бедная Анечка.
Я ещё долго стояла, с силой сжимая руль своего велосипеда, провожая взглядом кровавый тарантас, что увозил мою одноклассницу в ад.
На душе весь день был камень. Мне было так тяжело, что я не знала, куда себя девать.
Выживай, Анька! По любому надо биться за свою независимость.
Разговор с родичами не клеился. Я засела в комнате, делала уроки часа четыре. Слушала музыку, смотрела на лес за окном. А потом вспомнила, что у меня кроме Анечки ещё Трэш есть.
Этот кадр расстарался на славу, закидал меня смс. В этот раз я сдержалась, ничего ему не ответила. Но мне полегчало.
Я запомню этот момент, и когда вырасту, обязательно разберусь, почему простые сообщения без смысла меня так успокоили.
В воскресенье мы ездили в магазин за продуктами. Утром я не обнаружила ни одного сообщения от Трэша. Решила, что у него деньги кончились на телефоне, а пополнить счёт нечем.
Нищебродина…
Нет! Эта мамина мысль. А я папина дочь.
С самой собой приходилось бороться постоянно. Мне было на кого ровняться. На своего отца.
Мы с мамой сели на заднее сидение седана, взяв по розовому кульку в руки. Младенцев в кресла ещё не сажали, они были совсем маленькие. Кресла, которые Егор купил по дешёвки, крохам не подходили. Они в них вроде, как сидели, а сестричек садить было рано.
Остановились недалеко от того дома, где жила Анечка. Здесь был прямо торговый район. Один за другим известные российские сети магазинов открывали свои точки. Так что был выбор.
Я и отчим были обременены младенцами, а мама отрывалась за неделю заточения. С тележкой укатила собирать продуктовый набор. Мне ничего не нужно, лишь бы не забыла купить чипсов с крабом.
Вышла на улицу и встала под козырёк. С младенцем на руках, наверно, выглядела смешно. Протяни руку, подадут.
— О, кис!
У меня сердце в пятки улетело. Что за привычка такая, подкрадываться незаметно?! И как он вообще это делает?
Трэш стоял рядом с крыльцом, держал руки в карманах потёртых джинсов. Зимой и летом в своей чёрной толстовке, которую наверняка стирали в прошлом году. Растрёпанные, тёмные волосы спадали на улыбчивое лицо. Был ясный осенний день, и солнце лучами играло в его сапфирных глазах.
— Тебе идёт, — щуря по-плутовски, один глаз усмехнулся Трэш.
— Что? — тихо спросила я.
Вроде джинсы, водолазка, курточка — мой обычный набор.
— Младенец на руках, — он чересчур, улыбчивый.
— Всё сказал? Иди, гуляй, — хмыкнула и отвернулась в другую сторону, покачивая на руках сестру.
— Кис, слушай, ты ж у нас рубишь в анатомии, — он приблизился. Навис за спиной. — Помоги мне, я тут запутался.
В голове сразу восстала вся учебная программа по анатомии. В чём он там не может разобраться, когда он вообще нефига не знает?
— Ну? — надоело ждать вопроса, сама повернулась к Савинову.
— Ты мне расскажешь, откуда дети берутся?
— Ребро срослось? — нагло спросила я.